Еще в 1849 году в Забайкалье были передислоцированы четыре Сибирских линейных батальона. Однако этого количества было явно недостаточно, и выход Муравьев находит в создании нового казачьего войска – Забайкальского, которому он отводит большую роль в заселении Приамурья и Приморья. Оно создается в 1851 году. А спустя пять лет Амурская экспедиция образовывает три русских поста (Кумарский, Зейский, Хинганский ) и этим фактически завершает присоединение Приамурья к России. С этого момента начинается довольно бурное заселение и хозяйственное освоение как Приамурья, так и Приморья, где образовываются военные посты по рекам Уссури, Сунгач и на озере Ханко. Поселенцами являются опять же казаки, штрафные солдаты и даже, ставшие на путь исправления, каторжники. Но «Амурский вопрос» требовал не только фактического, но и политического урегулирования. Крайне необходим был договор с Китаем по решению пограничных вопросов, который бы закрепил сложившуюся ситуацию. В 1858 году заключается Айгуньский, а следом и Тяньзинский договоры, которыми была определена линия прохождения русско-китайской границы в основном по Амуру. В 1860 году полностью завершился процесс формирования дальневосточного участка границы. В этих достижениях – полная заслуга генерал-губернатора Муравьева Н.Н., проявившего себя не только великолепным администратором -хозяйственником, но и блестящим дипломатом. Это сухопарый, стройный, с высоким лбом и усталыми, слегка припухшими глазами человек не знал покоя. Чрезвычайно легкий на подъем, в чем не раз убеждался Колесов, он был постоянно в движении: то производил инспекционную поездку вдоль побережья на пароходе -корвете «Америка», или торопился в Китай на переговоры по пограничному обустройству, то, передвигаясь по Амуру, заботился об увеличении народонаселения и экономическом развитии этих мест. Не обходил своим вниманием Муравьев и запредельно далекие Аляску и Алеутские острова. Одно время нацеливал на поездку туда и Колесова с целью определения обороноспособности этих окраин. Но текущие дела постоянно требовали отложить эту поездку пока необходимость в ней естественным образом отпала.

В Хабаровке Колесов поселился на постоялом дворе, построенном с Сибирским размахом. Здесь было даже несколько отдельных комнат для приезжих, что в постоялых дворах встречалось довольно редко. Комната была небольшая с выходящей в нее тыльной стороной печи и радующей глаз светло-желтой новизной бревенчатых стен, сохранивших хвойный запах. На стенах висели 2-3 лубочные картины с незапоминающимися сюжетами, пестрый домотканный коврик и зеркало, под вышитой накидкой. Два стула, стол и главное – кровать, а не койка, дополняли все незатейливое убранство этой сибирской гостиницы. Степан поселился в соседней, общей, комнате и, подавая по утрам умываться и завтракать, рассказывал Колесову о новостях со всей округи, которые по вечерам завозили сюда разные путники, останавливающиеся на ночлег. Жизнь опять приобретала какие-то стабильные оседлые черты с устоявшимся бытом. Дни потекли похожие один на другой. После завтрака, не зная, чем заняться, Колесов шел на прогулку к Амуру, обедал поздно, затем валялся в кровати, читая или дремля, а вечером направлялся к какому-нибудь знакомому, коих здесь у него было мало, в основном -к командиру одного из Сибирских линейных батальонов, расквартированному в Хабаровке, подполковнику Дьяченко. Высокий, плотного сложения с короткой окладистой бородой он неизменно вызывал симпатию своим добродушно-веселым видом и какой-то основательной надежностью. Интеллектуально развитый он мог поддержать практически любую беседу. Вот и сейчас начали о литераторах и дошедших сюда новинках литературы, но затем разговор неизменно сошел к проблемам местного значения. А проблема в основном была одна – нехватка людей.

–Строим мы сейчас только за счет солдат. А отстроить мало, нужны люди, которые занимались бы торговлей, сельским хозяйством,промышленностью – одним словом, вдохнули бы жизнь в эти пока еще недостаточно освоенные места. Вот в Уссурийском крае в основном кто селится? Ответьте мне, Василий Андреевич.

–Если в основном, то казаки, да староверы.

–Вот, вот. А надо бы какие ни было стимулы на имперском уровне обозначить, чтобы крестьяне и из центральных губерний в эти места поехали. Да поддержать здесь их первое время. Чай крепостных уж нет, а с земелькой в России дело напряженно обстоит. А здесь просторы то какие, живи -не хочу.

–Как бы там ни было, уважаемый Яков Иванович, но за последние годы, вижу, населения гражданского поприбавилось. – высказал свои наблюдения Колесов.

– Да это в основном за счет каторжан освобожденных,– пояснил Дъяченко, разливая по стаканам только что заваренный чай,– берите вот к чаю баранки, Василий Андреевич.

–Позвольте, как каторжан?– удивился Колесов, беря стакан с чаем.

–Что? Разве не слышали? – в свою очередь удивился Дьяченко и, получив отрицательный ответ, стал рассказывать,– Будучи генерал-губернатором Николай Николаевич тоже ломал голову, кто хозяйствовать будет на этой земле. И не дожидаясь решения верховной власти, своей волей велел отобрать из каторжных, склонных к исправлению да не из числа отъявленных злодеев, подходящих людей. По всем рудникам отобрали около тысячи лиц мужеского пола и предложили им в обмен на свободу селиться по Амуру и хозяйствовать. Да они ни в какую: мол без баб никуда не пойдем. Пришлось такое же количество душ женского пола освобождать. А в том месте, где их собрали, церкви не было, чтобы, значит, брачный союз освятить. Так Его Высокопревосходительство выстроил их попарно, велел за руки взяться каждой паре и напутствовал словами: «Любите, детушки, друг друга и будьте вместе и в радости, и в горе». На том венчание и закончилось, а церковь уже потом этот брак правомерным признала.

–И что же дальше?

–А что дальше. Расселили их по Амуру по разным местам, где надо было. Солдатики им избы помогли да необходимые постройки поставить и кто с головой зажили припеваючи, ребятней обзавелись. Хозяйство у многих, коих я знаю, справное. Кое кто из них сейчас в удивление приходят, что прежде нужно было на каторгу попасть, чтобы так зажить. Говорят, вот уж воистину не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.

–Так откуда же это хозяйство взялось? Нужны же были какие-то первоначальные средства. Откуда взяли? – недоумевал Колесов.

–Насколько я знаю: что-то выделили из губернской казны, а часть денег дал Муравьев из своих собственных средств. Этого на первых порах хватило. Построиться, как я уже говорил, им помогли. Ну, а остальное уже зависело от них самих, от их расторопности и умения. Почин на губернском уровне хороший был сделан, а теперь все от Петербурга зависит, и, если будут соответствующие решения приняты, то этот почин масштабное продолжение получит. А так народ постепенно прибывает, и, знаете, довольно интересные экземпляры встречаются.

–И чем же они интересны?

–Своими делами, идеями. Вот, например, недавно я был по службе в Николаевске. Есть там такой поручик Можайский, довольно толковый офицер.

–Позвольте, это не тот ли самый, что идеями воздухоплавания заражен?

–Да, да именно он. И согласитесь, идеи его довольно разумны и смелы. Я имел с ним продолжительную беседу на эту тему.

–Знавал я его, когда был там на монтаже крепостной артиллерии. Он ведь артиллерист и дело свое хорошо знает.

–Не будь он в малых чинах, лучшего приемника Вам, Василий Андреевич, трудно было бы определить .

–Пожалуй, соглашусь с Вашей оценкой качеств этого поручика, Яков Михалыч.

–А вот еще один пример: есть там же один коммерсант, фамилию, правда, его я запамятовал. Так он открыл ателье по выпуску м-м-м…Одну минуту, у меня здесь записано, фо-то-графических карточек.

–Не слыхивал о таковых.

–У него есть такой аппарат, который переносит, или, иными словами, проецирует отображение реального мира на эту карточку, в том числе и человека. Несмотря на довольно высокую цену, у него от предложений, говорят , отбоя нет. Я тоже было хотел свой портрет запечатлеть, но он к этому времени пребывал в отъезде. Остается надеяться, что завернет и к нам.