Вот же хитрец, отмыл девушку так, что она еще раз кончила. Пытаюсь отдышаться, подставляю лицо прохладной воде, пока слабость в коленках не пропадает, и открываю глаза, чтобы взглянуть на своего любимого пришельца. Он мокрый и довольный, глаза горят - сразу видно, что ещё одна короткая поездка со мной его снова завела. Я тоже хочу сделать ему что-нибудь приятное, а он улыбается и подмигивает:
Потрешь мне спину?
Беру тот же гель, взбиваю пену, а Доктор поворачивается ко мне спиной, упираясь руками в стену, так, чтобы вода на него не попадала. Я двигаюсь сверху вниз, распределяя плотную пушистую пену по гладкой коже, ощущая, как отзываются лёгкой дрожью его мышцы кора. От дельт к трапециям, ромбовидным и широчайшим, к талии, где загар кончается, и возникает впечатление, что кожа ниже этой линии вообще не знакома с ультрафиолетом. Там я разворачиваюсь и двигаюсь вверх вдоль позвоночника, чувствуя, как под пальцами оживают, вибрируют и наливаются теплом струны энергетических каналов, а мой пришелец прогибается под моими прикосновениями как кот и невербально требует, чтобы я почесала ему спину, да посильнее. Ногти у меня короткие, толку от них немного, но ему нравится: он довольно охает, прогибается сильнее, а в потоке пытается мной руководить: «Ниже! Левее! Теперь выше! Сильней, не бойся, не расцарапаешь! И симметрично! Ближе к позвоночнику! Вот, так хорошо!»
Я и сама чувствую, что ему хорошо, но хочу понять, как сделать лучше. Пытаюсь сконцентрировать кокью-хо в кончиках пальцев, направить ее так, чтобы она стекала с них и разбегалась по его коже такими же искристыми клубочками, какими он дразнил меня, и тут замечаю очень подходящую для этого цель - родинку между лопаток. Она размером с пятачок, похожа на Пакмана пастью вниз, и это так мило, что я не могу удержаться - стираю с нее мыло и прижимаюсь к ней губами. Мощный заряд кокью-хо проскакивает между нами, разбегается водоворотами искр, и мой ненаглядный вздрагивает и резко выдыхает - ему это нравится, даже очень, он не ожидал, что у меня это получится, и ему безумно хочется, чтобы я сделала это ещё раз. И я повторяю, насколько хватает накопленного заряда, в этот раз добавляя картинку, как тугие струи воды, такие же умные, как в нашей нарисованной речке, падают ему на затылок, плечи, верхнюю часть спины, скручиваются водоворотом вокруг родинки, прокатываются по бокам и бережно касаются места под ребром, где была та страшная рваная рана. Меня захлёстывает волна удивительной нежности к этому невероятному парню, я смелею, и мои руки скользят от его узкой талии вниз, к его заднице, худой, но очень крепкой, мышцы как камень - то ли он так напрягся, то ли и правда выкован из лучших аэрокосмических сплавов. Нарисованная вода следует за моими руками, но действует более откровенно - скатывается на его ноги, проходится по перекачанным четырехглавым, забирается на внутреннюю сторону бедер, щедро рассыпая дразнящие искры, и я чувствую его удовольствие, смешанное с удивлением: «Ох, вот это да! Уже научилась! Блестяще!»
Он разгибается, встаёт под водопад, я помогаю ему смыть пену, снова концентрируя кокью-хо в ладонях. Это не столько помощь, сколько ласка, и мне тоже до чёртиков приятно касаться его и ощущать, как он отзывается, как его струны начинают звучать с перегрузом оттого, что мой язык дразнит Пакмана на его спине, а руки пытаются размять твердые мышцы задницы и бедер.
Так хорошо, Шторм, - тихо говорит Доктор неверным, прерывающимся голосом - Так давно с мной этого не делали... А с такой любовью... Уже не помню... Наверно, никогда.
Тогда я смелею ещё больше - выдавливаю на ладонь ещё геля, разворачиваю моего пришельца лицом к себе и опускаю намыленные руки ему на грудь.
С этой стороны не вымыто, - шепчу я и кусаю его за плечо, как раньше он меня. - Непорядок!
Исправишь? - шепчет он, подмигивает и замирает под моими руками, но настроение у него вновь боевое - стояк уже не на промежуточные три часа, как всего несколько секунд назад, а на недвусмысленные полдвенадцатого. Я хочу снова ощутить биение тугой спирали, ощутить ее реакцию на импульс кокью-хо, сконцентрированной в правой ладони, и двигаюсь от его литых дельт к выступающим ключицам, вдоль грудной кости, к солнечному сплетению, к талии, где кончается загар, и кожа очень бледная, но не менее гладкая и приятная на ощупь, а импульсы кокью-хо воспринимает еще активнее. Наконец желание во мне перевешивает стыдливую неуверенность, и моя «заряженная» правая ладонь гладит его ствол и обхватывает темно-розовую головку. Спираль реагирует мощной вспышкой соединяющих нас потоков обратной связи, и наши струны начинают пульсировать в едином ритме. Мой ненаглядный прикрывает глаза, подается вперед под моими прикосновениями, глубоко вздыхает, толкается мне в ладонь, и вдруг выдает с довольным смешком:
- Авианесущий крейсер «Кузнецов», да?
Кажется, мужики во всей Вселенной, будь то простые смертные или высшие существа, одинаково склонны гордиться характеристиками инструментов для продолжения рода, которыми одарила их природа и наследственность. Хотя, казалось бы, зачем это все моему пришельцу, если он может заставить меня кончить, даже не прикасаясь ко мне?
На самом деле все просто, - объясняет он. – Энергетический интерфейс, помнишь? Очень древний, поэтому контактный, чем больше рабочая поверхность, тем он эффективнее. Чем больше периферических нервов задействовано, тем более высокие энергии можно передать его хозяину. А высокие энергии – ключ ко многим интересным возможностям, причем далеко не только в сексе - там уйма областей применения. Можно накачать себя искусственно, но это далеко не так приятно и совсем не безобидно - по крайней мере, мы так устроены. У женщин энергетика работает по-другому, поэтому им управлять ей сложнее, но предельные возможности выше. Хотя ты… ты ломаешь мои представления – ты учишься очень быстро.
И тут мне становится тоже интересно.
А ты... Ну… Ты со мной это как волшебник проделал. Такое мастерство не пропьешь. У тебя было много девушек с Земли до меня?
Моя ладонь чуть сжимается и замирает, не отвечая на все намеки на продолжение движения, и Доктору ничего не остается, кроме как сознаться.
Эээ… я не монашествовал, конечно, - а уши-то покраснели, вот негодник. - Даже влюблялся… Но все это было совсем не то, не как с тобой. Голая механика без ментальной связи, без слияния потоков... Совсем не то, даже если любишь. Особенно если любишь.
Он чуть перемещается, чтобы водопад лился ему на грудь, смывая пену.
Почему? - уточняю я, помогая ему отмыться. – Все дело в телепатии?
И в энергетике, - брызги воды попадают ему в нос, и он отфыркивается. - Ты уже знаешь, какие возможности они дают. И вообще, это, ну… неправильно, когда нет обратной связи, когда принимаешь, но не можешь отдать все, что хочешь. Это убивает. Ты показывала мне, как это было у тебя. А у меня это острее, я же помню, как оно должно быть… Проглоти меня Вихрь, я ведь пробовал! Заставлял себя! Все было напрасно… Но теперь…
Он властно притягивает меня к себе, его губы накрывают мои, сейчас я и не пытаюсь ему ответить, я даже не могу осознать, как от его языка у меня в рту и его рук на моей заднице во мне вспыхивает и заполняет меня полностью раздувающийся горячий клубок, а внутренние мышцы снова сводит судорогой. Все сейчас происходит очень резко и быстро, это высший пилотаж на сверхзвуке, очень сложный для меня до сих пор. Мой любимый пришелец неудержим, он сводит меня с ума и теряет контроль сам, его сенсорные потоки раскалены добела, и в пламени его желания бьется – горячее, неукротимое:
«Теперь у меня есть ты, и я без тебя больше не могу. Ты приняла меня, ты позволила мне быть твоим, ты моя. Хочу тебя, хочу обладать тобой полностью, иди ко мне, не отпускай меня, позволь мне…»
Мы, даже не вытеревшись, вываливаемся из ванной, падаем на жалобно пискнувшую кровать, он оказывается сверху, сильный, тяжелый и очень быстрый, его руки, кажется, у меня везде, его губы оставляют мои только для того, чтобы пройтись по моей мокрой шее и спуститься к груди, попробовать ее, изучить – он прокладывает новый маршрут, отмечая его торопливыми поцелуями и укусами, пока искристые ласковые капли нарисованного им ливня растекаются под кожей комочками пушистого дразнящего тепла и вливаются в тугой горячий клубок между ног. Клубок снова превращается в огненную воронку с зияющей пустотой в центре, горячие струны от напряженной груди втягиваются в нее, и я чувствую, что взлетаю ввысь кипящим пульсирующим вихрем и увлекаю моего ненаглядного за собой. А в реальности я пытаюсь сконцентрировать кокью-хо в ладонях, мои заряженные руки зарываются в волосы на его затылке, скользят по его плечам и спине, разгоняя водовороты теплых дразнящих искр под кожей, и он вздрагивает и восхищенно охает от неожиданной, но это этого еще более приятной ласки.
