- Я ведь говорила, что мне нужно встретиться с Марьям... - жалобным,умоляющим тоном пролепетала я.
- Но я тебя не отпускала. И больше не отпущу, пока господин Газир не изменит своё мнение касательно твоей воспитанности. Ты знаешь, что он очень недоволен твоими навыками в этикете?
- Да, знаю... - вздохнула я.
- Так вот, никаких больше прогулок, пока он не начнёт тебя хвалить!
- Да, матушка.
Я зажмурилась и изо всех сил сжала кулачки, прося Господа, чтобы мама не запретила мне ездить к Марьям по вечерам. Это будет поистине конец света и крушение всех моих надежд...
Я пробиралась к машине всё теми же кустами, чтобы случайно не столкнуться с Гаяром, и всю дорогу думала о том, как мне заполучить какой-нибудь номер телефона, который я могла бы дать ему для связи. Хорошо, что я знаю его адрес! Если вдруг не получится больше петь в клубе, смогу отправить номер письмом. Теперь уже потеря работы певицей не казалась мне самым ужасным несчастьем на свете, а вот потеря связи с Гаяром...
Какая странная и причудливая судьба у наших отношений... Не сама ли я виновна в том, что всё так запуталось? Может быть, мне просто нужно ему во всём признаться? Пригласить к себе и предложить (о, Господи!) жениться на мне?! Нет, я так не смогу. Вероятно, он разозлится, что прежде я молчала и устроила комедию с переодеваниями... Но ведь рано или поздно он всё равно узнает...
Мои мучения прекратила матушка: едва я переступила порог дома, как она сообщила, что сегодня нас должен навестить мой потенциальный жених. Я тяжело вздохнула и решила, что раз сама судьба ведёт его ко мне, значит, так тому и быть. Тем более, что теперь матушка уже не позволит мне выкрутасничать и строго проследит за тем, прилично ли случаю я убралась.
В самом деле: мама пришла в мою комнату и начала давать указания служанке относительно моей причёски и макияжа. Сама выбрала платье - светлое, в нежно-голубых тонах - но в разгар этих приготовлений, когда я уже не чуяла под собой ног от волнения, пришёл слуга и объявил, что Гаяр не придёт.
- Что случилось? - дрожащим голосом спросила я у недовольной матушки. Лицо её было чернее тучи.
- Его отец сказал, что он болен.
- Болен? Чем?
- Душой.
- Что... это значит?
- Временное помешательство. Такое бывает. Но нам, конечно, такой зять не нужен.
На мои глаза вдруг навернулись слёзы:
- Это какая-то ошибка, этого не может быть!
- Тебе-то откуда знать?
- Он... Я... Он же приходил к нам неделю назад, и я видела его...
- Целых два часа подряд! - язвительно откликнулась мама. - Может, конечно, всё и не так, и его отец врёт, а Гаяр просто воротит от тебя нос, но сути дела это не меняет...
- Может, он просто всё неправильно понял... из-за того, как я выглядела тогда...
- А чем ты думала, моя дорогая, когда размалевалась, как огородное пугало?
Горячие слёзы покатились по моим щекам.
- Не плачь! - хотела мама сказать строго, но голос её дрогнул, и она притянула меня к себе. - И шайтан с ним, моя девочка, если он не смог разглядеть, какая ты на самом деле красивая..!
- Мамочка, это ошибка! Пожалуйста, пригласи его к нам, просто так, для разговора... не для сватовства.
- Ничего не понимаю... Так понравился он тебе или нет?
Качаю головой. Какое там, понравился! Я влюблена без памяти...
- Ну так и забудь. Он ушёл из дома.
* * *
Воскресенье я провела на иголках: не могла ни написать Гаяру (он же больше не живёт по тому адресу), ни увидеться с Марьям (мне запретили выходить из дома), ни узнать о судьбе своей певческой карьеры. Было страшно спрашивать у матушки: вдруг она на эмоциях запретит, а потом ведь ни за что не возьмёт свои слова назад! А потому была бетолкова и забывчива на занятиях с господином Газиром. Он весьма недовольно качал головой и постоянно то краснел, то бледнел, сдерживая раздражение.
- А хотите, я вам спою? - спросила я, сдерживая очередной зевок и чувствуя, что вот-вот усну. Мне было необходимо взбодриться.
- Споёте?! - изумлённо переспросил господин Газир. - Не слишком подходящее занятие для барышни вашего круга. Вы считаете, это прилично - петь вот так наедине для мужчины?
Ну, с мужчиной он, конечно, погорячился. Я бы скорее назвала его стариком. Это мой Гаяр - мужчина. И да, я очень хотела бы спеть ему наедине...
А брюзжание господина Газира слушать не стала - просто запела одну из своих любимых песенок на английском - "Anyone who knows what love is". И мой учитель замер на полуслове. Причём - в буквальном смысле слова замер. Даже рот забыл закрыть. И я ждала такой его реакции, потому что уже давно пела на публику. Послушав моё пение, господин Газир значительно смягчился.
А в понедельник матушка уехала в город по делам, и я пригласила к себе Марьям. И она привезла мне сим-карту!
* * *
Во второй половине дня я буквально не находила себе места. Слонялась по дому, не в состоянии себя ничем занять, ни с кем разговаривать... Я не могла сосредоточиться на обращённой ко мне речи, чтении или даже прослушивании музыки. Всё валилось у меня из рук.
Кое-как дождавшись ужина, я наспех, совсем мало поела и уже выскочила из-за стола, как вдруг голос матушки остановил меня на полушаге:
- Куда это вы направляетесь, юная леди?
- Я... я... к Марьям, как обычно... - пролепетала непослушным, срывающимся голосом.
- Я же сказала: больше никаких гостей..!
- Но ведь у нас занятия...
- Подождут! Займись лучше изучением той книги, которую оставил тебе господин Газир.
Я покраснела с головы до пят - от расстройства, и обиды, и... гнева! Господь Всемогущий, я впервые в жизни гневалась на матушку! На глазах выступили злые слёзы.
- Разве он не хвалил меня вчера?
Мама кивнула:
- Он сказал, что прогресс есть, но это ещё не похвала.
Нервы мои не выдержали, и я использовала запрещённый приём: позволила слезам выступить более явно и жалобно проговорила:
- Папа! Пожалуйста!
Отец улыбнулся мне своей доброй улыбкой - с тех пор, как Ева появилась в нашем доме три года назад, эта улыбка почти не сходила с его лица. Уже за одно это я была ей благодарна.
- Что, Зойра, разве ей нельзя сходить в гости к подруге на пару часов? - спросил он. - Какая в том беда?
