— Я хочу жить в мире, где одни женщины — поделилась Лиса, сворачиваясь в компактный клубок на коленях Лики.

Та одарила её сочувственным взглядом.

— Ты… сможешь уснуть, если я сейчас уйду? Или мне подождать?

— Подожди. Выключишь потом ночник.

— Мне жаль. Я не умею говорить каких-то слов поддержки, но могу выслушать тебя о чем угодно, помнишь?

Лика прикусила губу. Она совершенно не знала, что делать. Хотелось, чтобы у Лисы в кои-то веки началась белая полоса в жизни.

— Этого достаточно, Лик. Вот лучше бы я тебя любила, чем таких мудаков!

Сердце Лисы стучало как надо: немедленно, небыстро. Кровь прилила к лицу, но этого не было видно.

«Люби, пожалуйста, люби» — Лика зарделась.

Если бы Лиса сейчас потянулась поцеловать её в губы, Лика закрыла глаза и не сказала ничего против. Но этого не случилось.

Лиса нашла руку Лики и тихонько сжала, думая, что когда ей станет спокойнее на душе, признается в любви Лике. Во всяком случае, Лика не осудит её. Возможно, ответит взаимностью. Это казалось фантастикой. Колени оказались не такими удобными, и Лиса снова улеглась головой на грудь Лики приятной тяжестью.

Сердце Лики готово было разорваться от нежности к Лисе. Она смотрела на неё — ресницы подрагивали, грудь легко вздымалась — и не могла понять, как же так можно. Насколько надо быть сволочью… мужчиной, чтобы истязать эту безобидную девушку-студентку с золотыми руками и немного иным восприятием мира.

***

Проснулась Лиса одна. Одеяло валялось на полу — упало ночью. Мама была на работе. Сама Лиса подработку свою только искала и, в основном, когда приезжала в поселок сидела дома. Ночник не горел. На столе белел квадратик бумаги. Окно чуть приоткрыто. С улицы доносились птичьи крики и детский смех.

Лиса встала и потянулась, все ещё находясь где-то между сном и реальностью. Подошла к столу. На бумажке Ликиным почерком — островатым и мелким — было написано: «Смешно дергаешь во сне носом». Лиса почувствовала, как её щеки загорелись.

И в телефоне сообщение от Лики. О том, что она могла бы прийти к ней сегодня днем, пока мама на работе. Лиса согласилась. Наконец-то она покажет тот рисунок! Вчера было не до него. Ужасное происшествие слегка отпускало, но все ещё время от времени покалывало внизу живота и в местах прикосновений. А стихи с любовными страданиями из темного ящика доставать страшно… не то чтобы Лиса представляла неадекватную реакцию той, кому они посвящены. Просто они глупые и детские. Вот. Про красивые глубокие карие глаза, про бархатный прокуренный голос. Про веснушки на лице и сильных плечах. Про понимание и принятие.

Наскоро Лиса умылась, приготовила завтрак и стала ждать Лику. От волнения было трудно найти для себя место. Как отреагирует? Лиса немного прибралась.

Стук. Но уже в дверь. Лиса посмотрела в глазок на всякий случай, щелкнула замком. Лика приобняла её одной рукой и чем-то задела бедро.

— Сегодня я приличная девушка, — заметила Лика с ухмылкой.

— А до этого не была?

— Как посмотреть.

Лиса отошла от Лики и увидела небольшую бежевую коробку у неё в руке. Глаза округлились. «Это мне?». Лика поставила тяжелые сапоги у входа, скинула куртку и осталась в джинсах и чёрной майке-борцовке. Она отвела взгляд и вытянула руку вперёд, вручая коробку: «Держи». «Я могу открыть сейчас?» — приняла подарок Лиса. Почти невесомый. Лика качнула коротко стриженной головой: выразила согласие.

В прихожей было сумрачно. Свет с улицы едва задевал её. Лика стояла, высотой почти в дверной проем. Лиса едва дотягивалась ей макушкой до подбородка, пусть и была среднего роста. Со стороны это выглядело очень забавно. Почему-то вспомнился тот нежный поцелуй в висок от Лики и отдался краской в щеки.

Лиса легко поддела картон ногтем и открыла коробку. Плюшевая белая мышка?

— Я знаю, что ты собираешь такие игрушки… — Лика улыбнулась, вся во смущении. И эта милашка говорила, что плохая? Да она самая хорошая из всех знакомых Лисы!

Лиса расцвела улыбкой и ткнулась носом в ключицу Лики. Тепло выдохнула. Игрушка приятно лежала в руке. У неё были черные бусинки вместо глаз, коричневыми нитками вышита мордочка. Лапки, внутренняя сторона ушей и хвост были розовыми. Лиса поблагодарила подругу (подругу ли?) и убежала в комнату, крикнув Лике, чтобы та шла на кухню. Лика проводила взглядом фигуру Лисы и повиновалась. Во рту появился вкус железа — Лика прикусила нижнюю губу в сладком волнении.

Кухня встретила светом и колыхающейся занавеской. Окно кухни выходило на старую детскую площадку.

Лика сполоснула руки в раковине и села, слушая, как тихонько шуршит Лиска в своей комнате. Нос слегка саднил, ноги в синяках. Одна нога уже давно никак не могла зажить. Наверное, из-за того, что Лика не давала себе отдыхать: работала грузчицей, бегала смотреть или участвовать в подпольных боях. Всё было хорошо, правда биться должны были бойцы голыми по пояс. А Лика выдавала себя за мужчину, ибо женщину к такому месту и на несколько метров не подпустят. Приходилось выкручиваться и нарушать правила, выходя в футболке и скотчем стягивая грудь.

— Я рисовала тебя много раз, но эти рисунки получились самыми правдоподобными, — неожиданно перед носом возник блокнот.

На первой странице была она — портрет по плечи. На второй — в полный рост, с расстегнутой рубашкой; и с Лисой. Лика не знала ни единого слова, как можно похвалить Лиску. Умница? Так она больше, чем умница.

— Ты… — Лика смотрела то на счастливую Лису, то на её блокнот, то на руки. Эти золотые смуглые руки.

— Даже сказать ничего не можешь. Я именно такой представляла твою реакцию.

— Я сама вообще ведь ни рисовать, ни стихотворничать не умею… и для меня это какое-то чудо.

Лика подняла взгляд. Тёплое прикосновение к щеке. Лиса фыркнула: «Ты на гитаре играешь, и голос у тебя музыкальный». А потом подняла правый уголок губ, наморщила нос и горячо дыхнула Лике в шею. Пока она не успела сообразить, что к чему, Лиса схватила её за майку и прижалась губами к чужим влажным губам с привкусом металла. Лика не оказала никакого сопротивления, даже наоборот, подалась телом вперёд и обняла плечи девушки. Поцелуй получился тёплым, как конец июня, мягким, коротким. Но очень эмоциональным. Единственное, что смогла выдавить из себя Лика от распирающего чувства, было «ах!». Она смотрела раскрытыми темно-карими глазами в Лисины, все сильнее и сильнее краснея. Лиса ощутила, как с плеч свалился груз боязни невзаимности и ещё раз чмокнула Лику, на этот раз, в лоб.

— Я тебя люблю, — призналась Лиса.

— Я тоже, — протянула Лика. Ее брови сдвинулись к переносице, и между ними пролегли две вертикальные морщинки. Ненадолго повисло молчание. — Знаешь, если ты пока не готова к отношениям, то я подожду. И приму любой ответ.

Лиса застыла на месте, приоткрыв рот. В задумчивом взгляде Лики читалась неуверенность. «Я хочу быть твоей девушкой» — села рядом Лиса. Лика склонила голову к плечам — виновато и чувствуя себя отвратительнее раз в десять, чем после совершения преступления: «Тогда подожди меня».

Для начала отношений ей нужно было поставить точку в преступной деятельности. А это не так просто. И закрыть свои уголовки через знакомых. Отомстить Славе за всё, что он сделал с Лисой за два года отношений и вчерашнее изнасилование.

***

Несколько дней спустя Лиса вела Лику к дому Славы сквозь сине-зеленые дворы — уже наступили сумерки. Сердце трепетало от страха и тревоги.

Серый пятиэтажный дом, знакомый до боли, с тремя подъездами. На некоторых обшарпанных балконах висели разноцветные тряпки. Раньше на него выходили окна спальни родительской квартиры. Раньше… и сейчас выходят. Только Лика там лет пять как не была. Её и не ждали. Она ведь неправильная дочь — падчерица — которая никогда не выйдет замуж и выглядит как мужчина. Что же. Лика улыбнулась через силу, непонятно зачем и для кого. Значит, так было нужно, чтобы её когда-то выгнали из дома.

Лиса указывала: «Первый подъезд, четвёртый этаж, деревянная дверь». Девушки вступили на лестницу, едва видную в темноте, и Лика спросила о том, хочет ли Лиса идти дальше. «Да» — кивнула в темноте та и сжала крепче крупную ладонь. Чуть не оступилась. Лика схватила её за край грубоватой ткани джинсовки.