- Кость ищу... - пробормотал Илья, воровато оглядываясь на лес.

   Его тоже тревожил вывернутый корень.

   Наконец он нашёл вещичку и спрятал в нагрудный карман.

   Вадим только рукой махнул.

   Рыбаки пошли прочь, не оглядываясь. Пропасть в тайге, утонуть в мелкой на вид реке, повстречаться со зверем - обычное дело. От скольких людей и следа не осталось! Ушли охотиться или рыбачить и сгинули.

   Из-за сеток было трудно дышать. Руки Вадима, хоть и в в перчатках, жгло огнём. Гнус пронзал трикотаж, как марлю.

   Тропа вдоль озера и далее в глубь леса была проторённой, заросшей ползучей травой. Знай ноги переставляй - до зимовья не глядя доберёшься.

   Но через какое-то время передвигаться стало тяжко, словно через брод в быстрой реке.

   Уши заложило от гула. Под сетку Вадима словно хлынула волна огня. И тут же его ухватили за плечи руки напарника, который вообще безнаказанно откинул свой накомарник. На нём не было ни одной мошки, ни одного кровоточащего укуса.

   - Работает! Кость работает! Держись за меня! - крикнул радостно он.

   Вадим глянул под ноги: вокруг сапог шевелилась полудохлая мошка. Целый холмик.

   ***

   А в зимовье их ожидал сюрприз.

   Покойничек Кеша жарил рыбу, сиял лужёной плоской рожей, радостно щурил глаза: здорово я вас провёл!

   Рыбаки переглянулись: вот так лоханулись! Подумали, что местный помер, а он только показался им мёртвым, потом ожил. Но лучше уж быть лохами, чем преступниками. Местные ведь живучи, как лесной гнус.

   - Мойтеся, я воды принёс. Да за стол садитеся, - пригласил Пётр.

   Вадим стал жадно плескаться в деревянной посудине ведра на три. Вода сначала облегчила зуд и жжение, потом они усилились. Но Вадим был рад: хоть сколько-то яда смыто с лица.

   - А откуда ты, дядя Кеша, воды-то принёс? - поинтересовался Илья.

   Вадим напрягся. Ни колодца, ни ручья поблизости не было. Не от озера же Кеша притащил такую громадную посудину? Да и когда бы он успел обернуться?

   - Место знаю, - осклабился Кеша.

   И рыбаки поверили. Сейчас они во всё были готовы поверить на радостях.

   Сели за стол.

   - Кушайте, кушайте! - потчевал Кеша. - Только выпить нечего.

   - Я с выпивкой завязываю, - сказал Вадим.

   Рыбья корочка приятно хрустела на зубах, мякоть была душистой и нежной - райская пища! Но отчего-то боль резанула желудок. Вадим скорчился за столом - он и без жирного рыбного жаркого страдал гастритом и подумал, что приступ настиг его в самое неподходящее время.

   Илья расстегнул рубашку и стал рассматривать мускулистый живот. Боль была такой, будто кто-то ткнул его ножом.

   Они оба разом перевели взгляд на Кешу: не отомстил ли он за настойку боярышника?

   Но Кеша исчез!

   Зимовьё оказалось абсолютно пустым. В деревянной посудине плескалась, как живая, какая-то грязь, вместо рыбной жарёхи на сковородке лежали острые заячьи кости, покрытые зеленоватой плесенью.

   А боль в животах становилась всё сильнее. Кожа Вадима, поросшая рыжеватым волосом, лопнула; наружу повалилась смесь сукровицы и чёрной мошки. Вадим попытался её удержать, но каша из его внутренностей и гнуса только сильнее потекла. Кости головы стали спадаться, уродуя Вадима, от тела оторвалась плоть.

   Вадим захрипел, умоляюще глядя на Илью, которого тоже крючило от боли, но хотя бы живот оставался целым.

   - Кость! - сумел сказать еле живой Вадим. - Дай кость, Христом Богом молю!

   Илья непослушными пальцами начал шарить в нагрудном кармане, но кость не достал. С круглыми от ужаса глазами он наблюдал, как его напарник превращается в копошившуюся массу гнуса.

   Через минуту облако мошки поднялось и вылетело в открытое окно.

   Когда Илья, еле держась на слабых от испуга ногах, выглянул из зимовья, он увидел на влажной земле гигантские медвежьи следы. Великий?..

   Илья вцепился в ручку двери и замер.

   Мысли в голове метались по кругу; плана спасения нет и быть не может. Добираться лесной тропой в посёлок? А как же следы... Пусть у него эта кость, но сможет ли какой-то обломок справиться со зверем? Не простым зверем. Легендой и хранителем здешних мест. Да и как против него идти? Не с ружьишком же, заряженным дробью.

   Подождать, когда промысловый люд заглянет сюда на ночлег? Но от зимовья веяло таким ужасом, такой открытой опасностью, что оставаться в четырёх стенах не было никакой возможности.

   И ещё одно - вода. Не грязюку же хлебать?

   Илья оглянулся на деревягу - в ней была чистейшая вода из лесного родника.

   "Морок, это всё морок", - решил Илья. Мысли ринулись в неожиданном направлении, но ему от них стало легче: "Порция яда, которую хапанул от гнуса во время соревнования, лишила ума. Он, Илья, тоже отравлен, как и Кеша. Собственной жадностью, подлостью, жестокостью. Но он исправится, вот честное слово исправится, только выберется из леса. Но на всякий случай не будет ни пить, ни есть. Без крошки во рту можно долго вытерпеть. А воду найти в озёрном, заболоченном краю - пара пустяков".