– С чего это вдруг? У нас равноправие полов в стране, разве нет? – пошутила я.

– Тебе он нравится? Выглядит он очень впечатляюще. Такая стать, рост…

– В бёдрах узок, косая сажень в плечах… – закончила я за неё, закатывая глаза от ощущения неловкости из-за разговора с бабушкой о парнях.

Бабушка у меня добрая, она просто засмеялась. Потом она положила мне руку на плечо и ласково сказала:

– Ничего нет плохого в том, что тебе может кто-то понравится. Тебе уже пора найти себе друзей. Нельзя рассчитывать только на стариков и на мой широкий круг общения.

– Но где же мне найти себе знакомых врачей, протезистов и профессоров моего возраста, разрешите спросить? – подразнила я бабулю, разыгрывая горечь потери.

– Найти себе простых друзей из которых потом вырастут врачи, профессора, и особенно цени протезистов.

Мы с бабушкой засмеялась.

Утро всегда дарит надежду.

Мы приехали к обеду, ближе к концу. Дедушка в итоге не смог уйти вовремя с работы, пока мы не поставили ему ультиматум. В нашем случае помог следующий – либо он сейчас же приходит домой и везёт нас на отдых, либо мы едем без него, и готовить он будет себе сам. Подумав, он выбрал поехать с нами, чему я была очень рада. Из моей бабушки получился так себе водитель, поэтому за рулём обычно всегда был дед.

После обеда я взяла свой учебник по английскому, плед и отправилась в сторону пляжа.

Диму я сегодня так и не видела, поэтому с одной стороны, я где-то в глубине души хотела его встретить, а с другой, решила, что неплохо было бы всё же позаниматься, ведь это было одно из условий бабушки, чтобы не ехать в языковой лагерь.

Проходя мимо нового здания уборных и раздевалок, построенного лишь в прошлом году, от которого всё еще пахло свежей древесиной, я услышала, как меня окликнули.

Обернувшись, я увидела Диму, который бежал в мою сторону, улыбаясь во весь рот.

Остановившись прямо передо мной, немного отдышавшись от бега, и глубоко набрав полную грудь воздуха, он выпрямился и снова широко улыбнулся. В моей груди словно сильнее забилось сердце, но от осознания этого, мне стало не по себе.

– Иди сюда, – сказал Дима, оборачиваясь туда, откуда прибежал, и потянул меня к зданию, чтобы нас не было видно с дороги. – Привет! Мне кажется, что я уже очень скучал по тебе, – сказал он и закусил нижнюю губу, очевидно сболтнув лишнего.

– Привет! – лишь сказала я, слегка улыбнувшись.

– Катюша, – начал он, – умоляю. Придумай что-нибудь, чтобы меня спасти. Меня вчера угораздило пообещать сегодня целый день семейного отдыха, но мне с утра уже хватило его до следующего года, наверное. Это еще не считая того, что я с ними и вчера вечером время проводил, раз тебя не было. Я с ума сойду, если не найду возможность избежать этой пытки, – выглядел он, и вправду, как будто был немного не в себе. – Мы с утра хотя бы в бассейн ходили, было терпимо, но сейчас…

Я не сдержалась и засмеялась. Он обижено посмотрел на меня.

– Извини, Дим, но ты так говоришь, как будто тебе надо провести время в клетке со львом, а не с родной семьёй. Неужели всё может быть так плохо?

– Ты просто не знаешь мою мать. Поверь, это невыносимо. Это выглядит примерно так: "Феденька, сладкий мальчик, какого цвета ты хочешь новую машинку на свой день рождения?". Федя – это мой младший брат, – пояснил он, – а потом мне: "Дмитрий, если ты сейчас же не возьмешься за ум, то поставишь крест на своём профессиональном образовании и тебя будет ждать низкооплачиваемая работа с минимальным уважением от общества", – он своей ладонью закрыл лицо с наигранным стоном отчаяния. – И всё снова и снова в разных формулировках. Я уже всё пробовал от препирательств до угроз, мой следующий шаг будет скандал, но я пока изо всех сил пытаюсь найти менее кровавый выход, так как нам тут еще больше недели проводить без возможности уйти в интернет.

– Мне очень жаль, – сказала я. Мне хотелось бы добавить "Как я тебя понимаю", но я была именно тем, кто этого не мог понять. Я была бы счастлива выслушивать нотации моих родителей, если бы только они были рядом… Я попыталась отвлечь себя от накатывающей волны саможаления. – А ты пробовал имитировать солнечный удар или пищевое отравление? – как можно веселее спросила я. – Нападение бешеной белки или какой-нибудь приступ?

– Актёр из меня никудышный, к сожалению. Но я уже на переломном моменте, то есть на грани сломать себе что-нибудь, если это спасёт меня, не заставляя меня разорвать отношения с родителями, – грустно усмехнулся он.

“Break a leg…” – всплыло в памяти, когда я взглянула на свой учебник по английскому, что я держала в руках, читая на ходу до встречи с Димой. И меня посетила великолепная, как мне тогда показалось, идея.

– Мне тут в голову пришла идейка, связанная со сломанной ногой… – начала я и засмеялась, увидев его испуганное выражение лица. – Не в прямом смысле, не бойся, – успокоила я его, дотронувшись до его предплечья. – Это идиоматическое выражение, своего рода рабочий слэнг, у работников театра в англоязычных странах. Break a leg, что дословно переводится, как "сломай ногу", образно является пожеланием удачи. Мы можем разыграть сценку, что родители простят все твои обещания.

– Тогда я согласен на что угодно, только скорее, мои уже через пять секунд будут тут, – сказал он, выглянув из нашего укрытия и посмотрев на дорогу. Он подошёл ближе к сооружению, притягивая меня к себе, чтобы мы, очевидно, как можно дольше оставались незамеченными с дороги.

– Окей, – я всё ещё не была уверена в том, что делаю, но какой-то азарт занял место осторожности. – Твоя задача – держать рот закрытым, понял? – серьезно спросила я.

– Всё, что ты скажешь.

Тогда я бросила свою сумку на землю и положила книгу сверху. Распустив свои собранные в узелок волосы, я взбила их руками, чтобы они как можно лучше нас скрыли, и подошла вплотную к нему. Дима смотрел на меня не сводя глаз, как если бы он был под каким-то заклинанием, типа Империо6, не меньше. Я посмотрела в его потемневшие красивые глаза и тихо сказала:

– Это будет маленькое театральное представление, не воспринимай слишком близко к сердцу.

Я взяла его лицо в свои руки, положив большой палец левой руки ему на губы, и слегка провела по ним пальцем. Его губы были мягкими и гладкими на ощупь. От моего прикосновения, он приоткрыл рот, на что я ему напомнила шепотом:

– Рот держать закрытым. Буквально.

А потом я встала на цыпочки и крепко поцеловала…свой большой палец, лежащий на его губах.

Я старалась думать о чём-то постороннем: об английском, который мне надо было учить; о сослагательном наклонении, что тяжело мне давалось; о тёте Алле, бабушкиной лучшей подруге, артистке труппы Александринского театра, которая мне и рассказывала про этот трюк, которым пользуются актёры, которым предстоят сцены с поцелуями; о том, что надо иногда поворачивать голову в разные стороны для полного эффекта, это ведь не для фотографии.

Но меня постоянно что-то отвлекало от этих мыслей. То приятный запах его кожи, видимо, с нотками средства после бритья, то горячее частое дыхание, которое я ощущала на своём лице и губах, то его блуждающие руки по моей спине, то частый стук его сердца, что я могла почувствовать своей грудью в том месте, где мы соприкасались. А может это моё сердце так билось? Когда его правая рука легла мне на поясницу, я застыла, но когда она начала опускаться еще ниже, я едва отстранилась, убрав свою руку, что была нашей преградой, чтобы остановить его намерения. Я шепнула ему почти в губы:

– Твои уже ушли?

– Да, – еле слышно выдохнул он в ответ, так и не убрав никуда свои руки. Его дыхание пахло сладостью, которую хотелось выпить… или вдохнуть, скорее, но почему-то мне захотелось именно пить.

– Так когда ты мне планировал это сказать?! – возмущенно спросила я, придя в себя и делая приличный шаг назад. – Руки мог бы и при себе держать! – добавила я, очевидно краснея, так как я почувствовала нарастающую теплоту в области лица.