— Может, общаюсь, а может, и нет… Какое тебе до этого дело?..

— Никакого, по сути. Но я волнуюсь за тебя. Надеюсь, друзья по переписке у тебя достойные. Разделяющие твои интересы.

Мне не требовалось задавать ему вопросы: по лицу Вельта все было понятно и без них. Этот мальчик для меня как открытая книга, и то, что я сумел прочесть в его душе сейчас, мне совсем не понравилось… Похоже, он сам не считает своих веб-собеседников надежными людьми, а разлившийся по щекам Вельта румянец окончательно выбил почву у меня из-под ног: это не смущение… это, чистой воды, стыд… Что он делает в Интернете?.. Спроси я его прямо, он закроется и «закрутит гайки»? Тогда я ничего не смогу разузнать, а знать должен. Пол и Шерон хорошие родители, но своим браком они заняты больше, чем Вельтом. Не уверен, знают ли они вообще, как он коротает все свободное от учебы время. Даже я не знаю всего… В безопасности ли он?..

— Вельт, — с родительской серьезностью окликнул я его, и мальчишка поднял на меня блестящие глаза. — Ты ничего не хочешь рассказать мне? Что-нибудь, что касалось бы… например, общения в сети?..

Секунды капали. Вельт молчал.

Я повернул ключ, щелкнул замок — и сорванец вздрогнул.

— Нет, — больше упрямо, чем уверенно ответил Вельт.

— Ну… как знаешь. Иди домой. Опасно быть на улице в темноте и полнейшем одиночестве.

— Я не один — здесь ты, — фальшиво улыбнулся он.

— Я ухожу…

— Да, я заметил…

Он говорил слишком тихо, слишком проникновенно, чтобы речь шла о приземленных, бытовых вещах. «Ухожу» — он переживает из-за моей надвигающейся свадьбы? Все-таки он привык, что я — некто вроде его названного дядюшки или старшего брата, что всегда выслушает, всегда придет на выручку, всегда поможет развеять скуку. Как только в моей жизни появилась Синди, я начал уделять Вельту куда меньше времени, а после женитьбы общение и вовсе может стать в чем-то формальным… Я надеялся, что к этому моменту Вельт, как старшеклассник, не будет уже нуждаться во мне, будет погружен в свой личный круг общения, занят своими «секретными» подростковыми делами. Но этого не происходит. Почему? И как ему помочь?..

Дверь раскрылась без моего участия. Свет прихожей на секунду нас ослепил, и наружу выглянула удивленная Синди.

— Чего стоишь на крыльце? Заходи скорее, пока все не остыло. О, — кивнула она, заметив Вельта, — это ты. Привет. Почему не дома? Твои родители не будут рады, узнай они об этом…

Нежно обхватив Синди вокруг талии, я впихнул невесту обратно в дом. Ей противопоказано общаться с Вельтом: хлебом не корми, дай поугрожать ребенку.

— Все-все-все, он уже идет домой! Так ведь, Вельт? Все, давай, бегом к себе. Люблю тебя. Увидимся завтра!

Захлопнулась дверь, и Синди потащила меня к столу, вцепившись в руку как коршун. Я спас Вельта от крайне напряженного «разбора полетов» с родителями, но вынужден был ради этого оставить его там, снаружи, одного. Господи, молю, пусть он пойдет домой! Надо будет через минуту-другую ускользнуть из-за стола под каким-нибудь предлогом и проверить, ушел ли он.

========== Глава 6 ==========

Отперев класс, я швырнул сумку на стол — скинул ею позабытый кем-то ярко-оранжевый карандаш — и лениво растянулся на стуле. Ботинки показались с другой стороны учительского стола, заброшенные за голову руки неприятно чиркнули по меловым разводам на зеленой доске. Черт, всякий раз после уборки приходится передвигать стол обратно: формальная планировка рассчитана на хрупких миниатюрных учительниц, я же не помещаюсь.

Когда я склонился над учительским столом, обхватив его обеими руками, дверь в класс открылась, и с порога мне приветливо кивнул Вельт.

— Помочь?

— Да нет. — Деревянные боковые панели с пронзительным скрежетом двинулись по полу. Проходя мимо, к своей парте, Вельт не сводил глаз со стола — по крайней мере я так увидел боковым зрением. Вряд ли он бы смотрел неотрывно на меня.

— Поедем сегодня домой вместе? — спросил Вельт, расположившись за партой.

— У меня педсовет. Разве тебя не заберет кто-нибудь из родителей?

— Да, но я бы мог позвонить им и отменить все, если бы мы поехали вместе… — устало вздохнул он.

Учительский стол наконец-то вернулся на свое привычное место, и я занялся бумажками и учебником, ранее спрятанными в сумке. За шелестом страниц не было слышно шаблонно повторяющихся глубоких вздохов Вельта, но затылком я ощущал его тоску болезненным давлением на мой бедный череп.

— Сегодня вечером я зайду к тебе? — чуть более кротко спросил разрешения он, но я, не оборачиваясь, помотал головой.

— У нас с Синди планы, так что как-нибудь в другой раз посидим вместе, хорошо?

За моей спиной хаотично защелкала автоматическая ручка, кнопку которой мучал большой палец разочарованного Вельта. Я давно заметил: он всегда так делает, пытаясь сдержать эмоции или слова, которые так и рвутся наружу, чтобы обжечь окружающих. В отличие от большинства подростков, не стесняющихся яростно бросаться даже на ни в чем не повинных людей во время плохо контролируемых эмоциональных взрывов, Вельт чаще держит все в себе. Его потолок негатива: расстроенная мордашка и громкий надрывный вздох. Вот только откуда произрастает такой впечатляющий самоконтроль, коему позавидуют и взрослые? И есть ли у мальчонки хоть какая-то отдушина, иначе ведь гнетущие эмоции разъели бы его всего много лет назад…

Я хотел уже извиниться перед ним за обстоятельства, компонующиеся будто специально с целью урезать наше с Вельтом совместное времяпрепровождение, — когда раздалась трель звонка, и в класс начали уныло стекаться голодные и вымотанные предыдущими уроками тинейджеры. «Разделять работу и личную жизнь» — основополагающее правило, в особенности когда учишь того, кого видел в первые часы его жизни. Вельт мою точку зрения тоже разделял: в присутствии других учеников и преподавателей я для него — «мистер Хармон»; этот короткий и весьма разочаровывающий Вельта разговор вообще бы не имел места быть, если б в классе, помимо нас, присутствовал кто-нибудь еще. Тянет подумать: «Какая удивительная собранность и взрослость!», но Вельту скоро шестнадцать — нечему удивляться, он давно уже не тот ребенок, которого я утешал после «бо-бо». Он растет с каждым днем, я — буксую на месте…

По прошествии получаса класс был заполнен чирканьем ручек о тетрадные листы и раздражающим тиканьем часов. До шестого урока все эти звуки, включая сопение пухлого Гарри, не замечаешь, однако как только энергия психики и тела приближается к критически низкой отметке, слух обостряется хозяину назло, дабы в очередной раз испытать и без того шаткие нервы. Чтобы хоть немного отвлечься, я сонно сновал туда-сюда между партами, изредка заглядывая в тетради учеников. У Нэнси к странице была прилеплена жвачка с четким отпечатком моляра: оставалось надеяться, что она не сдаст проверочную в таком виде. СНОВА. У Вельта на страницах плясали маленькие косые лошади, сплошь покрытые синими чернильными кляксами, но, хвала Всевышнему, он прорешал почти всю проверочную — и даже частично правильно. И дома, и в школе он из кожи лезет вон, пытаясь осилить алгебру, но это не его сфера… Кто-то склонен лучше разбираться в литературе, кто-то — в географии, кто-то в алгебре; не вижу смысла наседать на детей, что стараются, но все-таки не могут стать отличниками по моему предмету: старания в данном случае должны цениться куда выше успехов, если первые действительно есть. А в моем классе стараются все. Даже Гарри, лицо которого покраснело от натуги. Его пальцы вжимались в виски с такой силой, что кожа рук и головы в местах соприкосновения побелела. Со стороны больше было похоже, что он силился телепатически заставить задание решить само себя, но не достигал никакого результата, как и в более традиционной работе над проверочной.

— Здесь нужно использовать метод математической индукции. Марти, покажи Гарри на примере, пожалуйста, как это нужно сделать.

«Зерно посеяно». Может быть, Гарри выучится обращаться к соседу по парте за помощью, и, скооперировавшись, они улучшат оценки первого и коммуникативные навыки второго.