У современного читателя несомненный интерес, на наш взгляд, вызовут работы С. Г. Геллерштейна, посвященные исследованию феноменов предвосхищения, антиципации, которые ученый справедливо рассматривал в качестве основы молниеносных действий, профессионального мастерства представителей экстремальных, скоростных, водительских профессий. Этот цикл исследований получил развитие в отечественной инженерной психологии 1970–1980-х годов.
Не утратили также ценности и сегодня работы С. Г. Геллерштейна, посвященные вопросам теории и методологии прикладной психологии, в частности, его призыв тщательно разрабатывать теоретическое обоснование для практико-ориентированных психологических работ, выстраивая в качестве предмета научных исследований (и завершающих их концепций) особые стороны исследуемой реальности, всякий раз специфические, в зависимости от своеобразия практической задачи, на которую направлены усилия психолога-практика. Важны принципы, методы, опыт психологического изучения отдельных видов профессиональной деятельности, накопленные еще в индустриальной психотехнике, намеченные ученым пути их психологической классификации, типологии. Важен и призыв ученого тщательно изучать профессиональную деятельность и жизненный путь личности, труд которой психологи собираются рационализировать, совершенствовать.
В 1960-е годы С. Г. Геллерштейн оказался востребован в связи с вновь возникшим в обществе интересом к изучению профессиональной деятельности людей. В 1966 г. его пригласили консультантом в отдел эргономики Всесоюзного научно-исследовательского института технической эстетики (ВНИИТЭ), созданного Москве в 1961 г. Отдел эргономики в тот период был одним из первых открытых для общества отделов; его деятельность была связана с разработкой теоретических основ и принципов использования сведений о работающем человеке при проектировании профессиональной предметной среды. Это был период, когда слово «эргономика» еще не было широко известно, и этим направлением интересовались средства массовой информации. Например, сведения о работах отдела публиковались в таких изданиях, как газета «Правда», ведущая в ту пору газета, и в таких массово популярных журналах, как «Наука и жизнь», «Техника молодежи», «Знание – сила». В отделе были собраны представители самых разных наук, занимавшихся исследованиями работающего человека: психологи труда и инженерные психологи, физиолог, антрополог, гигиенист, архитектор и художник, инженерная группа. Все сотрудники были энтузиастами нового направления и в процессе выполнения работ (как теоретических, так и проектных) накапливали опыт взаимодействия и комплексного учета человеческого фактора, организовывали методическую и практическую деятельность отделов эргономики в многочисленных филиалах ВНИИТЭ.
Впечатления молодых сотрудников отдела эргономики о Соломоне Григорьевиче были таковы: невысокий, пожилой мужчина с седыми волосами, создающими облако вокруг головы, как у А. Эйнштейна; добрый внимательный взгляд; не спешит показать свои знания, предпочитает внимательно выслушать собеседника; что бы тот ни говорил, какие бы идеи ни выдвигал, всегда позитивно относится к его высказываниям. Соломон Григорьевич достаточно быстро выявил слабые направления в работе сотрудников отдела и предложил организовать постоянно действующий семинар, посвященный использованию различных методов и методик, полезных для практической работы в эргономике. Это была весьма актуальная тема, поскольку специалисты в достаточной мере владели методами ведения экспериментальной работы, но практически не знали методов, используемых в полевых условиях. Работники получали задание ознакомиться с тем или иным методом исследования в реальных условиях деятельности и соответствующую литературу из огромной библиотеки ученого. Следует отметить, что такая литература в тот период практически отсутствовала в библиотеках, а методы тестирования в те годы все еще оставались под запретом. Каждый получивший задание сотрудник озвучивал свой доклад на семинаре, а Соломон Григорьевич дополнял его примерами из практической деятельности, обучая молодежь не только наблюдать за работой профессионалов, но и видеть то, что происходит в реальности, фиксировать результаты своих наблюдений и анализировать их. Помимо знакомства с основными методами проведения исследования в естественных условиях (наблюдение, опрос в его различных модификациях, знакомство с технической документацией и др.), он очень большое внимание уделял использованию методов профессиографирования при анализе деятельности рабочих. Особенностью взаимодействия Соломона Григорьевича с сотрудниками отдела был демократизм: он спокойно, с явно выраженным интересом выслушивал как оригинальные, так и «бредовые» мысли и вопросы, возникавшие в совместных беседах. Никогда не показывал своего превосходства над собеседником, всегда внимательно, выражая положительные эмоции, его выслушивал, очень корректно поправлял, если считал это нужным, а в случаях вопиющей глупости высказывания (что бывало) слегка менялся в лице и мягко уходил от темы. Общение с ним, при всем уважении сотрудников к нему, происходило практически на равных. Было видно, что ему интересно, как в работе сотрудников происходит исследование объекта, какие выводы они делают. При этом он никогда не отмечал, что многое из «открытий» молодых сотрудников было уже известно давным-давно. Может быть, здесь играли роль не только его характер и отношение к молодежи, но еще действовавшая тогда осторожность к озвучиванию довоенных достижений психотехники, которая была признана в 1936 г. лженаукой[7]. Поэтому большинство прикладных исследований ВНИИТЭ использовало английскую и американскую литературу по дизайну. Данные инженерной психологии были еще полузакрыты и широко не публиковались.
Маленький штрих. Соломон Григорьевич ходил без галстука, так ему было удобнее. Но когда ему надо было встретиться с директором института Ю. Б. Соловьевым, то он доставал галстук из портфеля, надевал и шел к начальству.
Следует отметить, что последние годы работы Соломона Григорьевича были связаны не только с взаимодействием с сотрудниками ВНИИТЭ. Он жил в коммунальной квартире в 1-м Обыденском переулке, рядом с Кропоткинской улицей. Его семья (он, дочь и внук) занимали одну из комнат в бывшем особняке баронессы фон Мекк. Большая комната с двумя окнами, с потолком, покрытым альфрейной росписью, была перегорожена высоким, до потолка, книжным стеллажом. Обстановка, типичная для той поры. Соломон Григорьевич жил в дальней комнате, а в передней принимал посетителей-гостей, когда дочь была на работе, а внук в школе, Он вел с посетителями долгие неспешные беседы о психологии, литературе, искусстве. В его доме постоянно бывали самые разные специалисты, психологи различных направлений, которые обсуждали с ним как свои профессиональные задачи, так и пути дальнейших исследований, среди них – Л. И. Вдовина (Березкина), М. И. Бобнева, В. Ф. Венда, В. В. Зефельд, А. А. Митькин, В. М. Мунипов, В. А. Пономаренко, В. Н. Пушкин, О. Н. Чернышева, С. Ермакова (Якубова) и др.
Несмотря на предельную терпимость, Соломон Григорьевич не был соглашателем, готовым подписаться под любым спущенным свыше решением и поддержать его. Он не прощал предательства и не подавал таким людям руки при встрече. Он был одним из тех, кто выступил против лишения Н. А. Бернштейна Сталинской премии, инициированного некоторыми последователями И. П. Павлова.
Особенности личности Соломона Григорьевича ярко обрисованы его современниками и учениками, отмечавшими: «С. Г. был исключительно самобытен. Все шаблонное ему было чуждо, его внутренняя жизнь была необыкновенно интенсивна, он обладал огромной любознательностью, в особенности благожелательным отношением к людям, любил жизнь во всех ее проявлениях, но презирал стремление к житейскому благополучию. Он неизменно говорил „да“, когда человек обращался к нему за помощью, но всегда говорил „нет“, когда дело шло вразрез с его принципами» (Группа товарищей. Некролог // Вопросы психологии. 1968. № 1. С. 188–189).
