Этим вечером было тепло, темно и очень звездно. На внушительной пустынной парковке под открытым небом мы вдвоем стояли в белом свете фонаря. Уже минут десять, а то и все двадцать, Нил пялился на черное дырявое небо; над воротником настолько же черного тонкого бадлона под таким углом столь сильно выделялся кадык, словно шея звездочета-любителя была сломана. Шумно я задирал периодически рукав летней бежевой куртки со сверкающими пряжками, чтобы уцепиться недовольным нетерпеливым взглядом за стрелки наручных часов, поджать губы и сперто выдохнуть лишь толику раздражения: остальная его часть постепенно закипала, того гляди ошпарит Нила неистовыми брызгами.
— Может, он не успел на последний автобус, — подал я голос, — а мы, блять, ждем его вместо того, чтобы развлекаться…
— Он позвонил бы, если б встреча отменилась, — спокойно возразил Нил, наконец вернулся на землю и оглядел абсолютно пустую парковку. — Сегодняшняя поездка важна для него. И не только потому, что он собрался вскоре сюда поступать.
— А почему еще-то? — искренне удивился я.
Нил посмотрел на меня снисходительно, с щепоткой осуждения за жестокосердие, из-за чего захотелось дать ему пинка.
— Ты же не забыл наш с ним уговор? Пока продолжались каникулы, нам троим удавалось ему следовать, но в итоге мы с тобой уехали в колледж, а он остался дома: мы друг друга трахаем, а он сидит один и переживает, что все его бросили, и тебе в особенности он не нужен.
— Господи… — цыкнул я и в который раз одернул рукав куртки. — Это же просто секс — мы ведь с тобой не любовники.
Нил глядел на меня как-то странно, пожевывая язык, следом выдавил улыбку, с какой обычно отшивает не сильно приглянувшихся девушек:
— Да… Не любовники…
Я нахмурился, так толком его реакцию и не поняв, но с мысли меня сбил далекий призрачный свет фар. Из-за забора плотно стоящих стволов показался высокий белый автобус с голубой полосой на боку. Мотор гудел все громче, и его рокот выцеживал из Нила улыбку — совсем иной природы: искреннюю и теплую. Я сунул руки в карманы блеклых джинсов; заурчавший под сердцем зверь чуток утихомирился, однако меньше от этого беспочвенной злости не стало. Какого черта я выхожу из себя, когда Нил упоминает Кайла? Какого, блять, черта злюсь, и когда Кайл говорит или пишет о Ниле?.. Они оба меня раздражают, но почему-то не тогда, когда их мысли и взгляды направлены на меня… Капризный эгоист?..
Нам пришлось немного сдвинуться назад — из всех парковочных мест водитель приметил именно то, на краю которого мы с Нилом стояли. За стеклами горел тусклый свет, синие спинки кресел были пусты — все, кроме одного. С неподдельным детским восторгом к окну прилип мой младший брат, сверкал зубами, помахивал рукой. Автобус не успел остановиться, а Кайл уже понесся по проходу к закрытым дверям, хаотично хватаясь за кресла, чтобы не упасть. Приталенная черная куртка из искусственной кожи задралась сбоку, зацепилась то ли за рубашку, то ли за ремень узких джинсов, — моя ведь куртка; вот паршивец!..
С усталым шипением автобус замер, двери распахнулись, и с последней ступеньки на асфальт спрыгнул Кайл. Он преодолел разделяющую нас тройку шагов с разведенными в стороны руками, но прежде чем сумел бы заключить меня в объятия, я слабо пихнул его ладонью в лицо:
— Ну и с какого хера нам тискаться?!..
Его руки начали опускаться, как и плечи — и уголки губ… но Нил, намеренно наступив мне на ногу, шагнул к мальчишке и тепло его обнял.
— Здорово, что ты все же приехал, — с улыбкой проговорил ему на ухо Нил, и Кайл, вновь воссияв, прижался щекой к его шее.
Ядовитый змей за портьерами из ребер превратил мои губы в тонкие напряженные полоски: почему Кайл обнимает его, а не меня?.. Стоп, что?.. Я вздрогнул, словно меня кто-то окликнул, и обернулся на мерцающие огни городка, дабы скрыть от обнимающейся пары свое недоумение. Я же сам его оттолкнул, так чего мне неймется?.. Из-за плеча Нила Кайл посмотрел на меня украдкой, залился краской и спрятал лицо. Но даже если б я не был занят собственными мыслями, вряд ли сумел бы верно истолковать его поведение: живя с ним более десятка лет под одной крышей, я не понимал его нисколечко, на что уж надеяться теперь…
Автобус отправился в гараж, нам троим тоже пришло время убираться отсюда. Неторопливо мы шли к сияющим все ярче теплым огонькам городка, ныряли из света парковочных фонарей в темноту и обратно. Нил и Кайл шли обнявшись: под перекинутой через его худое плечо рукой брат выглядел хрустальным. Взгляды обоих спутников прожигали мою спину, и чем горячее становилась кожа под футболкой и курткой, тем спокойнее мне, как ни странно, было.
— А куда мы идем? — кротко поинтересовался Кайл, перестав вслушиваться в посвистывание ночного ветра где-то там, высоко-высоко над нашими головами.
— Развлекаться, — выдохнул в его волосы Нил и прижал к себе крепче. Кулаки в моих карманах напряглись, ногти неприятно впились в ладони. — Территория колледжа соседствует с небольшим городом, — ткнул он пальцем вперед, и восхищенный взгляд Кайла уцепился за невысокую часовую башенку, увитую золотыми электрическими гирляндами. — В свободное от учебы время туда сбегаются и студенты, и преподаватели, ну а в выходные, как сегодня, — чуть ли не официальные пьянки. Желающие поступать приезжают сюда — для создания приятных воспоминаний и покупки сувениров, так что можно встретиться с массой новых людей.
— Звучит здорово, — мягко улыбнулся Кайл. Его шаги из всех наших были самыми тихими, почти неразличимыми. Сам не знаю зачем, я оглядывался, Кайл встречал меня слишком яркой улыбкой, и, ослепленный, я возвращал все внимание к городу, все же замечая, как Нил ободряюще потирает плечо моего младшего брата.
Чем глубже в окружение двух-и трехэтажных домов мы заходили, тем больше люда мелькало вокруг. Светлые каменные здания — словно дикий виноград — увивали лианы статичных лампочек, каждый дом исторгал на улицу рассеянные лучи, так что редкие уличные фонари терялись на фоне такого простого, но очаровательного великолепия. В этом городе не было достопримечательностей: в разделяющей главную улочку надвое полоске парковой зоны стоял единственный памятник, абстрактный, с какой-то пафосной птицей, посвященный, кажется, науке и знаниям. Я бывал здесь сотню раз, а за минувшие годы так и не удосужился хотя бы единожды вблизи рассмотреть его… и я не один был заражен подобным пофигизмом! Городок покрылся бы паутиной и пылью, если б кому-то на общем собрании не пришла в голову потрясающая своей простотой идея: украсить всякое здание гирляндами. В итоге находиться тут в темное время суток — сплошное блаженство, а на один месяц в году все эти преимущественно желтые, а также пастельные синие, розовые, фиолетовые лампочки заменяются на рождественские, яркие вырви-глаз красные и зеленые (хорошо, что до той поры пока еще далеко).
Весь город разом подмигнул ночному небу, закрыв тысячи горящих глазков, и в полной темноте, затопившей главную улицу на секунду, Кайл испуганно вздохнул. Освещение включилось, но Кайл по-прежнему стоял как вкопанный, и даже сильные руки Нила не могли сдвинуть его с места.
— Что это было?..
— Небольшие перебои, — махнул я рукой, и только тогда Кайл позволил всем нам продолжить путь мимо бодрствующих лавок, баров и кафе. — По ночам этот город сжирает столько электроэнергии, что такие выключения — норма. Разве что в последнее время они все чаще стали происходить. У здания совета даже какая-то бумажка висела о предстоящей замене чего-то там, хуй пойми…
— Генераторов, может, — неуверенно бросил Нил мне в затылок.
— Да кому какое дело.
На последних трех шагах мое настроение взлетело до небес, растерявших из-за огней внизу все свои звезды. Повернувшись на пятках спортивных кроссовок, я по-джентльменски вычурно указал обеими руками на дубовую дверь, и Кайл рассмеялся в кулак.
— Добро пожаловать в нашу святую обитель!
Заведение, гостями в коем мы с Нилом бывали всякий уикенд, глядело на главную улицу двумя широчайшими решетчатыми окнами, между которыми и располагалась надежная тяжелая скрипучая дверь. Лишь для комического эффекта я пропустил Нила и Кайла вперед, переступил порог следом и погрузился в любительский рок: у дальней стены довольно вместительного зала узкая сцена была занята очередными сбившимися в музыкальную группу студентиками. Отлично играл только барабанщик, гитаристы заметно фальшивили, зато солистка в облегающем мини стонала рифмы в микрофон так, словно с минуты на минуту собиралась сделать держащей его стойке минет. Круглые деревянные столики, скрывающие, будто огромные грибы, под своими шляпками наряженные в зеленые синтепоновые чехлы табуретки, по большей части были заняты, но несколько свободных мест осталось. Слева играли в дартс, справа за стойкой шутил развеселый смуглый бармен в безрукавке, едва видный за леском женских голов. Подошвы ботинок немного прилипали к темному дощатому полу, носки периодически отправляли в полет покоцанные открывашками крышки бутылок, но в остальном в этом баре царили уют и порядок.
