С силами “хорошего друга” ему потребовалась секунда на то, чтобы выбить жизнь из Лабиринт. Она хотя бы умерла без мучений, и если ей повезло и Пелид был в настроении, то она сейчас там, где нет боли и страданий. Жизни в том месте тоже нет, но это невообразимо лучше, чем все прочие места, в которые может попасть человек после смерти. Ему самому ничего из этого не светит. Его смерть будет именно смертью. Окончанием всего. Сложно представить, а если представишь, то по-настоящему начнешь бояться смерти. Непросто смириться с тем, что в какой-то момент немного-немало перестанешь быть, видеть, чувствовать, мыслить, думать, ощущать…

Смит распахнул глаза, прогоняя губительные мысли о смерти; будет у него ещё время на рефлексии и прочие сопли. Сейчас важно сделать то, что еще можно сделать. Остальное доделает Пелид. А это уже хорошо. Это уже что-то. Лучше, чем ничего.

Смит прикрыл глаза, готовясь к тому, что мир на мгновение остановится, застынет в коконе из янтаря.

Но, секунду подумав, он раскрыл глаза. Если смерти уже не избежать… почему бы не попользоваться заёмной силой?

Смит поднялся с дивана, уставившись в стену напротив. Волевое усилие и через миг он почувствовал, как звенит воздух – это эхо, всего лишь эхо стонущего, бьющегося в агонии мира, разрываемого чуждой ему силой. По коже прошла легкая дрожь, когда часть боли мира отозвалась в его костях; вернулась обратно. Смит несколько секунд стоял, всматриваясь в чернеющий провал перехода. Он пытался понять, откуда пришло чувство, будто он уже делал такое, видел и ощущал. Вскоре он понял. Понять в чём тут дело не стоило большого труда.

Он ещё не понимал, но уже знал, что нужно делать, отдаваясь давно чужим/забытым рефлексам. То, что ему открылось - это не его память, не его чувства… всё это пришло вместе с Пелидом и его силой. С отголосками его воспоминаний. Выходит “хороший друг” не преувеличил – ему действительно осталось недолго.

Отбросив хмурые мысли, Смит шагнул в пустоту, теряя контроль над телом. Нефтяная клякса поглотила его, выплюнув в пункте назначения, словно мусор. То была уже знакомая ему палата. Именно тут он месяц назад разговаривал с Панацеей. Единственное место, которое он хорошо помнил в стенах госпиталя. Переход закрылся за его спиной, когда мир снова застонал, подчиняясь стальной воле уже не человека, ещё не мертвого, но уже не живого. В этой больнице много таких как он.

Смит распахнул дверь, прислушиваясь к звукам больницы.

Несмотря на поздний час, больница шумела. Это не было гулом разъяренного улья, как днём, но лёгким жужжанием сотен потревоженных пчёл, готовящихся к зимней спячке. Гул, ощутимый на грани слуха.

Смита это не беспокоило, не с теми возможностями, что ему открылись на грани смерти. Частички могущества Пелида, доступной ему, вполне достаточно, чтобы закрыть глаза и уши всему живому и неживому, что в ином случае могло бы его тут заметить.

Подняться на этаж где лежит девочка оказалось легко, сила Пелида всё сделала за него. Там, где ещё вчера, ему бы пришлось юлить, финтить и обманывать, балансируя на грани закона… в этом более не было нужды. Санитары и врачи, случайно повстречавшиеся на его пути, просто не заметили его. В чём бы не заключалось могущество Пелида, чем бы не была его сила… с её помощью оказалось до неприличия просто исказить реальность, сделать себя невидимым.

Дверь в палату девочки Смит открывать не стал, боясь разбудить её любым шорохом. Когда он вынырнул из очередного лестничного пролета, клякса перехода уже ждала его, на месте той самой двери. Шаг вперёд, неприятное чувство абсолютной уязвимости…

Нога Смита опустилась на пол, чувство онемения испарилось, оставив после себя лёгкую слабость. Впрочем, когда он полностью вынырнул из портала, от любого дискомфорта не осталось даже воспоминаний. Отголосок, тень тени чужой памяти подсказала, что для него переход был очень лёгким, для большинства других этот переход становится испытанием через мучительную боль, если не принять никаких мер против этого.

Девочка беспокойно спала, Смит не торопился её будить, задумавшись над проблемой, давно назревшей, но не достаточно серьезной, чтобы думать о ней ранее.

Проблема повела ухом и взглянула на Смита черными глазами. В них виделось наличие уже пробудившегося, но пока-что пребывающего в сумраке разума. Отголосок памяти “хорошего друга” подсказал: пёс ещё не помнит своего имени. Но это, как и его собственная смерть, дело ближайшего времени. И это тоже проблема, но уже много меньшая.

Девочка завербована, он добился своего. Но теперь встал ребром вопрос о её допуске к информации. Если она сейчас узнает, что её Рыжик – его агент и верный слуга Пелида, все усилия могут пойти прахом. И это может привести как к мелким неприятностям, так и к целой цепочке смертей, не все из которых его устроят. Эми, Виктория Даллон, её семья, семья её матери… всех придется убрать. Нет, убийство нескольких паралюдей его не тронет, десятком больше, десятком меньше, уже не важно. Проблема в том, что Протекторат ещё представляет собой силу в этом городе, и они могут вмешаться; решить, что не могут пройти мимо. А это уже серьёзно вредит его планам. Протекторат в этом городе необходимо ликвидировать на законных основаниях, используя законы США. Война тоже вариант, но вести войну со всеми сторонами этого города - глупость даже для него. А терять ресурсы из-за поспешности или вследствие критической массы допущенных ошибок - это глупость похлеще самоубийства. Отсюда и тянутся корни дилеммы, вставшей перед Смитом.

Девочка и её четвероногий друг…

Об этом нужно было думать раньше, или использовать вместо ищейки кого-нибудь другого, кого-то, кто не обладает человеческим разумом, пусть и спящим. Пелид ведь знал, что тот проснётся, и этого было не изменить. Впрочем, раз Пелид допустил эту ошибку, пусть он и решает её.

Смит криво усмехнулся, найдя выход. Он просто скинет эту проблему на Пелида. Отличное решение.

Стрелка часов на стене замерла, но никто этого не мог заметить и тем-более не мог понять, что на миг вселенная остановила свой бег. Стрелка сделала следующий шаг, громогласно оповестив мир, что он не умер, не прекратился в одночасье, перестав существовать.

Пёс у кровати снова повел ухом, отметив для себя пришествие Господина в этот мир.

— Ты проблема, брат мой. — Промолвил Пелид, ничуть не беспокоясь о том, что девочка проснётся.

Смит удивительно легко подмял под себя реальность, заставив живущих в ней не замечать его, но лишь частично. Тот же громкий голос с лёгкостью пустил бы прахом все его усилия. Пелид, войдя в мир, исправил эту оплошность, вызванную недостатком опыта и сил.

От самоубийственной ошибки его “доброго друга” была польза, пусть и сомнительная - ему теперь много легче влиять на окружающий мир. Это ещё не «Бог, чья поступь меняет ландшафт континентов, топит острова, чье дыхание гасит звезды», но уже и не барахтанье букашки сброшенной в бескрайние воды солёного моря, коей он чувствовал себя в первые недели своего пришествия в мир десять лет назад.

Пелид покачал головой. Смит, его добрый друг. Преданный слуга. Почти брат безо всяких сносок… глупости совершенной прошлой ночью он от него не ожидал. Что стоило Смиту позвать его? Просто позвать, не первый раз ведь… и можно ли было этого избежать? Уберечь дурака от влияния, его Пелида, сил? На эти вопросы не дадут ответа даже Старухи. Остаётся только принять необратимость произошедшей трагедии и действовать согласно изменившейся действительности.

Когда Смит уйдёт, ему придётся много тяжелей. Всё изменится, планы придётся редактировать, изменять, от некоторых он и вовсе откажется. Нельзя в одиночку охватить весь мир, тут нужны четыре руки. И вскоре, с неизбежной смертью Смита, он лишится половины своих рук.

Пока Пелид предавался раздумьям, ищейка почти выросший в гончую, подошёл к своему хозяину, заглянув тому в глаза. Прочитать в них вопрос не составило труда для того кто создал и первых и вторых.