Беззвучно открылись высокие двери, через которые в зал попадали и остальные гости - в меру своих сил, кто-то и пешком до вершины Одинча шёл, кто-то прилетал на подручных предметах, кто как, - и вошёл Парамон.
Все знали, что его зовут именно так.
И никто не знал о нём - даже Урим с Туммимом, что удивительно! - ничего больше. Даже освоившие в совершенстве гугл-поиск и прочий даркнет Чёрные ничего не нарыли: парацетамол, Парацельс, параплан... Так в своё время было с чебурашкой, хотя на сказочного персонажа Парамон никак не походил: двухметрового роста сумрачный мужик с вьющимися русыми волосами, здоровенными руками и совершенно кавалерийскими усами велосипедом. Если бы не страсть к переодеванию в костюмы разных эпох, да ещё роль в начале съезда - никто бы и внимания не обратил.
В этот раз он щеголял в военном мундире, что-то из времён Бородино, плюс-минус лет двадцать, без знаков различия и прочих указаний на принадлежность формы. Сложно, красочно, усреднённо, без сабли и шпор, но в высоких сапогах. Этого было достаточно - хотя бы не домотканая рубаха навыпуск, портки и лапти, как в прошлом году.
В руке Парамон держал длинную сучковатую палку - не называть же этот предмет жезлом, господа? - которой звучно ударил в наколдованный мрамор пола.
- Трёхтысячный съезд эт-та вот... Объявляю открытым! - негромко сказал он.
Несмотря на то, что голос его был глуховат, услышали все.
Кто руками, а кто и используя магию, участники слёта начали отодвигать кресла от стола, отчего образовались шум и скрежет. Внезапно все заговорили, пока ещё вполголоса, но разом, в зале зазвенели столовые приборы, посуда, послышались хлопки открываемых бутылок шампанского.
Обычная какофония начала любого массового застолья, люди ли в нём участвуют, или кто-то ещё. Никакой разницы, свадьба или похороны.
Парамон осуждающе - как показалось маленькому волшебнику - посмотрел на чародеев, развернулся через плечо отработанным воинским движением и пошёл прочь из зала через всё те же двери. Они беззвучно закрылись за ним. С любого конца стола всё было видно и слышно прекрасно: магия же, фокусы с пространством и акустикой.
Настало время выпивки, закусок, лёгкого разговора и прочих ненужных вещей. Волшебник поставил кувшин между колен, придвинул к себе тарелку и начал спешно накладывать еду. Ставить принесённый сосуд на стол он опасался, не первый раз присутствуя на съезде. Подопьют ведь, и давай колдовать!
- Друзья!.. - разлетелся над столом зычный призыв Урима. Ему, звук в звук, вторил Туммим, только призыв был иным:
- Сильные!..
Что поделать, у глав Добра и Зла были разные представления о том, как обращаться к своим армиям. Адептам и ученикам.
- В день нашего съезда, когда Белые могут наконец-то себе позволить называться главной магической силой мира...
- Всё, что видите перед собой, принадлежит вам! Либо тому, кто сильнее вас, не обессудьте...
Оба тоста слышны были одновременно. Они не перемешивались, будто транслируемые по разным дорожкам стереозаписи. Маленький волшебник не хотел бы их слышать, но деваться было некуда. Зато он подтянул к себе серебристый кубок, наклонил амфору и спешно цедил через край густое янтарное вино. Пусть пьют за что хотят, у него внутри есть свой собственный тост. Правда, произнести его вслух никто не даст, но не в этом же дело.
- Я призываю силы Света, силы Жизни и - не побоюсь этого слова - Любви за наш общий стол...
- Смерть и муки будут здесь к месту, Сильные, ибо они наши повелители и наши рабы...
Оба главных волшебника встретились-таки взглядами и разом закончили свои призывы, поднося к губам кубки - белый и чёрный, как полагается.
- ДА!
- НЕТ!
Под потолком зала что-то громко хлопнуло, и оттуда, из неразличимой глазом высоты, посыпалось конфетти: красные, белые, чёрные, зелёные и оранжевые кружочки летели вниз, исчезая над самым столом, это облако прочерчивали спирали гирлянд, но в тарелки и кубки собравшихся не падал никакой мусор. Всё было красиво и чисто, как - по идее - и должна выглядеть магия в наше просвещённое время.
Фалернское из бокала показалось маленькому волшебнику настоящим нектаром. Он облизал губы, потом украдкой вытер липкий рот рукавом. Балахону терять уже нечего, а так хоть дальше можно закусывать.
Зал тем временем будто раздулся в стороны, за спинами Белых и Чёрных начались представления призрачных теней. Разумеется, сверкали чёрные молнии и клубились грозовые облака, из глубины которых силой Туммима выглядывали неясные скелеты и демоны, раздавался заунывный рёв и пугающие звуки адской икоты.
За степенно выпивающими Белыми голубело небо, играли прилично одетые в длинные платья барышни на арфах, пролетали золотистые облака. Скучновато, но не пугающе, как и вся Белая магия. Сила в ней была, а со вкусом наблюдались проблемы. Впрочем, шоу Туммима тоже не тянуло больше, чем на оформление концерта средней руки металлической группы.
Не хватало дрожащего гитарного риффа, пропущенного через дисторшн.
Половинка двойных дверей приоткрылась, в зал, подчёркивая, что не является наколдованной кем-то сущностью, просочилась фигура в чёрном плаще с капюшоном. Высокая, прямая как стрела, её бы и хотелось с кем-то спутать - но нет! Не давала поднятая вертикально коса, блеснувшая остро отточенным остриём.
- Смерть?
- Смерть!
Оба главных мага и это слово произнесли одновременно, только с разными интонациями. Урим чуть удивился, а Туммим был явно рад. Такая гостья была на слётах редкой, её появление означало только одно: здесь найдётся жертва.
Маленький волшебник едва не уронил кувшин, из которого как раз наливал себе очередной кубок. Страшно же! Его невеликих сил хватало на несколько фокусов, но Смерть... Она даже не заметит, если ненароком снесёт ему голову косой.
