Из-за стенки фигур посетителей показался бармен с массивной битой в руке. Только завидев его, стоящие за мной студенты стащили меня с побитого шакала, охающего в потолок и держащегося за размягченную печень.

— Я уже вызвал копов! Всем оставаться на местах: пусть легавые разбираются в устроенном вами дерьме!

Проигравшая пара ломанно поднялась с пола, поспешила протиснуться к выходу. Никто их не останавливал, потому как все, кроме колесящих на байках выебывающихся слабаков, знали: никого бармен не вызвал. Только идиот будет названивать копам, когда в подсобке под лампами набираются сил рядки пушистой травы…

Едва закрылась дверь бара, все проблемы оказались решены. Опрокинутый столик подняли, а занимающие ранее его клиенты отправились за барменом к стойке за бесплатной выпивкой взамен разлитой. Пальцы выступающих принялись снова терзать струны, шумные разговоры переплелись с этим роком, словно никакой драки и не было вовсе. Напоминанием, помимо осколков и закуски на полу, остался Кайл…

Брат стоял позади, закрыв подрагивающие губы ладонью. Кожа его в целом была бледна от ошеломления, но щеки розовели — спасибо текиле с газировкой.

— Райан!.. — наподобие стона выдал Кайл, точно собирался вот-вот разреветься. Нил подал мне руку — помог вернуться на ноги, и брат осторожно, небольшими шажками, приблизился ко мне, неотрывно глядя в глаза. — Хотя бы сейчас, — умудрился надавить он на жалость, — не отталкивай меня, пожалуйста…

— Блять, развел розовые сопли, — раздраженно пробухтел я, прижав Кайла к себе.

По-собачьи нелепо он уткнулся носом в футболку, не скрытую расстегнутой курткой. Сделал глубокий вдох и крепко — насколько хватало его тщедушности — обнял меня вокруг пояса.

— Ты так здорово пахнешь…

— Он пьян, — ухмыльнулся я Нилу.

Довольное лицо последнего я наблюдал недолго: вновь всех нас взяла под колпак темнота, Кайл придвинулся ко мне всем телом под задорные возгласы готовящейся выпить толпы. Слишком близко… Похоже, разовой разрядки с Нилом мне все же не хватило… Свет включился. Я расцепил замок пальцев Кайла на моей пояснице:

— Все, завязывай; еще на мою ногу вздрочни, как пес…

Моя грубость была неубедительной даже для меня самого, потому неудивительно, что Кайл не пожелал отходить, а стал моей тенью — чуть ли не держался за рукав, сканируя тусклым взором нашу обувку.

Оставаться в баре и дальше не было ни нужды, ни желания: мы более-менее выпили, как и хотели, а раз Кайла уже начало штормить, пора выдвигаться в общежитие, где брат переночует на диване, а завтра познакомится с формальной частью студенческой жизни. На выход я шел сквозь толпу, выполняя роль ледокола — открывая путь для идущего за мной след в след Кайла. Короткое шествие замыкал Нил, и за ним людские воды смыкались, вмиг заполняли освободившееся место: с момента нашего прибытия в бар посетителей заметно прибавилось.

Снаружи было необычайно хорошо. Свежий ночной воздух заполнил легкие вместо смеси запахов алкоголя, ветер очистил барабанные перепонки от громкой музыки и массы голосов. В это время суток главная улица не была особенно людной, но поддатых гуляк хватало; изредка небольшие компании да влюбленные парочки, смеясь и болтая, проходили мимо нас по залитому янтарным светом тротуару.

Я не хотел всю дорогу смотреть кому-то в затылок, так что пересек пустынную проезжую часть: под подошвами кроссовок зашуршала темная трава. По-прежнему как на привязи, Кайл ступил на газон вместе со мной, только Нил сторонился тени пышных деревьев, крикнул вперед:

— Ты куда?

— Посмотрю на памятник! — не оборачиваясь, ответил я. Глаза уверенно глядели на бежевую ленту парковой дорожки, ведущую как раз к постаменту. — Нам скоро покидать это место, а я так ни разу и не видел чертову статую! Кайл, не тяни за куртку — испортишь.

Брат переместил ладонь ниже, сжал мои пальцы, будто вернулся в детство, когда мне приходилось везде телепаться с ним вместе, «чтобы малыш Кайли не скучал». Нил перебежал дорогу: теперь и его шаги перестали стучать по асфальту, а зашуршали по жестковатой зелени. Легкий ветер колыхал листву высоко над нашими макушками, некоторые ветви задевали уличные фонари, играли тенями на скамейках, траве и дорожках, тихо скрежетали по металлу и матовому стеклу.

На мгновение мне показалось, что я увидел в просвет между стволами ее — единственную достопримечательность этого городка!.. Как вдруг в который раз за сегодня вокруг стало абсолютно темно. Ослепли фонари, зажмурились лампочки на зданиях, заснули немногочисленные светофоры, беззвучно лопнули мыльные пузыри светящихся окон. В кромешной ночи я замер на месте, Кайл крепко сжал мою руку, и, ободряя его по братскому долгу, я пару раз стиснул его тонкие пальцы, безмолвно уверяя: все в порядке. Я был совершенно уверен, что электричество совсем скоро ударит по привыкающим к потемкам глазам, но секунды капали, а ни на главной улице, ни в растущих вдоль нее домах ничего не менялось.

— Очевидно, все, — подытожил Нил, нагнав нас. — Генераторы или нет, но то, что планировал менять городской совет, сдохло. Никогда еще отключения электроэнергии так долго не длились.

С ним, надо думать, согласились и люди на улице: то там, то здесь загорались экраны телефонов, словно все электричество поглотили внеземные светляки, неторопливо плывущие по тротуарам с обеих сторон от парковой зоны. Я повернулся к бару лицом в наивной надежде увидеть что-то иное в его зияющих решетчатых окнах — и угодил в тесные объятия Кайла. Привстав на цыпочки, брат уткнулся носом мне в шею, горячо дышал, терся о кожу лицом. От неожиданности у меня перехватило дыхание, и долго еще сердце гулко стучало в груди. Я положил руки Кайлу на плечи, двинулся вбок, рассчитывая оттолкнуть пьянчужку, — и отчетливо ощутил его стояк, упирающийся мне между ног, снизу, чуть ли не в промежность. Кайл шумно втянул носом воздух, выдохнул сперто:

— Ты так потрясающе пахнешь… Райан…

— Кайл, какого ху…

— Я люблю тебя, Райан…

Нил подлетел как торнадо, с неожиданной грубостью дернул Кайла на себя — и едва не повалил нас обоих — с такой впечатляющей силой держал меня Кайл.

— Замолчи! — шикнул он, но подозрительная паника Нила не сомкнула губы Кайла:

— …люблю как ты пахнешь…

— Кайл, закрой рот! — не сдавался смурнеющий Нил.

— …люблю твой голос, движения, взгляд…

— Да чего ты орешь на него? — с ухмылкой развел я руками. — Мальчишка пьян: все под градусом треплются о любви, но его братские чувства звучат как-то особенно извращенно!..

— …люблю тебя больше, чем Нил…

— Чего?.. — в разы менее естественно рассмеялся я, не сводя с Нила глаз. Он закончил пытаться оттащить от меня Кайла, опустил напряженные кулаки. Окончательно адаптировавшийся к погружению в ночь, я разглядел, как задвигались желваки Нила, а губы стали тоньше: наверняка, нижнюю зажали зубы. — Я не понял…

Кайл провел по моей шее языком; отторгнутый им воздух врезался в барабанную перепонку, я поморщился от слишком громкого шума, но и по вине будоражащего тепла.

— Кайл, повтори.

— Я не могу… — пожаловался он, потираясь пахом о мои джинсы. — Нил сказал, что нельзя… Сказал, если я признаюсь, то и он должен будет… — Сцепленные вместе руки Кайла перестали давить мне на спину, пальцы зарылись в волосы, склоняя мою голову вниз. С наполовину опущенными веками и приоткрытым ртом Кайл недвусмысленно тянулся ко мне. — Мы хотели вдвоем тебя делить… но я устал молчать…

Он впился в мои губы откровенно и страстно! — не ответить на такой поцелуй невозможно… Наши языки встретились, преодолев одинаковый путь: перед следящим за каждым нашим движением Нилом мы целовались с открытыми ртами, словно стараясь его завести. Только взгляд его был тяжелее, темнее, чем в наш первый раз в родительском доме. Не так давно я видел Нила в подобном раздрае — когда наша команда проиграла… Будто вынырнув из моря в моей голове, не соленого, а горького от алкоголя, я задрал подбородок, окинул Нила томным взором из-под приопущенных ресниц.