Мы прошли выход, а он всё шёл, как попрошайки на улицах больших городов: не отстанут, пока не подашь копейку. Можно было бы полагать, что я ему приглянулась, вот решил познакомиться, однако я выгляжу на свой возраст, все тридцать лет. Ну и поведение его вовсе не наводит на такие мысли.

– Я Максимилиан, – не поднимая головы, не останавливаясь и без объяснений.

Земля содрогнулась, колени подкосились, и свинец надавил в висках. За доли секунды у меня перед глазами пробежал целый ряд картинок. Вот я сижу в кафе, мои мысли – «пора найти его», вот я вижу парнишку у пруда, вскакиваю, не успев усесться на травке, его лицо напротив, его лицо на чёрно-белой распечатанной бумаге, его лицо сейчас, точнее уже его спина. Он не встал, как я, он по инерции шёл дальше, а я не могла – это было нечто большее, чем совпадение. Я проезжаю сотни километров в поисках его, незнакомый город, и вот мой первый знакомый – тот самый, кого я ищу.

– А вас как зовут? – спросил, как задают обычный вопрос в обычной ситуации.

Мой мозг, проанализировав все возможные варианты развития событий, выдал мне такое решение. Это не мистика и не совпадение, ему просто сообщили, что его ищут, и вот он, случайно гуляя у пруда, увидел меня.

– Амелла. Ты знал о моём приезде и что я тебя ищу, – без церемонии перешла на «ты», – увидел одну гуляющую девушку, без рюкзаков и аппаратуры, понял, что я не журналист, также легко понять, что я не садовод. Также, может, тебе уже сообщили мои внешние данные, методом дедукции ты сам ко мне подошёл, поняв, что я не узнала тебя.

Он стоял и смотрел, как смотрят на идиотку. Это ввело меня в заблуждение, потому что моя теория – единственное объяснение.

– Но ты похожа на журналистку, ходишь без аппаратуры, легко понять, что ты не садовод и не турист, значит ты журналист. – Аргументы были приняты.

– Я не журналист, – выдохнула я. – Я приехала в поисках молодого художника по имени Максимилиан. – «Рассказать какой долгий путь я прошла, добираясь до этого городка?» – спросила я себя, но говорить не стала, чтобы это не выглядело жалобой. – И вот ты сам ко мне подошёл. У вас много художников по имени Максимилиан проживают?

– Нет, я один. Только почему ты решила, что я тот самый?

Логичный вопрос, без ответа. Почему я так решила и отреагировала молниеносно? Всё вокруг Максимилиана было странным. И то, что увидела его у пруда, обратив внимание. Чем он привлёк моё внимание там, сидя и глядя в воду? Мне нужно подумать, при ходьбе лучше думается.

Я зашагала дальше, вместе продолжали идти, но неизвестно куда. Я нашла, кого искала? Куда идти дальше: может, к нему домой по адресу. Наверное, стоять и говорить лицом к лицу неловко.

– Значит, вы уже знаете, зачем я вас ищу? – вдруг я опять перешла на «вы», что-то в моей голове путается и не могу решить, как обращаться к человеку моложе себя.

– Можно ко мне на «ты», – угадал мысли Максимилиан. – Это неважно, зачем меня ищут.

– Ну раз к тебе можно на «ты», то и ко мне можно на «ты», – захотелось быть ему равной. – В общем, мой заказ…

– А куда мы идём? – перебил вопросом до того, как я успела договорить.

– Я шла к тебе домой по адресу, как ты уже, наверно, заметил.

– Я тоже иду к себе, – прозвучал меланхоличный ответ.

– У тебя есть картина, точнее, вот что, – я достала телефон и показала на экране ту самую картину, поиски которой привели меня к нему, так как название мне было неизвестно, а номером из журнала не хотелось назвать. – Узнаёшь эту работу?

– Да, это моя работа.

– Как называется? Ты дал название своей работе? Как назвал свою работу? – вопросы посыпались, это был один вопрос в разных формах, у меня были ещё вопросы, но нужно было дождаться ответа на первый.

Я достала блокнот и карандаш для записи. Мы продолжали идти дальше по улице в направлении моего отеля или в направлении, которое мне задал навигатор. Куда идти – неважно, главное – сделать работу, получить ответы. Странные оглядывания горожан меня не волновали, причины их взглядов были мне непонятны.

– Я не давал названия работам, иначе на них было бы написано. Все настоящие художники указывают инициалы и название картин. Ну, давай придумаем сейчас. – И он умолк, смотрел на брусчатый тротуар, взяв свой подбородок указательным и большим пальцем. – Пусть будет «На поводке».

– Что это значит, кто главный на холсте? Почему ты подчёркиваешь именно поводок, или суть, которую он передаёт?

– Я так себя чувствовал, когда рисовал, когда увидел всё это…

Продолжения не было.

– Здесь рядом кондитерская, пекут отменные пончики, тебе нужно попробовать, – предложение было как своей давней знакомой, слегка неуместно и неловко. Я не хотела его отпугивать, и согласилась.

Мы обменялись парами любезных фраз о красоте города и перешли улицу на противоположную сторону. Дорога с круговым движением, то есть кольцевая часть осталась слева от нас. Метрах в трёхстах от нас был мой отель. Мы повернули вправо, как и показывал навигатор. Вопрос о возможности побывать у него дома не стоял. «Возможно, меня там ждёт нечто более интересное, чем его работа „На коротком Поводке“», – подумала я.

К нам навстречу шла пожилая пара, на вид семейная. Она выглядела счастливой.

– Так что кроется под «коротким поводком»? Кто этот мужчина? Это ты? Ты себя вложил в него? – в этот момент мы поравнялись с пожилой парой, они приостановились и посмотрели на меня, как на явление, как если бы я внезапно появилась перед ними.

– Бедный ребёнок, – услышала я уже из-за спины, – такая молодая.

Мне показалось, что сказано было про Максимилиана, так как из нас двоих на бедного похож был он. Но до конца понять смысл всего я на тот момент не смогла.

– Как ты думаешь, кого жалела пара, которая прошла мимо?

– Тебя! Меня поздно жалеть, – ответил Максимилиан.

Его ответ меня смутил, я посмотрела на себя, насколько это было возможно. Ведь чувство жалости вызвать я не могла, как мне казалось. Чтобы уйти от неловкости, возвращаюсь к его картине.

– Никаких разговоров об этой картине, сначала пончики, потом допрос, Амелла, – он свернул с тротуара налево и пошёл ко входу кафе.

Заведение как из мультфильмов: розовые стены, голубой потолок и шахматный пол захватили меня в детский плен. Здесь, даже если у тебя диабет, волей-неволей съешь всё, что предложат. Напротив входа – стеклянная витрина высотой в человеческий рост со множеством десертных разнообразий. По обе стороны от этой витрины – прилавки с корзинами, набитыми пирогами, булочками, кексами и круассанами. Кухня, если можно так назвать место, где готовят мучные изделия, была открытой, прямо за прилавком готовили и пекли, и от этого стоял шум: работали холодильники, печки и машины для теста, вентиляция. А где-то – машина для замешивания теста. Шум был единственным минусом здесь. В заведении было почти пусто, диванчики и столы с разноцветными покрытиями пустовали, возможно, ещё было рано.

Это красочное место напомнило мне о забытом факте – все эти прекрасные цвета он не может увидеть, как я. Я захотела позже вернуться к особенности его зрения, но не сейчас.

– Закажи пончики с заварным ванильным кремом, – Максимилиан уже стоял у кассы, кассира не было.

– Мы готовы сделать заказ! – позвала я милую женщину с пухлыми щёчками в чепчике, она выкладывала новые булочки в корзины. Продавец обратила на нас внимание, посмотрела в нашу сторону. – Мы готовы сделать заказ, – повторила я. Она пристально посмотрела на меня, а потом окинула взглядом зал, приподняла плечи и, оставив своё занятие, подошла к нам. – Две порции ванильных пончиков…

… – с заварным ванильным кремом, – поправил меня мой спутник.

– С заварным ванильным кремом, – поправила себя, вступая в мир лишнего веса.

Кассир продолжала удивлённо смотреть, ища глазами кого-то вокруг меня.

– Две порции ПЗК с ванилью! – громко озвучила кассир и добавила, – вы не выглядите на две порции, дорогая.