Возможно, такая точка зрения столкнется с двумя возражениями. Ведь если мы говорим о том моменте, где мазохизм и объединение влечений составляют одно целое, это означает, что предположительно существует время, в течение которого влечение к жизни и влечение к смерти действуют независимо друг от друга, что достаточно трудно представить. Другое возражение состоит в том, что описанные процессы являются лишь метапсихологической конструкцией, которую нельзя наблюдать в клинической, психоаналитической практике.
Мы полностью согласны с тем, что не существует абсолютного начала, что в принципе невозможно исторически обозначить момент, в котором начинается объединение влечений. Но мы верим, что описанное Фрейдом в статье «Экономическая проблема мазохизма» имеет отношение не к конкретному историческому моменту, а к идентичности смысла объединения влечений и мазохизма, а это, если можно так сказать, совсем другая история.
Что касается второго возражения, то достаточно отметить обязательный феномен психоаналитической терапии (невротического пациента) – сопротивление. Позволю себе вновь привести цитату из новых лекций, которая показывает, как Фрейд думал о сопротивлении, что оно свидетельствует о присутствии мазохизма в свойственных для сопротивления мотивациях: «Я хочу Вам задним числом сообщить, какой была исходная точка рассуждений по поводу теории влечений. Та же самая, которая привела нас к пересмотру отношения Я и бессознательным, впечатление, вынесенное из аналитической работы, что пациент, оказывающий сопротивление, об этом сопротивлении часто ничего не знает. Однако он не осознает в себе не только факт сопротивления, но и его мотивы. Мы должны были исследовать эти мотивы или этот мотив и, к своему удивлению, обнаружили его в интенсивной потребности в наказании, которую мы могли отнести к мазохистским желаниям (Freud, 1984b, p. 145 –146; курсив мой. – В. Р.). Так им образом, мазохизм присутствует в любой аналитической психотерапии, посредством сопротивления. Все это свидетельствует о том, что универсальность мазохизма в психическом существовании проявляется мазохистическим измерением в терапии, речь идет о классической терапии невротиков, и если мы об этом говорим, то мы подчеркиваем это для того, чтобы уточнить, что влечение к смерти проявляется не только в тяжелых или пограничных патологиях, как принято думать. Именно из этих соображений мы процитируем другой фрагмент из того же текста: «Практическое значение для находки не уступает теоретическому, ибо потребность в наказании является худшим врагом наших терапевтических усилий. Она удовлетворяется через страдание, связанное с неврозом, и поэтому крепко держится за нездоровье. Похоже на то, что этот момент, бессознательная потребность в наказании, причастен к любому невротическому заболеванию». Именно так рассматривает Фрейд невроз, наличие мазохизма в неврозе и в терапии невротиков. Следовательно, все то, о чем мы говорили, не является метапсихологической спекуляцией без связи с аналитической практикой.
В данной работе мы намерены представить наши мысли по поводу мазохизма в психическом существовании, следовательно, в любой патологии, сравнивая это состояние с известной и хорошо изученной в психоаналитической теории патологией – с меланхолией[2]. В третьей главе данной работы показано, каким образом мазохизм участвует в том, что мы после Фрейда называем работой меланхолии. Данный концепт кажется нам забытым, однако он чрезвычайно важен для понимания возникновения приступов меланхолии. Также вслед за Фрейдом мы рассмотрели, какую роль играет разъединение влечений в провокации начала приступа, а также как новое объединение влечений, по сути своей мазохистский процесс, способствует разрешению приступа меланхолии.
Связующей нитью между всеми четырьмя главами, которая соединяет их в цельное произведение, является следующая: в первой главе речь идет о моральном мазохизме, о той форме мазохизма, которая яснее всего задействована в клинике неврозов и в их терапии; естественным образом первая глава, углубляясь, переходит к изучению эрогенного мазохизма и далее – к изучению первичного эрогенного мазохизма; вторая глава, содержащая все основное, что мы хотели бы прояснить по поводу мазохизма, нуждается в дополнениях разной и даже противоречивой природы. С одной стороны, в третьей главе мы попытались рассмотреть нашу точку зрения на реальность присутствия мазохизма в любой патологии; с другой стороны, было необходимо выявить метапсихологические основы, в особенности движения влечения при мазохизме, что мы и проделали в четвертой главе, рассматривая нашу концепцию влечения к смерти. В этой же главе вновь подчеркивается основная мысль второй главы, именно поэтому вся монография имеет то же название, что и вторая глава.
Возможно, читатель удивится, что мы говорим о четырех главах, потому что разработка идей четвертой главы получила продолжение в пятой и даже шестой недавно опубликованной статье. Это имеет двойственную причину: статья, составившая четвертую главу, была написана и опубликована более трех лет назад, и за это время наше понимание предмета размышления развилось, к нему добавились новые аспекты; с другой стороны, в данной статье, специально подготовленной к коллоквиуму, посвященному вопросу влечений к смерти, рассматривается именно этот вопрос, но не исключительным образом, а тем временем мы нуждаемся в тщательном взгляде на вторую теорию влечений Фрейда для того, чтобы установить метапсихологические основы мазохизма. Понятно, что в этой статье в основном идет речь о влечении к жизни и в связи с этим о нарциссизме. Однако пятая статья, даже если в ней мы находим дополнения, отсутствующие в четвертой, не удовлетворяет нас: будучи написана к коллоквиуму Общества в январе 1989 года, я чувствовал себя несколько ограниченным некоторыми аспектами, связанными с темой коллоквиума. Шестая статья привносит, в частности, дополнения, на мой взгляд, необходимые для понимания теории влечений, но также является недостаточной, из-за ее частного характера, так как она представляет часть коллективной работы[3].
В рамках этого введения мы не можем дополнить недостаточные сведения, касающиеся, прежде всего, влечения к жизни и нарциссизма в их связи со смертоносным мазохизмом. Эти дополнительные размышления принимают совсем другой рельеф в контексте четвертой главы и выигрывают от такой последовательности. Именно поэтому мы решили закончить тут данное введение и дальнейший текст рассматривать как «Послесловие». И тем не менее мы оставили данные размышления во введении по причине того, что они «объявляют козыри», то есть являются хорошим примером озабоченности и убеждения автора.
Первым предположением, которое касается нарциссизма, является то, что он толкает к сближению влечений самосохранения и либидо. Такое сближение на протяжении времени приведет к соединению этих двух влечений в одно-единственное – влечение к жизни. Фрейд догадывается о таком положении вещей уже в первых статьях по нарциссизму («Введение в нарциссизм», 1914), и он говорит следующее: «…относительно разделения психических энергий мы заключаем, что вначале состояния нарциссизма они слиты и не различимы для нашего предварительного анализа; и только с инвестицией объекта появляется возможность отделить сексуальную энергию, либидо, от энергии влечений Я» (Freud, 1969, p. 24; курсив мой. – Б. Р.). Подобный же вывод делает Фрейд по поводу органических заболеваний: «В данном случае либидо и влечения Я имеют одну и ту же судьбу, вновь их невозможно отличать друг от друга» (ibid., p. 89; курсив мой. – Б. Р.). Однако, несмотря на такую «неразличимость» или «неразделимость» в случае, когда объектом инвестиции является Я, Фрейд продолжает поддерживать дуальность – оппозицию между влечениями самосохранения и либидо из клинических и теоретических рассуждений, которые, мы думаем, сводятся к тому, что для него психическая жизнь и психопатология невозможна без центральной концепции конфликтности и что последнее основание психического конфликта находится в противопоставлении влечений, которое в 1914 году и до 1920 года остается противопоставлением либидо и самосохранения. Но, несмотря на это, мы вправе думать, что именно там начинает происходить объединение либидо и влечения самосохранения, иначе говоря, либидинальное влечение, которое имеет своей целью сохранение вида, также принимает задачу (само)сохранения индивидуума: сохранение индивида связано с сохранением психического аппарата, а внутри последнего – с сохранением Я, которое является хранителем и поручителем сохранности психического аппарата и индивидуума. Таким образом, начиная с 1914 года сохранение Я является следствием либидинального инвестирования Я, то есть нарциссизма. Исходя из этого, можно сделать два вывода, относящиеся ко второй теории влечений Фрейда:
