- Что, извините?

- Как мама?

- Эээ, чья? – спросила я, пытаясь понять что делаю во дворе.

Я не помнила ни как оделась, ни как закрыла дверь за собой, ни как вышла на улицу. Каждое слово сквозь внутренний туман давалось с трудом; туман был настолько густым что я ели-ели узнала соседку – пожилую женщину в пальто.

- Твоя мама. Ты в порядке? Что-то лицо бледное, взгляд отсутствующий, да и смотри как на улице холодно, а ты вон в одной майке. Простынешь!

- Ааа, моя… Она в норме.

- Привет ей передавай и оденься теплее.

- Хорошо. Да я тут… Ну… За сигаретами иду.

- Ну, понятно.

Сознание отказывалось возвращаться, тело было ватным, руки не слушались, еще надо было прятаться от них – от посторонних глаз на улице. Хоть и родители находились за 600 километров отсюда, все равно нашлись бы информаторы. Одна затяжка на ходу, другая..

«Как я все-таки вышла из дома? Когда? Зачем? Почему не накинула хотя бы ветровку на плечи», - крутились одни и те же мысли по дороге домой.

«Тааак, дверь я заперла на ключ – это уже хорошо»

Картина в моей пустой квартире слегка ошарашила: на кухне, в комнате родителей и в моей – повсюду был включен свет, работало радио, вода лилась из кранов, был включен родительский компьютер:

- Диметрочка, я голоден. Ложись спать поскорей. – Гласила надпись блокнота на мониторе.

Быстро все выключив, нервно выкурив сигарету я легла под одеяло, мысли, одни и те же мысли не давали покоя.

- Здорово ты про сигареты придумала!

- Смеешься? У меня от страха коленки дрожали. Я стояла и не знала что делать.

- А разве ты ничего не помнишь?

- Не помню что?

- Иди ко мне, тебя же всю трясет.

- Олег…

- Тс-с-с, успокойся. – обнял он, сомкнув руки на талии. – Моя хорошая, тихо, тихо.

- Ведь это было море?

- Стань ровно, расслабь тело.

- Так?

- Да. – Он расположил руки так, что теплые мизинцы плотно прилегали к моим вискам, большие пальцы ко лбу, а его указательные пальцы я почувствовала словно всем черепом.

Это напоминало брызги, сквозь их поток я видела картину со стороны, видела себя идущей по теплой поверхности моря – идущей по воде.

- А потом ты остановилась и спросила куда ведет море. Прости, я так часто делал раньше, ты не должна была ничего запомнить.

- Так куда же ведет море? – грелась о его теплое, живое, астеническое тело.

- В тебя, дорогая, в окружающие тебя цвета, вкусы, запахи, вибрации, полеты, приземления. Я встал с твоей постели, одел твою одежду, завял шнурки твоими пальцами, трогал твоими руками, твоим телом выходил на улицу.

- Так ты был мной?

- Так происходит каждую ночь, - еще крепче обнимал он.  – Пошли, покатаемся?

Теплый от летнего солнца, комфортный от отсутствия каких-либо людей кроме нас, свежий и влажный от недавнего дождя город гостеприимно впускал в подземные переходы, ведущие к располагающе пустующим перронам станций метро, окрашенным лампами освещения, лампами ограничительных полос, часами и таймером интервала движения поездов. Из глубинной тьмы тоннеля сначала показались отражавшиеся на стене полоски фар, а потом и ни с чем несравнимая музыка – гул прибывающего поезда – дополнил картину: ни машиниста в кабине, ни пассажиров кроме нас, ни объявления о закрывающихся дверях. Мы заняли места, он сел у дверей, чтобы положить голову на продолжающуюся дальше окном стену, я рядом, поезд медленно набирал скорость, с еще более завораживающим звуком тормозил открывая двери на каждой безлюдной станции.

- Здорово я придумал, правда? – раздался вторым потоком мыслей в голове его голос.

- Еще как!   

- Не кричи, а то голос сорвешь. Ты можешь говорить со мной не размыкая губ.

«Интересно, как», - подумала я.

- Именно так, - подтвердил он.

- То есть ты слышишь мои мысли? – мысленно обратилась я.

- Не все, только обращенные ко мне,  - достал что-то из кармана он. – Держи, а то у меня привычка класть в карман чужие зажигалки.

- Спасибо, - взяла зажигалку я, крепко сжала его руку и положила голову на плечо – его теплое плечо.

Калейдоскоп одного множества фонарей в туннелях перед станциями сменялся другими, временами тьма озарялась мельканием встречных поездов, инстинктивно закрыла глаза, а проснувшись в своей сжатой руке обнаружила ту самую зажигалку.

- Спрашивать или не спрашивать? – подумала я и решилась. – Доктор, можно один вопрос?

- Конечно.

- Дело в том, что одна моя подруга видит во сне странного, очень красивого человека. Сны очень реалистичны, он гуляет с ней, разговаривает, после чего она просыпается полностью обессиленной. Что Вы об этом думаете?

- Твоя подруга в большой опасности, - насторожился доктор. – Приведи ее ко мне. Дело в том, что это похоже на подселение. Там, во тьме обитает множество сущностей, подобно паразитам жаждущих вселиться и пить энергию.

- И что, самостоятельно это убрать ни как нельзя?

- Это крайне опасно.

- Почему?

- Был у меня в практике один случай.

- Расскажите.

- Еще давно, в советское время, ко мне пришла пациентка с жалобами на общую слабость, кошмары. Она жаловалась на один и тот же сон. Будто она гуляет по безлюдной деревне своего детства с красивым молодым человеком, с каждым днем она таяла буквально на глазах.  Из ее рассказов удалось выяснить, что эта сущность – ночной гость – показывал только то, что она хотела увидеть и говорил только то, что она хотела услышать, выглядел как мужчина ее мечты, боялся зеркал.

- И что же с ней стало? – неожиданно провела параллель с собственными снами я.

- Она после длительных сеансов гипноза научилась частично управлять сновидениями, обманом заманила сущность к зеркалу, после чего ее рассудок помутился.

- Интересно, что такого она там увидела?..

- Хочешь узнать мое мнение?

- Ага, - кивнула я.

- Этого конечно никто не знает, но… Я считаю, эти сущности – гости – только лишь потому запрещают смотреть в зеркала, что на самом деле крайне ужасны и их может убить, изгнать из тела их собственные отражения.

- А вот и ты, Диметра. Наверное ты решила потащить меня к зеркалу?

- Подожди, ты видишь все, что со мной происходит?

- Да.

- Пошли, - взяла его за руку я и подвела к занавешенному зеркалу возле дерева.

- Не надо. Ты еще не готова.

- Ерунда. Сейчас я сдерну покрывало с зеркало и все наконец станет ясно.

- Постой, - отшатнулся он. – Не будет меня – придут другие. Тоска, уныние, плачь ночами напролет – большинство ведущих в тебя окон распахнуты настежь. Не делай этого. Твое поле и так уходит в никуда, я лишь выпиваю сотую малость.

- Нет! – готова была обнажить зеркало я.

- Я обожаю тебя. Не делай этого. – Он остановил мою руку. – Хочешь, проснешься сегодня полной сил, Любимая?

- Что?..

- Я тебя обожаю, Диметрочка, - обнял он.

В его объятьях хотелось оставаться вечно, в его теплых заботливых руках чувствовалась сила, красота продолжающаяся теплым, летним, безлюдным городом. Тишину, мягкую успокаивающую тишину прерывал только зовн, едва уловимый тонкий, едва уловимый гул ветра в ушах.

- Ты слышишь?

- Ветер?

- Да. Это значит, открылась ДВЕРЬ.  Раздевайся.

- Как? Догола?

- Да. Не стесняйся, я тысячу раз тебя видел обнаженной.

Оказавшись пред ним без одежд я привычно ступила в разлитую воду, почувствовав ее комфортное тепло босыми ногами, закрыла глаза и прыгнула.

Труп молодого человека в незнакомой квартире лежал на полу в неестественной позе, а над ним висел в воздухе, постепенно отдаляясь к потолку абсолютно белый, похожий на сладкую вату шар. Олег очень осторожно поймал его руками и подобно все той же сахарной вате, придерживая левой рукой, правой осторожно отщипнул кусочек, прожевал и проглотил.