Наши отношения продолжались некоторое время. Потом обстоятельства сложились так, что я уехал из этого городка навсегда. Не прощались дома, не махали друг другу в окно или на перроне электрички… Что и как было с ней потом не знаю. Но вспоминаю иногда ее и ее голос именно так:
«Просто встретились два одиночества,
Развели у дороги костер,
А костру разгораться не хочется,
Вот и весь, вот и весь разговор.»
Джинсы-стрейч
Джинсы-стрейч шьются из джинсовой ткани, которая представлена натуральным хлопком и небольшим добавлением эластана, хотя иногда встречается и полиэстер. Она характеризуется небольшой плотностью, поэтому часто применяется для пошива брюк, юбок и платьев, а также пиджаков.
Стрейчевая ткань широко используется при пошиве джинсов благодаря мягкости на ощупь с небольшой ворсистостью. Наличие эластана придаёт материалу тягучести, поэтому джинсы отлично садятся по фигуре.
– Ну, посмотри! Ну, потрогай! Ты же видишь, что это не обычные джинсы! Они тянутся! Представляешь себе? Тянутся. Как резинка! И потому так плотно облегают на моей заднице. Ну, потрогай, посмотри, пожалуйста!
Девушка Тамила уговаривала меня потрогать ее джинсовые брюки, сидящие на ней в натяжку, что называется «в облипку». Времена были такие, что джинсы хорошего качества, – и тем более новинки, – найти в открытой продаже было практически невозможно. Страну терзал кризис, и на прилавках магазинов не было вообще ничего, даже дохлой сороки, как любили говорить. А уж тем более в районном центре, где мне приходилось в то время работать. Все товары приходили к нам уже почти открыто через стихийные рынки и через еще не желающих открыто светиться «спекулянтов». Хотя уже тогда много людей бросили работу на заводах, – или эти заводы закрыли и перестали там платить заработную плату, – и единственный возможный путь прокормиться самому и прокормить свою семью был только один: «купи-продай».
Мне было трудно представить себе, как это джинсы могут растягиваться, как колготки или спортивные штаны, и прилегать к телу столь плотно. Соблазн потрогать джинсы на заднице этой симпатичной девицы, – моей прошлой пациентки, – был слишком велик и слишком опасен. Городок маленький, в каждом окне стоит как минимум два соглядатая и смотрят, как я лапаю девицу в самом центре города перед стадионом. И потом доказывай остальным распространителям слухов города, что ты только джинсы проверял на растяжимость, а собственно задница девушки тебя ни на йоту не интересовала. И кто мне поверит?
– Тома, ну пойми же ты! Я очень хочу их не только потрогать, но и взять в руки и посмотреть: на растяжимость, на просвет, на качество обработки краев и швов, – но это можно сделать только сняв их и передав мне. Ты же не разденешься прямо здесь…
– Разденусь, мне не стыдно, – перебила она меня. – Я не стыжусь ни своей фигуры, ни своих бедер. Они прекрасны, и потому я могу раздеться даже здесь в центре города.
– Но мне тогда придется бежать отсюда так быстро, что… – и я объяснил свою точку зрения на ощупывание и раздевание ее на людях.
Она хохотала в голос минут десять. Потом со смехом стала оглядывать окна в домах вокруг нас и увидела парочку лиц, которые не успели или не сочли нужным скрывать свое присутствие в окне.
– Ты, пожалуй, прав, – опять со смехом сказала она. – У меня есть идея. Тут за парком общежитие, где ты живешь. Твой сосед по комнате сегодня дома или на смене?
– Я живу в комнате один.
– Тем более. Идем к тебе и смотришь у себя в комнате. А я пока попью у тебя холодной водички и отдохну от этой уличной жары. Согласен?
Ещё бы я был не согласен! Я готов был вприпрыжку бежать с ней в общагу, но мы пошли степенно под ручку, как предложила она. На вахте с нее даже не потребовали документы, и пропустили под моей честное слово.
Пока она стягивала с себя свои замечательные джинсы, я достал ей ледяной воды из холодильника, поставил сироп для подслащивания этой воды, нашел запрятанный от всех соломинки, и выставил высокие стаканы. От алкоголя Тамила отказалась. «Пока», – со смехом сказала она. И прошагала к столу в одной полупрозрачной маечке без трусов.
– А что? – рассмеялась она на мой удивленный взгляд. – Ты думаешь, что это очень красиво под облегающие джинсы одеть трусы и светить ими всему городу? Это всё равно, что одеть черное белье под белое прозрачное платье. Да не боись! Я не из стеснительных и тебя не стесняюсь. Думаю, что ты насмотрелся такого добра, начиная с института, достаточно.
Она столь смачно пила подслащенную холодную воду, словно нектар глотала. Потом с разбега ласточкой запрыгнула на мою кровать, повернулась на спину и снова разговорами оторвала меня от изучения ее джинсов.
– Слушай, доктор! Можешь мне помочь? У меня тут в паху что-то совершенно непонятное, а разглядеть сама не могу, даже в зеркало. Может быть надо обратиться к дерматологу?
Я повесил ее джинсы на вешалку, а когда повернулся снова, то увидел, что она сняла свою полупрозрачную маечку и теперь обмахивалась ею.
– Жарко, хотя у тебя значительно прохладнее, чем на улице. Можно я у тебя останусь здесь, пока жара спадет?
Я подошел к ней посмотреть, что у нее там в паху, пригнулся… и оказался сваленный ее толчком прямо на нее. Она обхватила меня и притянула к себе.
– Ты почему не раздеваешься, доктор? Тебе разве не жарко? Быстро раздевайся, как я. Это приказ к исполнению, – и снова заливисто расхохоталась.
Когда я разделся, то она просто подтащила меня (да не очень-то я и сопротивлялся, – только удивлялся её напористости и простоте) к себе и стала разглядывать мой уже вставший орган.
– Сойдет. Всё у тебя нормально, а то я уже подумала, что ты меня не хочешь, – улыбнулась она уже без смеха и похлопала рукой по кровати рядом с собой.
Когда я лег, она подвинулась и положила меня на спину, а сама уселась верхом. Без всякой подготовки ввела мой член в себя и прислушалась к своим ощущениям.
– Ого! Я же так и подумала изначально, что будет нормально. Угадала, – и улыбнулась мне, начиная движения по сложной траектории. Приподнимаясь и немного выпуская из себя мой орган, она при этом одновременно передвигала свой таз вперед, а когда достигала момента, что внутри ее оставалась только часть моей головки, то прижимала член своим влагалищем к моей и своей передней стенке, прижавшись в этот момент лобком к моему лобку, и словно скатывалась своим лобком с моего живота к ногам. При этом достигался эффект того, что член плотно прижимался к задней стенке ее влагалища, да еще в изощренно изогнутом виде, и потому при достижении дна влагалища распрямлялся, словно пружина. Такого я не читал ни в одной «камасутре».
Кончила она быстро. Предполагаю, что еще на улице она начала невольно подготавливаться к предстоящему половому акту, и потому в моей комнате после раздевания была сразу готова: и возбужденная, и «заведенная», и мокрая. Т.е. это я, увалень, не понимал, зачем она рвалась ко мне в комнату, а она уже всё просчитала. И не смотря на то, что в подготовке я отстал от нее на некоторое время, я догнал ее очень быстро и тоже бурно кончил.
Тамила продолжала сидеть верхом и смотрела на меня.
– А ты ничего себе, – сказала она наконец-то. – Не смотря на то, что толстячок. Я как-то думала, что толстячки все немного инфантильные, а ты в самый раз то, что мне надо было. Будем дружить?
– А разве мы еще не подружились? – расхохотался я. – Мне кажется, что сегодня мы заложили хорошую базу для долгой и продуктивной дружбы. И скажи, как мне себя вести, если я встречу тебя, как тогда, на улице с другим мужчиной? Здороваться или пройти мимо?
– Да как хочешь.
– Тогда я не буду здороваться, и сделаю вид, что не знаю тебя. Очень не хочется, чтобы кто-то начал с тобой или со мной разборки. Не обидишься?
