Госпожа Исса ин’Дит стремительно шла по коридорам древнего замка, почти срываясь на бег, недостойный мага ее уровня. Полученное известие заставило изменить своему широко известному хладнокровию и почти потерять выдержку.

Торопливый перестук каблучков терялся в толщине каменных стен, поглощался ими, словно замок опасался отвлекать госпожу, погруженную в свои думы. Черный плащ сливался с царящей вокруг тьмой, и лишь бледное лицо женщины, забывшей накинуть капюшон, выдавало ее передвижения.

С каждым шагом коридор вел все ниже, в недра земли, пока не вывел госпожу к дверям, обитым тяжелыми железными листами. Настолько тяжелыми, что без магии их не мог сдвинуть ни один дроу.

Глубоко вздохнув, чтобы утихомирить судорожно бьющееся сердце, Исса приложила ладонь к могильно-холодной двери и прошептала слова ключа. Яркий зеленый всполох превратил дверь в прозрачное стекло, и женщина на миг замерла, рассматривая запертого в секретной темнице.

Сердце кольнуло тупой иглой боли, что она так и не смогла вытравить за прошедшие годы. Ильнар. Ее темный свет, ее темное пламя души. Все также хорош, мерзавец, как и ранее. Даже несколько месяцев в темнице ничуть не изменили его, не притушили ни непокорства, ни пламени, и не убавили красоты.

Миг слабости. Простой женской слабости, которой она не должна быть подвержена. От которой она должна была давно избавиться и избавилась. Как полагали все окружающие. Сколько же Исса себе ее не позволяла, отгораживаясь ледяной стеной от всего, полностью соответствуя своему имени. Исса. Ледяная. Чей лед не смогло растопить даже тот, кого она считала пламенем своей души.

Женщина сжала губы, возвращая на лицо маску беспристрастности, и шагнула сквозь прозрачную поверхность. Еще один миг. Миг, когда еще можно изменить свое решение, пока волны расходятся по двери, возвращая ей твердость, превращая в железо и камень, намертво сливающийся с камнем пещеры.

Ильнар эр’Дит даже не повернулся к вошедшей, и Исса на миг почувствовала себя глупой девчонкой, без спросу ворвавшейся в кабинет отца.

Миг. Еще один миг слабости.

Каждый такой миг бережно собирался, почти лелеялся, взращивался до памятного воспоминания, добавлял еще одну каплю в чашу ненависти и выливался в твердое убеждение: она не простит.

— Говори, — твердость не изменила ни взгляду, ни голосу, но Иссу это уже не радовало. Пять лет назад она бы втихую гордилась собой, но не сейчас.

Ильнар поднял голову. Чернота непроницаемого взгляда встретилась с таким же темным бесстрастным, безучастным взглядом. Одинаковый, чуть раскосый разрез глаз, одинаковая чернота, что могла бы поспорить с Бездной, один и тот же рисунок скул. Они были похожи как брат и сестра, но были Госпожой и ее вассалом.

— Началось?

Вопрос Ильнара не требовал ответа, и Исса не шелохнулась, пряча напряженно переплетенные пальцы под широкими руками плаща и продолжая смотреть на пленника в ожидании продолжения.

— Теперь ты меня отпустишь?

— Да, — выдавила Исса, и голос прозвучал неожиданно хрипло, точно клекот ворона, предвещающего несчастье.

Мужчина испытующе всмотрелся в бесстрастное лицо и, спохватившись, уставился на пол. Но не под ноги, а в сторону, на блестящую дорожку, оставленную поколениями живущих в пещерах слизней. Эти дорожки вот уже несколько месяцев являлись единственным светом, что он видел. Кроме осветительных шаров, что приносили стражи, приносящие еду и забирающие шары с собой. Однако благодаря этим кратким визитам зрение воина не окончательно отвыкло от яркого света.

Без шара приходила только она, Исса. Всегда под покровом темноты, всегда закутанная в темный плащ, точно могла спрятаться под ним от всевидящего ока Совета Матерей.

— Послезавтра. На рассвете.

Исса еще больше побледнела, хотя казалось, что подобное просто невозможно, и пробормотала:

— Меньше двух суток…

Ильнар попытался усмехнулся, но лишь скривился в горькой усмешке:

— Да, моя госпожа.

— Не называй меня так, предатель! — яростно прошипела Исса, впиваясь ногтями в собственные ладони, не зная, как еще избавиться от боли и отчаяния, куда или на кого их излить, чтобы стало хоть капельку легче.

В этот раз усмешка у мужчины вышла на славу. Как и прямой взгляд, граничащий с наглостью.

— А вы кто теперь? Тоже — предательница. Так что нет, моя госпожа, я теперь по праву вас так могу называть. У предателя госпожой может быть только предавшая.

Исса стиснула зубы и с силой прижала ладонь к двери, лишь бы не вцепиться ногтями в это наглое лицо, стирая торжествующую улыбку. Дверь, узнав ключ, мигнула и растаяла.

— Уходи, — холодно велела Исса, глядя в чернильную темноту коридора, испещренную слабыми светящимися следами слизней, вспыхивающими росчерками далеких звезд на небе. — Провожать не буду. Я свое обещание выполнила. Если тебе повезет, к утру окажешься на поверхности.

— Повезет?

Исса невольно вздрогнула, услышав вопрос, заданный на ухо. Все же Ильнар был одним из лучших разведчиков своего поколения и остался им, раз смог застать Темную Госпожу врасплох.

— Нет, моя госпожа, везение мне не нужно. Я выйду без труда. А вот вам — вам удача понадобится. Прощайте, моя госпожа.

Тень мужчины скользнула мимо и растворилась, словно никого тут никогда и не было.

Мгновенно потеряв все силы, Исса опустилась на лежанку и с отчаянием прикусила костяшки пальцев.

Предатель оказался прав.

Началось.

— Приветствую вас, Великая Мать, — голос коленопреклоненной Иссы тек ровной, прохладной рекой, добираясь до самых удаленных уголков зала. Платье растекалось по полу чернильным пятном. Серебряная диадема, положенная магу воду, единственное украшение, что позволила себе женщина, лунным светом серебрилась на волосах.

Исса ждала перед троном королевы решения своей участи.

Когда-то, давным давно, мир, не выдержав чванливости и надменности своих детей, раскололся пополам. Их край, некогда благословенный и прекрасный, превратился в черную пустошь, испещренную провалами в бездну и кратерами извергающихся огнем вулканов. Чтобы выжить, дроу, темным фэйри, пришлось уйти под землю. Но выжили не все. Большинство погибло в первые годы от неизвестных болезней, разрушающих тела и отбирающих магию, без которой фэйри не выжить. Оставшиеся обрели стойкость к загадочным напастям. Все выжившие были светлокожи и черноволосы, остальных косили лихорадки, приходившие волнами из недр земли. С тех пор дроу блюли чистоту крови. От всех детей с малейшим намеком на изъян во внешности сразу избавлялись — страх перед очередной эпидемией ожесточал любые сердца, особенно у не склонных к сантиментам Темных.

И все равно, даже спустя века, их оставалось не так много, крохотная горстка по сравнению с былыми временами.

Альвам, светлым фэйри, также не повезло. Из леса, их гордость, их сила и основа их магии, превратились в корявые сухостои, поля и луга загнили и расплылись в мерзко пахнущие болота, а самим альвам пришлось откочевать к берегам великого моря, омывающего их земли. «Великим» его прозвали не зря — ни одно судно, выходившее в море с целью найти хоть какую-нибудь сушу, не возвращалось. Они достигали небольшой цепочки бесплодных островов и затем бесследно исчезали. Утонченным фэйри, коих кормила природа и магия, пришлось стать корабелами и рыбаками. И научиться уживаться с презираемыми ими людьми, не пожелавшими без боя отдавать свои земли.

Неизвестно с кем мир обошелся хуже — с дроу или их извечными соперниками альвами, но и тех, и других покарали жестоко.

Так гласили легенды.

Непонятно зачем Исса вспомнила эти детские сказки, которыми пугали детей из поколения в поколение. Вырастая и обретая магию, дроу убеждались, что все еще хуже, чем представлялось в детстве. Начинали осознавать настоящие причины, по которым нельзя восстановить былое величие расы. Болезни, что так и не поддавались лечению, лихорадки, эпидемии оставались реальностью прошлого. Из нынешних поколений мало кто умирал от подобного. Но выжить лишь пол дела.