Клэнси выпятил губы.
— Мы будем о ней скучать, но для нее это к лучшему.
У Тринити такое горячее желание поездить по миру! Увидеть что-то особенное, как я понимаю. То, чего она не видит у себя дома.
— Можете мне поверить, я хорошо знаком с подобным пристрастием у женщин, — усмехнулся Джек. — Если мисс Стэндиш жаждет приключений, то я последний человек, который стал бы ей в этом препятствовать. Это не только бесполезно, но и рискованно.
Клэнси захохотал во все горло.
— Это факт. Я бы предпочел оказаться зажатым между забором и брыкливым необъезженным жеребцом, чем приблизиться на расстояние плевка к этой девушке, когда она начинает кипятиться. Погодите, пока сами увидите такое.
Тогда вам захочется, чтобы вы и слыхом не слыхали о «Шпоре».
Джек почувствовал мимолетный порыв признаться, что уже видел Тринити в ее наихудшей ипостаси, — во всяком случае, он надеялся, что в более скверном настроении она не бывает! Но вместо этого он слегка сжал плечо Клэнси — как бы в утешение — и сказал:
— Я уже говорил, что получил свою долю темпераментных особ женского пола.
— Эту девушку вроде бы ни капельки не занимает это ранчо, зато она настолько предана Эйбу, как только может быть предана девушка ее возраста. Очень надеюсь, что вы останетесь здесь, сынок. Ради ее спасения.
— А я полагаюсь на то, что вы мне дадите сведения о ранчо, необходимые для принятия этого самого решения.
Завтра давайте начнем с путешествия по всему владению, если это возможно.
— Я путешествую, как вы такое дело назвали, по этому чертову владению каждый божий день, — ухмыльнулся Клэнси. — Вы для меня более чем желательный попутчик.
Вы крепко держитесь на вашем жеребце?
Джек заметил смешливую искорку в глазах у старого ранчера.
— Я взял этого коня на время в Стоктоне. Он работал на славу.
— Этому его и учили, — заметил Клэнси. — Работать как следует. Но для объезда ранчо он не годится. Я закреплю за вами Рейнджера.
Джек повернул голову и увидел самую обычную лошадку, темно-гнедую, с черными как смоль гривой и хвостом. Клэнси свистнул, и уши животного тотчас встали торчком, и оно зарысило к забору, вытянув шею, словно приветствовало таким образом старого друга.
— Привет, парень, — поздоровался с конем Клэнси и почесал его за ухом. — Познакомьтесь с Рейнджером, мистер Райерсон. Самый лучший ковбойский мустанг, какого я вырастил и обучил.
— Было бы только справедливо, чтобы завтра на нем ездили вы, — сказал Джек. — Я возьму своего Плутона.
Вот увидите, какая это превосходная лошадь.
— Что за имечко у него? Больно заковыристое.
— Его назвали именем римского бога подземного царства, Плутона.
— Нам тут нет нужды в римских богах, — рассмеялся Клэнси, — но воля ваша, сынок. Езжайте завтра на этом самом Плутоне, и посмотрим, как он справится.
Джек не обиделся на старого лошадника, прекрасно понимая, что на скотоводческом ранчо нет чистокровных арабских скакунов, подобных Плутону, и вполне логично, что Клэнси считает таких коней ненужной роскошью, причудой приезжих из восточных штатов Америки. Плутон и был собственностью приезжего с востока страны, умершего полгода назад в Стоктоне от сердечной недостаточности и оставившего своего чистокровного жеребца в уплату за номер в гостинице и за доставку бренных останков хозяина в Сан-Франциско.
— Он вас наверняка удивит, мистер Клэнси.
— Все может быть, хотя такого заядлого лошадника, как я, удивить трудненько. Когда бы вы хотели начать объезд, в котором часу?
— А вы когда его начинаете?
— На восходе солнца.
— Вот и отлично.
— Наденьте вашу большую черную шляпу и ваши красивые перчатки не забудьте.
— Что-нибудь еще? — со вздохом спросил Джек.
Улыбка Клэнси потеплела.
— Вы, сынок, шутки понимаете, как я погляжу. В тех местах, откуда я родом, это считается добрым знаком.
— В тех местах, откуда я родом, это тоже добрый знак.
— В Бостоне? Я малость беспокоился насчет этого, — признался старик. — Думал, увидим мы этакого бледного коротышку, который толкует только о цифрах и заморочит ими голову мисс Тринити. Но я понял, что вы за парень, как только увидел вас в седле. И она тоже поняла.
Вы так сидели на вашем большом жеребце, словно родились в седле, и шляпу сняли перед ней как надо. Для меня оно было большим облегчением, да и мисс Тринити почувствовала себя лучше. А теперь вот услышал, что вы не собираетесь вступать с ней в брак… — Клэнси протянул Джеку руку. — Когда я сказал вам, что рад вашему приезду в «Шпору», то говорил от души. Вы только что объяснили мне, что вам нужно, и я помогу вам. Хочу уговорить вас остаться здесь, это уж точно.
Джек крепко пожал руку старика.
— Как вы сами сказали, я не предпринял бы такое долгое путешествие, если бы не рассчитывал на хорошие, даже очень хорошие возможности для себя, если я останусь на ранчо. Я рад сотрудничеству и тому, что увижу ранчо завтра на заре.
— Взгляни-ка, Джейн. Мой отец нарисовал это в Египте. Ты знаешь, что это такое?
— Котенок?
Тринити рассмеялась.
— Его зовут Сфинкс. Это полулев-получеловек. Легенда гласит, что он загадывал путникам загадки. Ты любишь загадки?
Джейни зевнула, помотала головой и устроилась на подушках в головах кровати.
— Я не умею их разгадывать.
— Мой дедушка очень любил загадки. Хочешь, попробуй разгадать самую легкую?
— Но я же не умею, — повторила девочка, явно подавленная.
«Господи, ну что ты натворила! — молча упрекнула себя Тринити. — Огорчила бедную девчушку, гостью в дедушкином доме!»
Желая исправить ошибку, она ласково похлопала Джейн по руке.
— Ну попробуй, одну-единственную, только для меня!
Я уверена, что ты сразу угадаешь.
Девочка поморщилась, но кивнула.
— У кого длинные каштановые косы, большие зеленые глаза и самое милое личико из всех гостей на этом берегу Миссисипи?
Склонив голову набок, девочка робко спросила:
— Это я?
— Вот и угадала! Умница.
Девочка вскрикнула от восторга и вдруг крепко-крепко обняла Тринити за шею.
— Вы такая чудесная леди!
Тринити погладила маленькую гостью по спине и, не зная, как вести себя дальше, напомнила себе, что она и маленькие дети несовместимы. А этой девочке всего лет пять или шесть. Что бы она делала, если бы девчушка расплакалась?
«Ты просто должна вести себя так, чтобы этого никогда не случилось, по крайней мере до тех пор, пока не выйдешь замуж за человека, который наймет целую армию слуг для своих детей», — решила она, как уже, между прочим, не раз бывало в прошлом.
— Я никогда, никогда раньше не угадывала, — ворковала довольная Джейни.
— А меня раньше никогда, никогда не обнимала маленькая девочка.
Джейни отпрянула и недоверчиво уставилась на Тринити.
— Только маленькие мальчики? Они такие ужасные! А это вам больше понравилось?
— Меня не обнимал и ни один маленький мальчик. Я знала очень немногих детей и никого из них не знала хорошо.
Джейни была явно сбита с толку, и Тринити объяснила:
— Моя мама умерла, когда мне было столько же лет, сколько тебе, и после этого я провела большую часть жизни в школах-интернатах среди учениц моего возраста. Дети помладше учились в другой школе, по соседству. Иногда младшие братья и сестры моих подруг приходили к нам в гости, но у меня не было ни братьев, ни сестер.
— А ваши мама и папа навещали вас?
Тринити почувствовала, как вспыхнули у нее щеки от сочувственного взгляда ребенка.
— Отец без конца путешествовал. Он навещал меня примерно раз в два года, и это было чудесно, только… — Тринити умолкла и слабо улыбнулась. — Знаешь, ты очень славная девочка. И мы с тобой следующие полгода будем много раз говорить с тобой о нашем прошлом. А теперь мне надо одеваться, а ты закрой глазки и отдохни хоть несколько минут. Потом мы пойдем пить чай вместе со всеми. Идет?
— Но я не хочу спать.
— И не надо спать. Просто отдохни. Давай-ка уберем все это. — Тринити собрала свои карты и рисунки и уложила их в обтянутый бархатом ящичек. — Вот так. Теперь ложись. Ты можешь посоветовать мне, какое платье надеть, чтобы оно понравилось твоему брату.
