– Тогда кто же вы?

– Ясмини. Нет никого, подобного мне… Я совсем одна. Верю только в то, что знаю, и смеюсь над священниками. Я знаю все законы касты, это необходимо, чтобы понимать людей. А священники, – она засмеялась, – много глупее тех дурней, которых они обольщают и запугивают. Но у браминов есть власть. Гангадхара их страшно боится. Всякий служитель храма Джинендры прикидывается, будто может открыть, где спрятана сокровищница. Гангадхара делает им ежедневные подношения, и они всё жиреют.

– Кто вас обучил такому великолепному английскому? – спросила Тесс. Она не слышала в речи принцессы ни следа акцента, и в выборе слов Ясмини не колебалась.

– Отец Бернард, иезуит. Моя мать за ним посылала, он приходил день за днем, год за годом. У него была в Сиалпуре часовенка, куда ходили люди из всех низших каст молиться и исповедоваться. Это могло бы дать ему большую власть, но он говорил мне, что в этой стране никто не исповедуется полностью, как европейцы, они предпочитают ложь правде о себе самих. Я отказалась креститься, потому что он мне надоел, а после того, как моя мать умерла и ее похоронили по индуистскому обряду, ему пришлось уехать.

Они все еще сидели у окна. Ясмини расположилась на коленях в подушках, а Тесс спиной к свету.

– А! Хасамурти приближается, – внезапно сказала Ясмини. – Она моя чети, горничная.

Тесс быстро обернулась, но увидела только одного из трех нищих, который возле калитки плел венок из украденных им цветов.

– Теперь меня ждет коляска, придется оставить мою лошадь у вас в конюшне.

Нищий поднял сплетенные цветы, чтобы полюбоваться ими на фоне солнца.

– Мне надо ехать. Поеду в храм Джинендры, тамошний брамин не друг никому из людей, он воображает, будто я ему друг. Он пообещает мне все, что угодно, если я ему скажу, что говорить Гангадхаре. Но он может договориться с Гангадхарой меня отравить, и они в сговоре с Сэмсоном сагибом, который только что объяснял вам, как нехорошо знать слишком много. Но нехорошо и слишком опаздывать! Я выйду через калитку. Отошлите садовника. Другие слуги в задней части дома? Они будут подглядывать, но они считают, что я выхожу тем же путем, каким пришла!

Тесс отправила садовника за корзиной для цветов, и, когда она снова повернула голову, Ясмини уже ступила из окна, кутаясь с головы до пят в накидку из верблюжьей шерсти, какие носят ночами в Биканирской пустыне, верхнюю часть лица она скрыла под капюшоном.

– Вы же потом изойдете! – засмеялась Тесс. – В верблюжьей шерсти жарко!

– Разве пантера потеет под шкурой? А я сильнее пантеры. Теперь вот что! Я, наверное, скоро вернусь. Вы мне друг.

Она исчезла, точно тень, делая большие торопливые шаги, не замечая нищих и незамеченная ими. Тесс присела выкурить сигарету и обдумать все.

Не успела она задуматься, как внезапно вернулся Дик Блейн к раннему ланчу, он принес целый мешок мелкого кварца.

– Посмотри на цвет! – он так и сиял. – Еще рано говорить, но, кажется, я нашел жилу, которая может куда-то привести. Неужели Гангадхара не возрадуется?

Она рассказала ему о визите Ясмини во всех подробностях. Дик внимал, точно пьесе в театре. Тесс обладала даром рассказчика.

– Поезжай с ней путешествовать, Тесс, если хочешь, – посоветовал Дик. – Тебе здесь тоскливо одной целыми днями. Прими разумные меры предосторожности, но развлекись.

Так как Ясмини занимала ее воображение, Тесс только за ланчем рассказала Дику о визите чиновника – тоже в подробностях.

– Он что, хочет, чтобы я нашел сокровища и одурачил Гангадхару? За кого он меня принимает? За своих стукачей? Я бы предпочел один процент от магараджи большему от него. Если мне даже попадется этот клад – в гробу я видел британские власти!

– Они никогда не поверят, что Гангадхара тебя не вознаградил, – заметила Тесс.

– Ну и что? Какое нам дело, во что они поверят? В настоящее время я партнер Гангадхары.

Закутанная с головой в плащ из верблюжьей шерсти, Ясмини снова приняла вид ленивого достоинства. Как только она вышла за калитку, она зашагала с обычной для Сиалпура неспешностью. И это оказалось весьма кстати, потому что Макхум Дасс, ростовщик, в сопровождении едва поспевающего за ним и обливающегося потом прихлебателя, выехал верхом на резвом муле в свой обычный утренний рейд – собирать проценты у своих жертв и проверять ценные бумаги и векселя.

Он был толстый, коренастый, отвратительный на вид, в черном костюме из альпаги и с черным зонтом для защиты от солнца, на лице его застыло выражение кислого недовольства жизнью, которое дополняли его маленький принюхивающийся носик и сверкающие черные глазки, никогда не позволявшие ему заключать невыгодную сделку.

Из-за Ясмини, закутанной в плащ, ему пришлось остановиться на углу, где дорожка вокруг стены дома Блейнов выходила на широкую дорогу, ведущую вниз с холма.

– Это ваш дом? – спросила Ясмини, и он кивнул, его острые глазки сверкнули, как у зверя, в решимости узнать, кто его спрашивает.

– И нашелся такой нерасчетливый сын лжи, который затевает процесс, чтобы получить права на этот дом?

Ростовщик снова кивнул: человек он был немногословный, за исключением тех случаев, когда слова могли принести проценты.

– Дхулап Сингх, да? Он тайный агент Гангадхары.

– А ты откуда знаешь? Зачем бы магарадже моя собственность?

– Он гоняется за сиалпурской сокровищницей. Дженгал Сингх, который построил этот дом, был доверенным лицом дяди Гангадхары; а брамин говорит, что сокровища спрятаны в подполе этого дома.

– Правдоподобная сказочка!

– Прекрасно, тогда – рискни потерять свой дом!

Ясмини пренебрежительно повернулась на пятках и направилась вниз с холма. Макхум Дасс повернул мула и поехал за ней.

– Истинные сведения имеют цену, – сказал он. – Назови свое имя.

– Оно тоже кое-чего стоит, – ответила она.

Ростовщик сухо прохрипел:

– Туземцы требуют платы только у своих хозяев – в векселях!

– Тем не менее, есть цена.

– Это вперед-то? Даю полрупии.

Ясмини продолжала путь вниз. И снова Макхум Дасс поехал за ней.

– Назови свою цену.

– Во-первых, молчание, во-вторых – гарантия молчания.

– Первую часть выполнить легко.

– Нет, трудно. Женщина способна промолчать, но мужчины болтают в каждой кофейне, как обезьяны.

Он пристально заглянул ей в глаза. Ростовщик никак не мог определить, кто перед ним. Он пытался узнать мужчину, не женщину.

– Как можно дать гарантию молчания? – спросил ростовщик.

– Я уже выполняю таковую.

– Как? Где?

Взгляд ростовщика выдал злобу, и это, кажется, развлекало его мучителя.

– Отошли своего шакала подальше, тигр.

Макхум Дасс сердито рявкнул на прихлебателя, тот отошел прочь и присел на землю.

– Где документы на то, что дом принадлежит тебе?