Он замотал головой в разные стороны. Его рыжие не расчесанные лохмы хлестали его по щекам.

– Иди закваски поешь, – позвала его княгиня к своему столу.

Скрючиваясь, чтобы сделаться меньше он неторопливо подошел и сел рядом на землю.

– Бери, – показала Ольга Михайловна ладошкой на кувшинчик с кислым молоком.

Он потянулся за глиняным сосудом, схватил его длинными пальцами и прильнул к нему губами. Он громко глотал закваску, запрокидывая голову назад и обнажая свой острый кадык.

Княгиня смотрела на него, не смущаясь.

Напившись, Остап поставил пустой кувшин на землю и хотел рукавом стереть остатки молока с губ, но княгиня схватила его за руку.

– Не надо. Так хорошо, – сказала она, наслаждаясь видом его губ в закваске и струйками остатков на подбородке.

– Ваша светлость, – дрожащим голосом начал Остап.

Княгиня приподняла брови и прикусила нижнюю губу в ожидании.

– Я… я готов вам читать каждый раз перед сном, – выпалил он и отвел глаза, то ли от страха, то ли от стыда.

– Хорошо. Почитаешь?

– Когда? – он посмотрел на нее и затаил дыхание.

– Сейчас. Что у тебя есть почитать с собой?

– У меня только вот. Сказки про богатырей. – достал он из своей вязанной сумки детскую книжку.

– Читай, – кивнула княгиня и оперлась на руки, широко расставив ноги в сторону луны.

– Прям тут? – удивился Остап.

– Да, – спокойно ответила княгиня и посмотрела на воду.

– Я вытрусь?

– Нет, Остап. Так хорошо, – улыбалась княгиня и смотрела на губы учителя с восторгом и придыханием.

Рыжий учитель открыл книгу и начал свое чтение. Он читал сказку медленно, растягивая слова и делая выразительные паузы.

Ольга Михайловна чувствовала, как в ней нарастает буря. Волна за волной легкими накатами от самых пальчиков ног до макушки разливалось ее море. Дыхание становилось более шумным и вязким. По спине бежали мурашки к ее влажной промежности. Она еще шире расставила ноги и подняла подол, подставляя луне любоваться ею.

Остап изо всех сил старался читать ровно, не отрывая свой взгляд от букв, которые еле видны были в лунном свете. Его спасало то, что он знал наизусть все эти сказки. Но, когда он увидел, как рука княгини гладила бедра, медленно продвигаясь к черному холмику, он стал запинаться и забывать слова. Но Ольга Михайловна не замечала и уже не слышала, что он читает. Для нее смысл не имел никакого значения.

– Вышли богатыри на поле ратное… ваш холмик хочу целовать и преклоняться перед ним. И поднял свой меч… мой меч рвется в ваш рай, ваша светлость. И вонзил его… по самое донышко, чтобы утонуть и иссякнуть там навечно. Богатырская сила на исходе… не могу терпеть больше, дайте ваша светлость умереть на вас, – стонал учитель, вцепившись в книгу.

Княгиня смотрела на Остапа и, не останавливаясь, играла пальцами между раскрытых полных губ, обильно смоченных соком естества. Она выгибалась и рычала, как дикая кошка.

Его губы в закваске возбуждали ее, и она готова была повторить сон, что видела накануне. На мгновение провалилась она в глубину яркого света, остановилась, окунула руку в кувшин с остатками кислого молока и набрала в ладошку. Холодная прохлада защекотала ей пальцы. Поднесла она закваску к кудряшкам своим и смазала обильно, содрогаясь от новых ощущений. Повела она свой взгляд на глиняный сосуд, а потом на Остапа и снова выгнулась в пояснице.

Остап схватил дрожащими пальцами кувшин и вылил остатки из него между ног княгини. Она задышала так, что казалось по реке, пойдут волны от ее поднявшейся бури.

– Ешь, – едва слышно прорычала она.

Он с жадностью кинулся слизывать кислое молоко, растекшееся по ее налитой и красной от перевозбуждения ракушке. Она, как во сне держала его за рыжую челку и сотрясалась от наслаждения. Его язык довел ее до наивысшей точки и звезды стали падать в реку. Мелкой дрожью билось ее тело после взорвавшегося в ней вулкана. Княгиня закатила глаза и опустилась на землю, раскинув руки.

"Конец", – выдохнул Остап и захлопнул книгу.

Его штаны были снова мокрыми, но он был счастлив.

А луна тем временем кружилась в воде, омывая бока, и шепталась с княгиней о ее невинных забавах над учителем…

***

К обеду Ольгу Михайловну разбудила Матрена.

– Изволили проснуться, ваше светлость, – опустила голову служница перед княгиней и тихо вышла из опочивальни.

Княгиня потянулась стрункой и скинула с себя одеяло. Слегка упрела она от обеденной жары и лебяжьего пуха. По бокам побежали соленые капельки из-под тяжелой налитой груди, охлаждая кожу и пробуждая чувственную природу женщины обилием мурашек.

Любила она раньше просыпаться от страстных ласк да горячего ненасытного члена Василь Макарыча, уж очень он был хорош да сладок.

Увлажнила языком сухие губы княгиня: вспомнилась ей та пора, когда ловил ее муж во всех углах, чтобы вырвать из нее стоны наслаждения. И то, как запускал пальцы свои, натруженные с перстнями в ее кудряшки, захватывал пучком и подергивал, подергивал, пока не становились они влажными и скользкими. А потом нырял в глубины ее своим большим толстым пальцем и кружил по стеночкам, набухшим и сочным, выплескивая нектар маслянистый, подготавливая себе легкий путь в рай.

Задрожали бедра княгини. Сжала она их крепко и потерла друг о друга. Как же ей хотелось почувствовать член горячий, охватить его стеночками своими, сжать и двигаться ему навстречу: глубже и глубже. И взорваться звездопадом вместе с пульсирующим членом, смешаться соками и не разъединяться до успокоения.

Потянулась она к изголовью кровати и из-под перины достала кинжал в ножнах, подаренный ей еще в молодости одним гостем заморским. Что стало приданным и талисманом княгини, бережно хранимым ею.

Особенный тот был кинжал: длинный в деревянных ножнах с серебряным окладом, украшенный чеканкой с обеих сторон. Но самой ценной в нем была рукоять фигурная. Длинная с округлыми щечками и широкой загнутой головкой. Любила княгиня позабавиться ею.

Облизала она головку, погрела во рту и коснулась своей жемчужины. Приятны были ей такие ласки. Спустилась рукоятью ниже и вонзила ее по самые ножны, застонала от удовольствия. Поводила вокруг и медленно начала двигать ее, а пальцами другой руки продолжала ласкать свою жемчужинку.

Волна нарастала с сумасшедшей силой, княгиня не останавливалась и в один момент выплеснуло ее на берег экстаза и поплыли круги перед глазами. Сжала она рукоять между ног и продолжала двигаться ей навстречу.

Ускорила она толчки и множественными спазмами охватило ее тело, извергаясь обильно соками. На мгновение затихла она и снова быстрыми движениями довела себя до взрывного мощного звездопада.

Положила княгиня кинжал на грудь себе. С рукояти тонкой белесой струйкой потянулся нектар ее. Поднесла она к лицу его и вдохнула аромат свой: свежий, сладкий и терпкий.

Улыбнулась княгиня.

Повернулась она на живот, вытерла простыней игрушку наслаждения своего и отправила на место, под перину.

Позвала княгиня Матрену, чтоб платье приготовила да помогла одеться на прогулку с княжичем.

Прошла она в зал, где гости продолжали веселиться. Приехали какие-то новые люди в красных и синих рубашках с густыми бородами и большими круглыми лицами. Сидели они за столом, чавкали смачно и вином запивали.

– Вот. Сама княгиня Ольга Михайловна пожаловала к нам, – еле ворочая языком, представил гостям Василь Макарыч супругу свою.

Он улыбался во весь свой пьяный рот и смотрел пустыми глазами куда-то мимо княгини, потом зажмуривался и снова смотрел мимо, но уже в другую сторону.

Ольга Михайловна вздохнула и пошла во двор искать Егорку. Мальчишка играл со своим учителем, он убегал от него, а долговязый рыжий Остап крутился на одном месте, цепляя длинными руками Егорку за рубашку.

– Егорка, – позвала княгиня сына.

– Ааааа, – побежал ей навстречу мальчишка и обнял ее за длинную юбку.

– Что, княжич, пойдемте погуляем? – спросила Ольга Михайловна Егорку и взяла его за ладошку.