Никто, даже Старейшие, не знали причин. Летописи туманно вещали о великих потрясениях, следующих за подобным, о крахе и падениях, возрождении и забвении. Никто не знал, что знаменует изменение рисунка. Непреложным оставалось одно — что-то грядет.

В том числе поэтому Исса и поверила внезапно вернувшемуся предателю, сумевшему незамеченным проскользнуть в главный зал, чтобы сложить оружие к ее ногам и со смирением испросить разрешение на личную встречу.

Никто не знал, что грядет за изменением плетения. И Исса скрыла ото всех знак в надежде самостоятельно разобраться в причинах. Часами перечитывала все летописи и хроники, пыталась выяснить, что означает новый символ, что не видела ранее. Осторожно расспрашивала Хранителей знаний и Ведающих. Не решилась лишь обратиться напрямую к Великой Матери. Она могла знать ответ, но — чтобы она сделала с ней самой? Неизвестно.

Хроники повествовали о различных попытках отсрочить неведомое. В том числе ритуальными убийствами тех, кто стал невольным вестником грядущего. Не помогало. Но в последний раз подобное случалось очень давно, и Исса не была уверена, что через нее не попытаются выведать будущее. Умирать таким образом она не желала. Даже зная, что последний раз случился перед тем, как мир покрылся язвами вулканов и гнилью болот. Что может быть хуже? Что еще приготовили им боги?

Ее страшила одна лишь мысль об этом. Потому так легко оказалось предать. Скрыть знак. Поверить изгнанному. Сдать замок, подставив под верную смерть самых преданных и безоговорочно верящих ей воинов.

Предать, чтобы сохранить жизнь остальных.

Чтобы получить шанс сохранить жизнь всем остальным.

Или — обречь на верную гибель.

Исса не знала. Не ведала, к чему приведет ее решение.

Как и не знала, что сделала бы, если бы Ильнар сказал хоть слово. Вряд ли бы убила. Но что бы сделала — не знала. И была даже благодарна, что мужчина также молча сидела рядом, глядя на пляску своей стихии — огня.

Исса выдохнула, заставляя себя забыть обо всем, в первую очередь — о сомнениях. Сначала нужно добраться до Рощи и выслушать то, что скажут Светлые. Все остальное — потом.

— Спать, — Исса зябко потерла руки. — Будешь сегодня ночью греть меня.

— Куда дальше? — Исса остановилась и устало огляделась вокруг.

Плотная туманная дымка скрывала все уже на расстоянии пары шагов, и приходилось внимательно следить не только куда ступаешь, но и за спутниками. В отличие от нее, оба мужчины передвигались по болотным кочкам так легко, словно и не требовалось аккуратно исследовать палкой поверхность перед каждым шагом.

Любая буровато-зеленая кочка могла оказаться лишь скопищем травы, под которой скрывался бочаг. В этом Исса самолично убедилась — когда ее посох чуть не ухнул в воду и когда его жадно чуть не засосало трясину. Тогда Исса вышла из себя и почти полностью выплеснулась, проморозив все вокруг до дна. Если и не до дна, то по меньшей мере на пару метров в глубину точно. Пока она ела себя поедом, а Санах ошалело тыкал палкой в лед, из которого на него пялился выпученными глазами жаброид, Ильнар спокойно выдолбил лед вокруг посоха и, как ни в чем ни бывало, продолжил путь. Пришлось прекратить яриться и поспешить следом.

Исса попыталась сдуть с влажного лба локон — не получилось. Пришлось вытереть рукавом, и так уже неприятно пропитавшимся потом, солью и болотными испарениями. Влажным было все — начиная от воздуха, напоенного гнилостными запахами, заканчивая исподним. Если бы не огонь Ильнара, приноровившегося своей магией просушивать одежду, стало бы совсем худо. А так — почти терпимо.

Магичка не понимала, что же ее дергает и тревожит, заставляя стоять на месте и прислушиваться, и хотела уж было остановить Ильнара, с азартом гончей, вставшей на след, крутящего головой. Но вдруг поняла — неподалеку квакала лягушка. Самая обычная лягушка посреди проклятого болота не выжила бы. Существовало единственное объяснение — где-то неподалеку находилась самая обычная земля. Причем так близко, что кваканье слышалось даже сквозь гасящий звуки туман. Подобный лягушачий концерт можно было услышать лигах в трех от края болот, так что все складывалось в простой вывод: они дошли. Звуки могли доноситься только из Рощи Пророков.

— Туда! — дроу воскликнули одновременно. Но указали в разных направлениях.

Не сдержавшись, Исса ругнулась сквозь зубы. Проклятый туман не только гасил звуки, но и искажал их, так что они оба могли оказаться не правы.

— Санах, спроси у кого-нибудь, — Исса покрепче уперлась посохом в кочку, готовясь отдохнуть, пока есть такая возможность.

Вопреки горячим уверениям, менестрель не всегда мог «договориться» с тварями, и зачастую приходилось выслушивать длительные концерты, пока вдохновенное лицо лютниста с закатанными под веки глазами не возвращалось в норму.

Санах неловко замялся, как делал обычно, когда собирался сказать что-то не слишком приятное, и негромко признался:

— Мне не нужно. Они боятся идти туда.

От указующего жеста человечка туман дрогнул и распался на клочки, открывая на миг высокие зеленые деревья, чтобы тут же вновь сомкнуться стеной.

Оба дроу не угадали. Роща располагалась в ином месте.

Расстояние до показанного им островка казалось обманчиво-близким, как у миража в пустыне. Идти пришлось несколько поворотов часов, и чем ближе небольшой отряд подходил к роще, тем сложнее становился путь. Твердые кочки становились все более редкими, так и норовя увести в сторону. Плывуны, полузатопленные деревья, сбивались в непроходимые заграждения. Исса подозревала, что и твари бы активно вмешивались в передвижения, мешая путникам. Но Санах уверял, что все болотники стараются подальше держаться от островка, так что — кто знает…

Теперь же, благодаря усилиям менестреля, твари даже помогали. Приманенные музыкой панцырники покорно позволяли использовать себя вместо кочек. Исса каждый раз опасалась, что сбившиеся в небольшой «островок» звери вдруг нырнут или проворно расплывутся в стороны над каким-нибудь омутом, и держала наготове лед. Состояние перманентной настороженности и напряжения также способствовало вымотанности, так что когда на расстоянии пары десятков шагов перед ними вдруг появилась вожделенная цель, магичка просто вымостила им дорогу до края поляны. Яркая зелень, тронутая холодом, мгновенно скукожилась и побурела, но Исса была уверена, что провидцы не обидятся на них за несколько погибших травинок, а скакать по неустойчивым кочкам и панцирям с риском ухнуть в болото она устала.

Человечку пришлось намного хуже. Если Исса просто легла на траву, впитывая внезапное мягкое тепло, идущее от земли (словно вдруг из промозглой осени очутилась в летнем дне, напоенном сладостью клевера и горьковатостью ромашек), то Санах рухнул рядом. Менестрель дул на покрасневшие, местами даже израненные подушечки пальцев от постоянной игры на лютне, не обращая внимания ни на что вокруг, а ведь было чему подивиться. Отпущенные панцырники мгновенно испарились в тот самый момент, как по болоту пролегла ледяная дорожка, удирая со всех лап подальше от страшного острова, где царят Светлые. Никто не любил болотников, но альвы выделялись своей ярой нелюбовью. И не только как к тем, кто занял некогда плодородные земли Светлых, но и как к порождениям тьмы, вышедшим из разлома.

Прохлаждаться в одиночестве им долго не дали. Буквально через полоборота часов из-за деревьев показалась фигура, полностью закутанная в серую хламиду. Даже лицо — и то скрывалось под серой ветхой тряпкой, словно под непрозрачной вуалью.

Фигура плыла над поляной, ступая настолько тихо и невесомо, что казалось, что даже трава не приминается под ее ногами. Уже по одному этому признаку можно догадаться, что их почтил не просто фэйри — альв.

Исса неторопливо поднялась, вставая рядом с настороженным Ильнаром.

— А? — Санах, обнаруживший шевеления в стане друзей, обернулся, ойкнул, неловко подскочил и, споткнувшись о торчащий из-под земли корень, нелепо завертел руками в попытке удержать равновесие. Но все же не смог и рухнул почти под ноги серой фигуре. Ойкнув вновь, странноватым булькающим звуком, человечек попытался резво перевернуться на четвереньки, и как-то странно, боком, отполз от альва на несколько шагов. Уже там, встав и с достоинством отряхнувшись от травинок, невозмутимо поклонился. Словно именно так, спотыкаясь и падая носом в землю, и следовало приветствовать живущих в Роще Пророков.