Это при том, что Рута Кирвас была моложе Павла на тридцать лет.

– Как тебе моя шведка, с которой я танцевал два раза подряд, а? – сказал дед, ставя открытую бутылку на стол. – Вижу, что хочешь сказать: что так себе танцевала танго, но все же она успела в Буэнос-Айресе взять несколько уроков у хорошего учителя, как я почувствовал…. Василий, подкинь дров в камин – угли совсем догорают, видишь? А у тебя, внучек, глаз наметанный – откуда была твоя партнерша, ты не спросил?

– Это та, с которой я в самом конце танцевал?

– Ну, да. Это было чудо, как хорошо! Тебе бы в Буэнос-Айрес в театр танго с твоим талантом….

– Вот, дед, до чего ты договорился, – перебил его Василий и рассмеялся. – Как это я, Сушков, стану кривляться в театре. Услышала бы тебя бабушка Эрнеста!

– Да, ты прав, Василий, – ответил Павел, наливая в бокалы темное тягучее вино. – Притащи из печки глиняную посудину с мясом и садись – надо поговорить. Речь как раз пойдет о том, что мне наказала моя мама, а я, дав ей обещание, не исполнил его.

Василий сходил на кухню, где имелась небольшая кирпичная печь, сооруженная на манер русской печи, которая служила в первую очередь для обогрева дома зимой и во вторую – для приготовления еды во время семейных застолий, когда собирались все Сушковы, и притащил на керамическом блюде пряную баранину, запеченную с сухофруктами и со сладкой картошкой.

– Ну, выпьем в память о тех временах, когда Жора был с нами, – сказал Павел и поднял свой бокал. – Это вино сделано в тот год, когда он появился у нас….

Минут через двадцать, разлив вино по бокалам и разложив остатки баранины из блюда по тарелкам, Павел сел на свое место и замолк, то ли глубоко задумавшись, то ли превозмогая боль.

– Василий, – обратился он минут через пять к внуку, который уже начал беспокоиться: не начался ли новый приступ? – вот о чем я хотел тебя попросить, да вот не знаю с чего начать?

Внук удивленно посмотрел на своего деда, как бы задавая вопрос: неужели просьба до такой степени необычна, что сложно даже сформулировать и озвучить?

– Ты знаешь, Василий, что мой отец был русский, – начал тихо Павел, – но кроме этого факта, о нем почти ничего не известно. Вот разве что только это.

Павел достал из шкафа возле камина старую расписанную эмалью жестяную коробку и поставил ее на стол. Затем, порывшись среди бумаг, которыми всегда был наполнен этот старый металлический ящичек, положил на стол, запаянную в полиэтилен, старую, местами протертую до дыр, бумажку.

– Что это? – удивленно уставился Василий на нее, пытаясь прочесть странные печатные буквы по верхнему краю то ли какого-то бланка, то ли какой-то страницы книги.

– Это выписка из метрической книги о рождении твоего прадеда Матвея Сушкова.

– Не могу разобрать эти странные буквы – это по-русски написано?

– Это церковнославянский шрифт. Тут написано, что июня числа третьего, в 1912 году родился сын Матвей у купца Платона Никитича Сушкова и законной его жены Ксении Павловны, православных, и крещен ребенок на пятый день от рождения в Церкви Воскресения на Остоженке – это такой район в Москве или улица, точно не припомню. Дальше – кто крестил и восприемники. Ты, Василий, слышал много раз и от меня, и от своей прабабушки разные истории о моем отце. От меня всего лишь то, что я слышал в свое время от своей матери, – но, скорей всего, целостного понимания всего того, что происходило между моими родителями, и как они познакомились в самый разгар гражданской войны в Испании, у тебя нет, так?

– М-м-м, – промычал Василий, не зная, что ответить.

– В твоем возрасте все это неинтересно – я знаю. Вот поэтому я и записал все на бумагу.

Павел снова подошел к шкафу и достал оттуда черную папку.

– Вот, – сказал он и раскрыл ее перед своим внуком, показывая на толстую тетрадь в ней, – почитаешь потом на досуге. Эту выписку я тоже кладу сюда – не потеряй ее, смотри!

Старик закрыл папку и пододвинул ее на край стола к Василию.

– А вот это, – сказал Павел, доставая из жестяного ящичка конверт, – деньги, которые я собрал для того, чтобы исполнить волю своей матери. Я собирался, но не успел, видишь? Так что, Васенька, придется отдуваться вместо меня тебе: ты у нас единственный продолжатель рода Сушковых по мужской линии – тебе и исполнять данное мной слово. У дяди твоего, Константина – две дочери, у твоего отца – ты и твоя сестра….

– Что за такое важное поручение, дед, ты хочешь озвучить, но никак не решаешься? – перебил его Василий.

– Тут полмиллиона песо и две тысячи долларов США, – сказал дед Павел. – Ты должен полететь в Москву, в Россию, и разузнать, насколько это возможно, все о моем отце Матвее и о его родителях.

– Но прошло целых сто лет с тех пор, дед! – удивленно воскликнул Василий и рассмеялся, посчитав слова деда за шутку, до такой степени они показались ему забавными и фантастическими.

– Да, все верно, и даже этого храма, где крестили моего отца, давно уже нет – вот так, Василий. Но ты дай мне слово, что исполнишь мою просьбу….

– Дед, ты говоришь так, как будто собрался помирать, а не далее, как сегодня вечером, выбирал для танго самых молодых туристок в Чос-Малале.

– Всему свое время, Васенька. Не я же должен ждать смерти, а она меня – вот пусть и ждет. Ты даешь мне слово, что выполнишь то, что должен был сделать я?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.