Ты про летающие авианосцы ТОФ думаешь? – поинтересовался Филин, с любопытством поглядывая на меня, и полез в тактический планшет. – Давай посмотрим. Та-ак… «Варяги» на боевом дежурстве, они далеко, а вот «Аврора» завершает техобслуживание в Хабаровске – в принципе подходит. Но на «Авроре» нет трамплина, только катапульты, а в них Т-77 не влезет, они под легкие истребители. Она же в основном заточена под ракеты.
Значит, у нас есть ракетоносец с криогеникой на стартовых столах и с потолком в пятнадцать километров? - переспросил Кузнецов, ковыряясь в своем планшете. – Отлично! Филин, напомни-ка – у «Авроры» ведь не шахты, а открытые стартовые стрелы? И на них вешали даже «Ангару», а?
Две «Ангары-А3В», если точнее, - отозвался Филин. – С многоразовыми разгонниками. Мы так «Тарантулов» запускали – они, собаки, тяжелые. А две «А3» потому, что у нее взлетная масса пятьсот тонн, а у «А5» все восемьсот – та еще задачка балансировать полет при загрузке с таким перекосом. Проще взять две «А3», чем одну «А5».
Хорошо, а готовые «А3В» в той конфигурации еще остались? – поинтересовался Доктор. – Должны были быть резервные.
Сейчас узнаю, - Филин проворно набрал сообщение на планшете. – Так, ждем… Ай молодцы, быстро ответили. Есть такие – аж четыре штуки, зарезервированы под августовские запуски. Как раз для чего «Аврору» и готовят.
Вот тебе и решение, - Кузнецов откинулся на спинку дивана, глянул на меня и довольно улыбнулся. – Вешаем наши «семьдесят седьмые» как полезную нагрузку на «А3В» и стартуем с «Авроры» - мольто бене! Всего доработок – исправить под наши цели циклограмму для разгонного блока третьей ступени, но ракетчики с этим справятся. А, Филин?
Они-то справятся, - буркнул тот в ответ. – Но все равно авантюрист ты, Васильич. Смотри, во-первых, таким макаром ты срезаешь себе время подготовки на десять дней. Во-вторых, «А3В» – все-таки грузовой носитель. Выдержите? Ты-то да, а она?
Он ткнул пальцем в мою сторону и уставился на меня, как пилот легкой вертушки на свадебный торт, который предстоит везти за триста километров по плохой погоде. Он что, не видел, как я крутила хвостом на перегрузках, от которых у простых смертных кровь будет хлестать изо всех дырок, какие есть в организме?
Вообще-то я не космический турист, - выдала я и нахмурилась, – а все ж таки испытатель, я на знакопеременных перегрузках живу. В скафандре с компенсационной броней, да при вертикальном старте – выдержу без проблем.
Выдержит, - подтвердил Доктор и подмигнул мне, видимо, учуяв, что я вскипела. – За Шторм я спокоен. Но операторов мы брать не будем – они точно не выдержат взлет на «А3В». С вооружением мы сами справимся. Так что летим в одноместной конфигурации, заодно сэкономим килограмм по сто взлетного веса. Сам знаешь, каждый грамм на счету. А минус десять дней меня не пугают совершенно. Отработаем в Тихоново все, что нужно – и вылетим грузиться на «Аврору».К вопросу о секретности: затребуешь пуск двух «А3В» с «Авроры» в рамках отработки боевого применения ПК ОАП. Придумаешь что-нибудь убедительное?
А то ж, чай, не первый раз замужем, - Филин снова покосился на меня, перевел взгляд на Доктора и снова уставился на меня – сравнивал нас, что ли? – Значит, на том и порешили. Еще что-нибудь - а, Васильич?
«Средства объективного контроля», - вдруг вспомнила я, и Кузнецов тут же подхватил вслух:
Ага. Чуть ли не самое главное. Делай что хочешь: запускай дроны, переставляй спутники, подключай астрономов. Но нам будет нужна полная запись всего, что происходит в ближнем космосе. При разборе полетов Протоколом Теней это будет жизненно необходимо. Понял?
Да понял, понял, - буркнул Филин. – Объективный контроль, будь он неладен. Хотя в Ливии без него была бы полная задница, честно говоря.
При слове «Ливия» я поморщилась, и, разумеется, Доктор это заметил:
«Что там было в Ливии? Покажешь?»
«Не люблю про это вспоминать, но скрывать мне нечего, - мой ответ получился горьким и грубым. - Хочешь - смотри».
Он смотрит, и я невольно снова там, веду мой незабвенный «34-синий» на сверхзвуке над штормовым морем. Снова у меня перед глазами дополненная реальность шлема, руки сами ложатся на воображаемые ручки управления, и ОЛС ведет мне цели - эсминец класса «Арли Берк» и субмарину класса «Огайо». Мой приговор вынесен и должен быть приведен в исполнение, удары «Кинжалов» разрывают корабли пополам, и термобарические НАРы довершают уничтожение. Меня вызывают с корабля сопровождения, орут что-то в панике, просят пощады – а что я им могу ответить?! Как мне объяснить, что, если они вот так легко бросают в топку провокации и войны чужие жизни, у них нет права на мое милосердие?
No more missiles, got it? – отвечаю, проходя над ними на бреющем полете, и холодная ярость застревает в горле плотным комком. – No more!
Этот день выжжен в моей памяти на всю оставшуюся жизнь. Утром - вылет на свободную охоту, внезапная команда на перехват «томагавков», когда на Богдана навалилась пара F-22, и мне пришлось выбирать – сбить ракету или прикрыть ведомого. Выбор был очевиден – ну не могла я, не могла, не имела права отдать его «хищникам» на съедение, тем более – без боезапаса! Я свалила обоих, и в результате обменяла двадцать жизней на жизнь Богдана, который так увлекся гонкой за «топорами», что высадил боекомплект и совсем не смотрел по сторонам.
А потом из подброшенных мне ГРУ разведсводок я узнала, что провокация куда масштабнее, на кону мир на Земле – и поняла, что я должна вернуть долг и остановить поджигателей. Больше никаких ракет, никаких провокаций, никаких смертей мирняка. За это стоит убивать, умирать и идти под трибунал. Но это только мой выбор, моя ответственность и моя карма.
И я разыграла психопатку. Вломилась к технарям, размахивая табельным «Витязем», велела заправить по максимуму мой «34-синий», обновить боекомплект, подвесить противокорабельные «Кинжалы» и НАРы под завязку. Место осталось только для двух малюток «воздух-воздух» Р-98 на внутренних подвесах, но на моей стороне была погода. Над Средиземным морем набирал силу ураган.
…с тех пор я – Шторм. Сначала так аттестовал меня обалдевший диспетчер, когда я вывалилась из грозового фронта прямо над ВПП и затребовала посадку. Прозвище прицепилось, стало позывным, а затем – именем, под которым я прославилась, вовсе этого не желая. Красный Шторм, летящая на двух Махах сверхманевренная смерть, палач USS McCain – для западной прессы. Королева бурь, командир суперзвена, воплощение неотвратимого возмездия врагам - для наших истребителей. Солдат, не сумевший защитить тех, кого должен был спасти – для своей совести. Казнь провокаторов спасла тысячи жизней, но тех деток в госпитале не воскресит - и все равно, верни меня какая-нибудь неведомая сила в то утро свободной охоты, я бы сделала то же самое. Своих не бросаем. Наименьший ущерб. Никогда первым, но десятикратно в ответ. И не так уж важно, что мы всей бандой первый раз надрались в хлам, когда наше звено отправили под домашний арест, приказав спрятаться в бытовке и, упаси Аллах, не отсвечивать… Наивный Серый, думал вылечить мою совесть водкой, но только хуже сделал. Ох, Доктор… теперь ты знаешь, с кем связался.
Возвращаюсь в реальность, но все еще чувствую присутствие Доктора, соприкосновение наших сознаний, и вдруг - ответный импульс: удивление, сочувствие, ощущение теплой руки на плече.
«Проклятье! Я тоже… Шторм, прости меня. Прости. Но мне нужно было знать. Если тебе от этого легче – тогда ты была права».
Ливия? – спросил он вслух. – Что там случилось? Шторм устроила заварушку?
Наоборот, - Филин вздохнул, - остановила третью мировую. Потопила эсминец, который отстрелялся крылатыми ракетами по гражданским объектам, и НАТО не рискнула продолжать то, что они затеяли. Тихо свернулись и ушли. Сашка молодчина: в одиночку провернула операцию по принуждению к миру. Герой России, что тут скажешь.
