По большому счету Ким рассчитывал открыться Лану, посмеяться над ним, без всякого публичного скандала. Ему хотелось самоутвердиться и вновь убедить себя, что Лан – полное ничтожество. И еще – им двигала все та же зависть. Зависть к Лану, который в итоге оказался куда более успешным, чем он. Ким взлетел в звездное небо огненным фейерверком и быстро погас, превратившись в пепел, медленно осыпающийся на темную землю. Лан совершал медленное восхождение: долгое, трудное, но поднимался все выше и выше, и звезда его горела все ярче. И это бесило Кима. Потому что все должно было быть иначе! Потому что это он, Ким, должен был сиять на небосклоне, а не этот плебей Лан. И его с новой силой душила зависть, ему снова хотелось унизить Лана, просто чтобы получить мстительное удовлетворение, пусть и мимолетное. Потому что последний год-два для Кима был временем сплошного отчаяния, крушения надежд, прощания с яркой, полной наслаждений жизнью. Он чувствовал себя человеком, бредущим в сумерках навстречу холодной ночи и уже не надеющимся встретить рассвет.

В полном смятении Ким выбрался из фургона. Он увидел Лана, стоявшего на пороге, и вздрогнул. Лишь с огромным трудом он сохранил внешнее спокойствие, двигаясь непринужденно, чуть рисуясь. Примерно так, как двигался он по сцене, завораживая публику своей пластикой и грацией. Лан пристально смотрел на него и не двигался. Лицо его было непроницаемым. Но все равно было заметно, что он очень напряжен. Он стоял в дверях, скрестив руки на груди и загородив Киму проход, так что Ким вынужден был остановиться. Лан смотрел ему прямо в глаза. Ким впервые обратил внимание, что у Лана – глаза карие, но со светлыми ободками. Необычные глаза. Лицо стало более жестким суровым, чем то лицо, которое Ким видел когда-то так близко… Очень близко. У Кима перехватило дыхание.

- Ты очень похож, - тихо проговорил Лан, - очень похож на него. Они даже возраст твой учли. Ты уже не тот мальчик…

Он вздохнул.

Ким невольно отвел взгляд. Он не знал, что сказать. А что должен был сказать андроид в ответ на эти слова? Наверное, промолчать. Он и молчал.

- Следуй за мной, - бесстрастно произнес Лан и, повернувшись к Киму спиной, вошел в дом. Ким послушно последовал за ним.

Ему было и страшно, и любопытно. Он впервые оказался в доме Лана. В этом доме почти не бывало гостей, поэтому никто не знал, что там внутри. Ким всегда говорил своим приближенным, что скромность Лана – это не более чем работа на публику, а в доме у него наверняка все утопает в роскоши. Просто Ким не мог себе представить, чтобы богатый и успешный певец, а Лан, к его вечной досаде, был именно таким, стал бы жить в скромной обстановке. Зачем тогда, скажите, деньги? Зачем слава?

Но сейчас Ким видел, что жестоко ошибся. К его изумлению, никакой роскошью в доме Лана и не пахло. Совершенно обычная обстановка. Нет, никакой скаредности и нищеты, конечно, не было. Но и никаких изысканных предметов, эксклюзивной мебели, дорогих тканей, материалов, никаких украшений – ничего того, чем был битком набит дворец Кима.

Но Ким, от природы наделенный тонким чувством прекрасного, вдруг понял, что в этой простоте есть своя удивительная гармония. Та гармония, которая напрочь отсутствовала в привычной ему роскошной обстановке. Дом Лана был именно таким, каким должен быть дом человека, чтобы было удобно жить. Ничего лишнего. Но и ничего недостающего. Все на месте. Все сочетается между собой. Спокойствие и уют. И без той безликости, усредненности, которой отличаются сдающиеся внаем апартаменты или номера хороших отелей.

Это было странно и необычно для Кима. Он шел вслед за Ланом по дому, оглядываясь вокруг. И ему всё больше казалось, что в чем-то он очень сильно ошибся. Нет, вовсе не потому что не угадал с обстановкой дома. Он ошибся в чем-то гораздо более важном, глубоком. В том, что касалось не только Лана, но и самого Кима. Как будто он, долгие годы ослепленный собственным звездным сиянием, чего-то упорно не видел, а сейчас его глаза как будто стали различать нечто, прежде скрытое. Он пока не мог понять, что именно. Но отчего-то ему было тревожно и грустно. Словно что-то было безнадежно упущено.

Но главный сюрприз ожидал Кима впереди. Они вошли в небольшую комнату, где стояла скромная кровать, ничуть не похожая на королевское ложе роскошной спальни Кима, напоминавшее скорее алтарь божества, нежели постель.

Обстановка в этой комнате была весьма скромной, как и во всем доме. Но дело было не в этом. Дело было в фотографиях на стенах. Со всех фотографий смотрел… Ким.

Лже-андроид сначала не поверил своим глазам. Да, со всех фотографий на Кима смотрел он сам. Ким, остановился и замер, раскрыв рот от изумления и потрясения. Он не ожидал ничего подобного.

На самом деле в доме самого Кима было много его личных фотографий. Причем на всех этих фотографиях он выглядел прекрасным юношей с идеальной внешностью, томным, сексуальным и невыразимо порочным. С тех фотографий смотрел Ким, полный надменности и откровенной похоти. Бесстыдно выставляющий себя напоказ.

А на фотографиях в спальне Лана Ким был совершенно другим. Он был запечатлен в моменты, когда в его облике не было ничего развратного, похотливого. Вот Ким на сцене – воздушный, легкий, устремленный ввысь, с одухотворенным взором, словно пришелец из другого мира – чистого, светлого, чуждого человеческой грязи и низменных страстей.

Вот Ким улыбающийся – и улыбка его чиста и светла, полна искренности, глаза лучатся счастьем и… добротой.

Вот Ким задумчивый: у него немного усталый взгляд, неуловимо изящная поза, чуть склоненная набок голова, тонкие пальцы теребят пуговицу на рубашке….

И все эти фотографии были сделаны в те моменты, когда Ким не позировал. Это были случайные снимки, которые выхватывали Кима из блеска и мишуры, которыми он себя окружал, из ореола надменности и цинизма и показывали его таким, каким он был на самом деле… Таким, каким он сам себя не знал. Точнее, не хотел знать. Скрывал за мишурой великолепия, самовлюбленности, надменности. Скрывал ото всех и от самого себя в первую очередь.

Лан выбирал именно эти фотографии. На которых был неизвестный никому Ким. Так непохожий на капризного звездного принца. Ким, потерявший себя. Спрятавший себя, но временами сбрасывавший маску – железную маску вечного узника своих алчных стремлений.

Ким как будто задохнулся. У него закружилась голова. К горлу подступали рыдания. Он закрыл глаза, но в этот момент услышал спокойный голос Лана.

- Я хочу, чтобы ты открыл глаза.

Лан, уже севший в кресло, говорил спокойным, монотонным голосом, произнося слова ровно и четко. Так обычно подают голосовые команды устройствам со звуковыми сенсорами.

Ким покорно открыл глаза. Он дорого бы дал, чтобы сейчас и впрямь оказаться бесчувственным андроидом, механически выполняющим приказы. Быть человеком оказалось слишком больно. Он не готов был к тому, чтобы быть человеком.

- Посмотри на меня, - произнес Лан.

Ким послушно смотрел на него. Взгляд Лана был задумчивый и как будто печальный.

- Да… Ты точная копия. Ты его точная копия, - пробормотал он, сцепив пальцы и опустив на них подбородок.

Он замолчал, взгляд его как будто затуманился. Ким стоял перед ним, словно ожидая приговора.

- Ты похож на него. Но ты лишь андроид, - Лан как будто обращался не к стоявшему перед ним лже-роботу, а разговаривал сам с собой. – И это хорошо, что ты – андроид. Потому что я люблю человека, которым он мог бы стать. Но не стал. Он другой. А тот, кого я люблю… - Лан махнул рукой. – Он – на этих фотографиях. Он появляется лишь изредка. Незаметно. На краткие мгновения. Слишком краткие. Все остальное время – это не он. Все остальное время – это самовлюбленный, завистливый подлец, думающий только о себе. Не удивлюсь, если он кончает на свое отражение в зеркале.

Ким вздрогнул. В отличие от него Лан точно угадал то, что происходило с ним втайне ото всех.

- Кажется, ты понял мои слова про отражение? Тебя хорошо запрограммировали, - Лан насмешливо и удивленно поднял брови. – Скажи мне что-нибудь.