Карл не слушал. Нахлобучив шляпу на голову, он на ходу несколько раз сжал и разжал пальцы правой руки, левой придерживая неистово бьющийся о ногу меч. Зуд стал просто нестерпимым. Унять его можно было только срочно начистив чью-нибудь поганую рожу, и Бёльс его раздери, если он не найдёт такую в ближайший час.

Точно так же, стиснув пальцы на гарде меча, метая молнии глазами и размахивая правой рукой на каждом шагу, он снова ворвался к сторожам-игрокам. За столом сидело не четверо, а уже только трое, если, конечно, не считать шлюху на колене Дачса. Сандро Болт, старый приятель отца, что-то проворчал по праву старшинства, но остальные притихли.

– Где Стефан? – рявкнул Даголо-младший, обводя комнатушку взглядом.

Проклятье, ну, разумеется, его тут нет – на кой ляд Стефану торчать тут на страже целый день?

– Сидит у Агны со своими, наверное, – взволнованно ответил Дачс, приподнимаясь со стула. – А чё случилось-то?

– Один должок надо вернуть… М-мать, Сик, а где портки?

Светловолосый громила ответил ему мрачным взглядом из угла. От избытка чувств после слитой партии он побледнел, отчего ещё заметнее стали оспины на толстом угристом носу и жирный рубец на левой щеке. Молча Сик кивнул на старшину и почесал волосатое колено.

Дачс невинно улыбнулся, насколько это может сделать здоровый бандит с щербатым ртом и колючим подбородком, сиречь с нахальным отрицанием совершенно очевидной вины, и пожал плечами.

– Бога ради, верни ему! А ты живо одевай дряблую задницу и за мной! – Палец Карла резко проткнул воздух в направлении на Дачса. – Когда я закончу, ему будет чем заплатить.

***

Карл быстро шагал вниз по Полёту Кружевницы. За мостом через канал дорога клонилась к южным воротам, и ноги сами несли вперёд, вдоль широкой дуги по краю каралгских трущоб.

За ним развевались полы синего камзола из лучшего каралгского сукна, расшитого лучшей серебряной нитью. Нитку, правда, привезли издалека, зато каждый стежок сделала игла местной вышивальшицы. Как настоящий патриот, он не мыслил себя в одежде, которая не была бы выткана, выкрашена, скроена и расшита руками мастеров Каралга. Тем более, что в этих ремёслах они всё равно не знали себе равных отсюда и до самого Верелиума.

За хозяином поспешал Стефан – немудрёный, но верный головотяп, размером поменьше Мюнцера, зато и не с таким самомнением. С каждым шагом он всё тревожнее водил свёрнутым набок носом из стороны в сторону, оглядывался, поправлял цветастый берет, но пока помалкивал. За ним топала группа садовых ребят с дубинками и цепами.

Лишь когда мост остался за спиной, одним могучим рывком Стефан нагнал его, демонстративно огляделся и наконец произнёс обеспокоенно:

– Карл, так мы правда, что ль, туда идём? На юг?

Он ткнул пальцем вперёд, туда, где нависали над улицей высоченные кособокие домишки, что Рудольф Тиллер сдавал беднякам.

– Точно! – бодро воскликнул Даголо. – Туда-то мы и идём!

– А он точно там будет? Хреново будет по всем трущобам шататься и его искать. А то, ну… Плохое место, чтоб потеряться…

– Не. Вшивый говорит, Тиллер сегодня трясёт босяков из Ржавого Угла. А если он оттуда уже смылся… – Карл вздохнул, пытаясь заранее примириться с нежеланной мыслью. – Ну, тогда отвалим.

– Это Старик так повелел, что ли?

Карл резко остановился. Несколько громил позади дружно наступили друг другу на пятки.

– Куда ж ты прёшь, мудила косолапый! – сердито высказался Угольщик.

Заступ попятился от кривой чёрной лапы, махнувшей перед его носом, и злобно оскалил жёлтые зубы.

Шагнув прямо к Стефану, Даголо ткнул пальцем ему в грудь и сурово спросил, глядя прямо в глаза:

– Слушай, кто тут старший по раздаче пней? А?

– Ты и есть старший, – просто ответил Стефан на простой вопрос, даже не моргнув.

– А я что сказал?

– Что мы сбегаем в трущобы и распишем харю Тиллеру, чтоб к нам не совался больше. А потом оприходуем двух кабанчиков и анкерок.

– И что это значит?

– Ну, наверное, что мы Тиллеру и его ребятам пней выдадим?

– Патриций не сказал бы лучше! – похвалил Карл, хлопнув громилу по плечу, и снова обратил лицо к трущобным домикам. – Эй, живей переставляйте ноги! Наши кабанчики уже начали поджариваться!

В чём простодушный мордоворот не ошибся, так это в том, что долго шататься в этой части города, выискивая за каждой мусорной кучей смотрителя – то есть части города, не кучи, – идея не очень умная. Семнадцать человек – в самый раз для быстрого шумного налёта, но уж точно не для полноценной кампании в трущобах. Здесь десятки укромных мест и примерно столько же бывших ландскнехтов из банды Тиллера. Эти ребята драться умеют и любят, оружие у них тоже припасено, так что такое вторжение – для них, скорее, радостный повод хорошенько размяться.

И потом, на кривых, узеньких, грязных улочках и без ландскнехтов хватает шансов попрощаться с кошельком или кишками. Не говоря уж о перспективе засрать шикарный наряд.

Шансы эти меж тем сильно выросли, когда налётчики свернули с «главной» улицы в один из косых переулков, через которые в конечном счёте они должны достичь Ржавого Угла.

А также через невысыхающие лужи, горки из нечистот и хлама, который даже местные из дома прочь выкинули; мимо стайки-другой костлявых шкетов с голодными и хитрыми глазами, группы подозрительных оборванцев за углом и скрюченного существа в лохмотьях. Привалившееся к стене, оно то ли спало, то ли уже издохло – Карл точно не собирался проверять. Он был готов получить по морде от Тиллера, но только не подцепить оспу, проказу, сифилис и кровавое проклятие одним махом.

Около половины жителей бедняцкого квартала зарабатывали на хлеб и кров простым и тяжким трудом вроде погрузки и разгрузки купеческих лодок в речной гавани или стирки белья. Остальные попрошайничали, переправляли опасные товары – такие, за которые даже ткачи и контрабандисты отца не брались, – ну и тащили всё, что плохо лежит. Заработанное тем или иным образом пропивалось и проигрывалось в Грушевом Саду, а также выплачивалось Тиллеру в качестве доли, или платы за покровительство, или чаще просто платы за жильё.

Где-то жить нужно и докерам, и ворам. Деревянные и глиняные домишки по три, четыре, а где-то и в пять этажей, настроенные как попало, лишь бы место сэкономить; маленькие комнатушки, маленькие окошки, через которые свет едва падает, но зачем тебе свет, если ты всё равно день-деньской на улице промышляешь?

В любом случае, рента – единственная возможность получить отсюда хоть какую-то прибыль, и ландскнехтам это пока удавалось. Ни отец, ни Дирк Ткач, не говоря уж о чистоплюйном капитане Лодберте из Застенья, в своё время такими успехами похвастать не могли. За это Тиллеру, конечно, стоило воздать должное. Прямо перед тем, как воздать по зубам за переход границы.

Вот и Ржавый Угол, незамысловато названный в честь цвета глиняных кирпичей, из которых сложен десяток домиков в тупичке. Через этот Угол проходила граница трущоб с Грушевым Садом и ткацким кварталом. Впрочем, по трущобным меркам название считалось даже очень замысловатым: другие райончики носили имена вроде «Дыра» или «Сральник».

Громила в солдатском колете и с застиранным синим платком на голове безмятежно ковырял пальцем в носу, подпирая угол.

– Когда к тебе приходил Герберт на той неделе, что ты ему сказал? – раздался из-за поворота грозный, звонкий голос, привыкший перекрикивать что угодно и кого угодно. Отвечавший мямлил и ответ так далеко было не разобрать. – Сука, громче!

Караульный вздрогнул, оборачиваясь на чавкающий звук шагов. Приметив Карла с компанией, он торопливо вытер палец и шмыгнул во дворик.

Командирский голос не утихал.

– Вот именно, мать твою! Ты сказал, что заплатишь через неделю! И что? Где деньги? Их ведь нет, правда?

– Гауптманн, там кака-то фейка и упыри с дубьём! – оповестил главаря угловой солдат.

– Заткни бабу свою и шуруйте выносить вещи, пока я ваше говно не спалил! Чё там у тебя? Какая фея?