— Пусти, Силушка.

— Не пущу, сама ведь хочешь меня — прохрипел в ухо, а ладонью сжал ее грудь, так, что Акулина жалобно ойкнула.

— Не надо, Сила…

— Що не надо? Дразнишь мине? Не люб? — обиделся Силантий, сама с ним заигрывает, а потом оттолкнуть решила, так не пойдет. Желание у Силы разыгралось, кожа у девушки гладкая, а волосы цветами какими-то пахнут, хотелось гладить, трогать ее, тискать грудь упругую.

— Люб, конечно, люб, Силушка. Но не здесь же, увидит кто — прошептала она взволованно.

— Пойдем куда подальше.

— Нет, нет… не сейчас, не сегодня.

— А когда? — спросил он раздраженно.

— Завтра… приходи завтра к старой иве. Не сердись, Сила.

Это было так неприятно, зачем ждать? Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Хотя сам тоже волновался, не знал, как далеко могут зайти их любовные игры.

Акулина все-таки выскользнула из его объятий, пригладила волосы, оправила платье и поспешила обратно в компанию молодежи. Через несколько минут и Сила вернулся на лавочку. Гармонист выводил плавную мелодию, и парочки танцевали, притаптывая дорожную пыль. Микола прижимал в танце Любаву, которая что-то говорила ему на ухо. «Похоже, друг Микола в Любку втюрился» — хмыкнул Силантий.

— Сила, пошли плясать!

Ганна схватила его за руку.

— Не-а, не хочу.

— Ну, Сила, що такой бука? — обиделась Ганна.

А Силантию совсем не хотелось касаться Ганны после того, как держал в руках соблазнительную Акулину. И подумал, что со временем ему предстоит спать с Ганной в одной кровати, есть за одним столом, и эта мысль совсем ему не понравилась.

Тонкую фигурку Силантий издалека заметил. Роксана шла от реки, несла корзину с бельем, на голове платок светлый повязан, черная прядь волос из-под него выбилась, платье прямого кроя намокло по подолу и ноги облепило, животик под тканью обозначился. «Значит, правду гутарят, тяжелая Роксана». Корзину с трудом тащит. Первая мысль, помочь бы ей, да нельзя, она чужая жена, что люди скажут? Роксана Силантия увидела, смутилась, бледные щеки румянец покрыл, а длинные ресницы затрепетали. Чуть заметно кивнула в знак приветствия и, голову опустив, мимо прошла. А Сила сам не свой, забыл, куда следовал. А шел он по воду, малоприятное занятие, возле колодца вечно бабы с коромыслами толкутся.

— Ой! Силушка идет! Батькин помощник, пора тебе Силантий жениться, чтобы по воду жена ходила. Как вы там с отцом, горемыки, живете-то?

— Та ни што, живем помаленьку — отвечает он.

А бабы не унимаются.

— Такие два мужика, сильные да здоровые, да без женской ласки…

— Ты, Сила, бери воду-то, нам не к спеху.

Бабы у колодца пока всем кости не перемоют, не расходятся.

— А ты правда думаешь, что Маркеры без ласки живут? Вдова Русакова вкруг их хаты вертится…

— Так ведь по хозяйству помогает.

— Так и я про хозяйство говорю! И сама Фекла, и дочери ейные. Акулину давно пора замуж пристраивать, ежели засидится в девках, дорогу Любаве загородит. Вот и крутится Акулька возле Силы.

— Ну и зря старается, не по зубам ей Маркер-младший. У него Ганна в невестах. Головнюки — богатые, родни много. А Акулька кто? Сирота. Бесприданница.

— Зато гарна дивчина, все при ней. Такие хлопцам глянутся…

Силантий уже к дому с ведрами подходил, а обсуждение его судьбы все еще продолжалось у колодца.

Образ хрупкой Роксаны из головы не уходил, почему-то подумал, она наверно, как пушинка легкая, если на руки ее взять. Сила рассердился сам на себя. Зачем о несбыточном мечтать? Выкинуть из головы раз и навсегда. Лучше про Акулину вспомнить, она-то вон какая, и красивая, и ладная, и мужа у нее нет, и давно в Силу влюбленная.

По улице спешила к хате Маркеров Фекла Русакова. Женщина она крепко сложенная, энергичная. В руках корзинка с пирожками. Кормить нужно мужиков беспризорных, женихи завидные, что старший, что младший. Прибежала, пирожки на стол поставила, рушником укрыла, и в хлев метнулась — корову доить…

Вечерело, Силантий двигался вдоль реки на место свидания. Раскидистая Ива скрывала от посторонних глаз Акулину, которая с волнением ожидает парня. Захрустели ветки под ногами Силы.

— Акулина, вот ты где заховалась.

— Пришел Силушка…

— А як же.

Он сгреб ее в охапку, целовать начал румяное лицо.

— Подожди, Сила. Давай поговорим…

«А я гутарить сюда пришел» — подумал он, усмехнувшись.

— Опять, ждать, чего еще?

— У тебя же невеста, Ганна. А я, кто для тебя, Силушка? — допытывалась Акулина.

— Я Ганну не выбирал, родичи сговорились. Но она мне не жена… Не хочу ее. А ты кохана, Акулина.

Услышав признание в любви, Акулина расслабилась и позволила более откровенные ласки. И только старая ветвистая ива стала свидетельницей греховного падения молодой девушки…

— Пора нам, Сила, сватать Ганну, да и к свадебке готовиться. Шоб усе путем було. Глядишь, в Покров и сойдетесь.

Остап подумал, что пришло время свадьбу собирать. Все ведь давно решено, но сын повел себя странно.

— Не хочу жениться. Ганну не хочу.

— Що? — удивился Остап.

— Ганну не люблю. Я другой дивчине обещался.

— Яка така друга дивчина? Отвечай, шельмец!

Остап плетку схватил, вот и пригодилась, принялся охаживать сына по спине, по ногам. Тот уворачивался сначала, потом, получив несколько ударов, рассердился, вырвал плетку из рук отца и переломил ручку через колено.

— Все! Хватит!

Остап был растерян и зол. Кончилась его власть над сыном? Плетка, как символ его власти сломана.

— Как ты посмел, гаденыш?!

— Прости, батька. Только я не маленький уже, сам решаю с кем жить — заявил Силантий.

— И кто она? Кого в жены хочешь?

Показалось, что отец смирился, сел на табурет и готов обсудить с Силой его желания.

— Акулину хочу.

— Гарна дивчина Акулька, только приданого нет. Ганна не така красива, да богата. А що мы Назару скажем? Що, дружбе край? Наши отцы вместе с Малороссии приехали, мы с Назаром с малолетства дружим, вы с Миколой росли, как братья. Ганна тебя столько лет ждет. А мы, значит, к Русаковым заявимся Акульку-бесприданницу сватать? Ты, Сила, якой головой думаешь? Верхней, али нижней? — спросил Остап, нахмурив мохнатые брови.

— Но я обещал Акулине, не могу ее пидмануть — возразил сын.

— Таки ты ее спортил?! — сообразил наконец Остап и по выражению лица Силы стало ясно, что не ошибся.

— Ах ты ж, паскудник! А она гулящая, девка бесстыжая! Так рази на таких женятся? Слухай меня, Сила! Женишься на Ганне.

— Нит!

— На Ганне! Я сказал! А с Акулькой я сам разберусь…

— Нит! Хватит, батька, указывать!

Силантий на своем стоял, разгневался, вышел из хаты. У плетенного забора встретил Миколу.

— Эй! Сила! Шо робишь? Айда на тот берег, у Юна «борозда», лепех поедим, водки выпьем.

— Ага — согласился Силантий, лишь бы уйти от отца подальше. На правом берегу в китайской деревне жил их друг Юн…

— А вы шо в хате шумели с дядькой Остапом? Аж на улице слыхать…

— Спорили, кому свиней кормить — соврал Силантий.

— Так нишо, потерпи трошки. Женишься на Ганке, она ж вам свиней покормит и галушек наварит, и будете жить, як люди. Не дело человеку бабские дела робить. Нехай жинка крутится… — рассуждал Микола, а Сила посмотрел на друга искоса. «А ведь прав отец. Скажу Миколе, что не стану на его сестре жениться — рассердится и раздружится со мной»

У реки парни остановились, закатали штанины выше колена и вброд пошли на другую сторону, река в этом месте мелкая, говорили, курица вброд перейдет.

В деревне их встречал низкорослый китаец Юн.

— Ни хао! (Здравствуй) — сказали гости, а Юн расплылся в приветливой улыбке, поклонился слегка.

— Сторовеньки пулы — ответил. Произношение у него хромало.

Друзья рассмеялись.

— Здоровеньки булы! Балда ты, Юн…