====== 34. УДАР В СПИНУ ======

ГЛАВА 34. УДАР В СПИНУ Флоренция, апрель 2008 года Саша открыл глаза. Яркие лучи солнца заливали спальню, обтянутую голубовато-зелеными обоями. Рядом мирно сопел Эм уткнувшись Саше в плечо. Саша улыбнулся, погладил грудь парня. Его кожа была теплой и гладкой. Саша осторожно поцеловал Эма в лоб. Тот улыбнулся во сне, что-то промурлыкал и еще теснее прижался к Саше. У парня и без того был утренний стояк, а это прикосновение Эма разожгло в нем желание еще сильнее. Но тут Саша вспомнил все, что творилось вчера. Уход Старшего. Встречу с Йеном. Господи, лучше не вспоминать! Просто лежать в постели. Чувствовать, как к тебе прижимается тот, кто тебя любит. Пусть даже ты сам и не любишь его, но не можешь не чувствовать его любовь – горячую, льнущую, зовущую… Наверное, ты эгоист. Похотливая тварь. Причинившая боль сразу двоим, влюбленным в тебя. А может быть, и троим, ведь Эм тоже страдает, и лучше было не давать ему надежды. Только сейчас до Саши дошла очевидная мысль: в него влюблены сразу трое. Он вздрогнул. До сих пор он этого как будто не осознавал. Не видел очевидного.

Трое. Влюблены. В него.

Саша растерянно заморгал. Это было выше его понимания. Он знал, что многим нравится. И даже привык нравиться. Но именно как мальчик для утех. И никогда не мог себе представить, что в него влюбятся. Что вообще в нем можно любить? Саша искренне не понимал, потому что никогда не любил себя. Он не нравился себе, он всегда хотел быть другим. Тем, кто был бы достоин любви. А теперь его, вот такого, любят сразу трое. И… ни одному он не может сказать «нет». Потому что любит каждого. Но каждого по-своему. Старшего – скорее как отца. Эма – как младшего брата. А может быть, как сына, хоть они и ровесники. И только Йена он любит «по-настоящему». Но именно Йена он и отгоняет от себя… Их разделяют не континенты, их разделяют вселенные. Должно что-то измениться. Не в мире, а в них самих. Тогда, может быть, они и найдут вселенную, в которой смогут жить вместе. Но что тогда будет со Старшим? С Эмом? Саша стиснул зубы. Он никогда не хотел оказаться в эпицентре конфликта. Тем более не хотел становиться его причиной. Господи, да он не стоит того, чтобы из-за него сходили с ума, затевали войны! Ему нужен только покой. Он всегда искал покоя и платил за это, причем дорого платил. Но в итоге… он имел всё, кроме покоя.

Он запутался, но не хотел ничего распутывать, догадываясь, что лишь все больше запутает. Ему хотелось не думать ни о чем. Ему хотелось забыться. Снова ощутить, как любит его Эм, что сейчас прижимается к нему и сладко сопит. Они с Эмом вернулись в квартиру далеко за полночь. Саша был измучен, но Эм ни на миг не выпускал его из объятий. А Саша… Саша просто позволял Эму целовать себя. И не только целовать. Эм осторожно, медленно проводил языком по его крепкому, загорелому телу, покрытому синяками и ссадинами. И Саше казалось, что нежные прикосновения снимают боль, что Эм забирает эту боль в себя. Большие голубые глаза Эма становились всё более просящими и всё более несчастными, как будто тот вновь осознал, что ему не суждено быть любимым. И Саша знал, что Эм прав. Но именно поэтому не мог его оттолкнуть. Наоборот, ему хотелось показать Эму, что тот вовсе ему не безразличен. Да, он не может дать свою любовь, но его душа открыта для Эма. Просто тот должен понять и принять всё как есть. – Забери меня с собой, – вдруг прошептал Эм. Саша изумленно воззрился на него. Забрать? С собой? А куда? Саша и сам не знал, куда ему теперь идти. Старший отказался от него. Йен… Йен его сейчас не примет. Да он и сам не пойдет. Как сильно ни любил бы Йена. Наверное, он вернется в Москву, в свою квартиру. Продолжать карьеру мальчика по вызову Саша не собирался. Эта страница закрыта навсегда со смертью Игоря. Нет больше смысла идти по пути, ведущему никуда. Деньги у Саши были. И немалые – по сашиным меркам. Если, конечно, Старший не потребует эти деньги назад. Но он не потребует. Впрочем, и без этих денег Саша не умер бы. Хотя он и вырос белоручкой, но никогда не боялся работы. И он пойдет работать. У него есть диплом переводчика-синхрониста. Даже если он и не устроится по специальности, все равно что-нибудь да найдет. Саша сам себе удивился. Никогда он еще с такой легкостью не строил планы. Никогда так легко не принимал решения. Он изменился. Точнее, Старший изменил его. За что Саша отплатил ему черной неблагодарностью. И, пытаясь избавиться от этой мысли, он притянул Эма к своему паху. Тот не сопротивлялся. Напротив, буквально набросился на член Саши, всосал его – жадно, глубоко, сразу. Он сосал с упоением, мурлыча, урча как кот, нежные, тонкие пальцы поглаживали ребра, руки, живот и бедра Саши, и тот все глубже и глубже погружался в блаженство. Саша лежал на мягких подушках, предоставив Эму возможность делать все, что тому заблагорассудится. А тот с жадностью исследовал тело, которого так жаждал и, казалось, не мог поверить в свое счастье. В ярких голубых глазах полыхали восторг и любовь. Саша чувствовал себя парящим на огромной птице, и этой птицей был Эм… Наконец, они уснули, совершенно обессилевшие. А сейчас, утром Саша почувствовал, что хочет взять Эма. Он гладил его маленькие, упругие ягодицы. И снова усмехнулся, удивившись, как может этот хрупкий, изнеженный парень заниматься таким жестким сексом как фистинг. Фистинг в сашином представлении был сексом для крепких мужчин, способных выдержать невероятную нагрузку. А женственный Эм, казалось, был создан для нежности, ласки… Как много в жизни странностей! Это противоречие заводило Сашу. Ему все больше нравилось быть активом, и не просто активом, но доминантом – жестким, сильным, властным. Terra incognita, на которую он только-только ступал и которая манила его в свои неизведанные глубины. Он перевернул непроснувшегося Эма на живот, по-хозяйски раздвинул ему ноги и принялся мять маленькие, круглые ягодицы. Эм томно застонал, просыпаясь, и тут же приподнял свою аппетитную попку, подставляя ее любовнику. Саша взял презерватив и принялся его раскатывать по вставшему колом члену, задумчиво глядя на изящное тело, по которому уже пробегал сладкий трепет в предвкушении того, что сейчас с ним сделают. Жар ударил Саше в лицо. Он с рычанием схватил Эма за хрупкие плечи, заставил придвинуться к себе и разом вошел в парня. Да, Эм в этот раз уже не был узким. Но Сашу это не огорчало. Даже напротив. При всем своем внезапном желании доминировать, он вовсе не хотел причинять боль. И потому его вполне устраивало то, что Эм был разработан так хорошо и так… безнадежно. Он стал вбиваться в Эма, а тот поддавался, вцепившись в подушки длинными, изящными пальцами с красивыми, ухоженными ногтями, и это тоже сводило Сашу с ума. Этим парнем хотелось обладать, и он чувствовал, что и Эм хочет, чтобы им обладали, причем не кто-нибудь, а именно Саша. Они занимались сексом отчаянно и страстно. Саша и не подозревал в себе столько сил и такого невероятного желания обладать и повелевать. Это был больше чем секс. Снова больше. Это было единение, в котором один из участников, может быть, и не чувствовал любви, но чувствовал себя собственником, а второй – хотел принадлежать. Саша поставил зубами вторую метку на смуглое плечо, и Эм застонал – не столько от боли сколько от радости. А потом они молча лежали на смятой постели, обнимаясь и любуясь золотым сиянием, заливавшем старую спальню. – Ты заберешь меня к себе? – снова спросил Эм. Саша чуть нахмурился. – О чем ты? – спросил он отстраненно. – Я хочу жить с тобой, – тихо ответил Эм. – Всегда быть с тобой рядом. Выполнять твои желания. Повиноваться тебе. Принадлежать тебе. Саша молчал. – Ал? Ты слышишь меня? – И как ты себе это представляешь? – грустно хмыкнул Саша. – Я живу в Москве. Ты живешь в Болонье… – В Болонье я учусь! – возмущенно возразил Эм. – А живу в Турине! И, кстати, у нас с мамой есть квартира в Москве! На Профсоюзной! – Эм, перестань, – сказал Саша, глядя в потолок спальни, расписанный пасторальными фресками. – Мечтать не вредно, но… – А ты помечтай! – вдруг вскинулся Эм. – Ты просто не умеешь мечтать, совсем не умеешь, я вижу! Саша покосился на него и молча улыбнулся. Было странно услышать обвинение в том, что он не умеет мечтать. Да он всю жизнь только этим и занимался! Собственно, мечты и были его подлинной жизнью. А всё что вокруг… Саша вздрогнул, поняв, что за последние месяцы внешний мир, от которого он всегда пытался укрыться, затянул его безнадежно и глубоко. И от него теперь не скрыться в туманах грез. Слишком многое изменилось. И в первую очередь изменился он сам. Наверное, Эм прав. Он уже не мечтатель. Это Эм мечтатель. Он может позволить себе жить мечтой, а Саша… Он обнял Эма, глядя в потолок, где на фресках танцевали пастухи и пастушки… Обитатели мира, которого никогда не существовало.