— И почему на показ задания ушел целый обеденный перерыв?

— Потому что есть нормальные учителя, как ты, а есть другие — которым, чтобы доказать, что не списал у кого-то, нужно пояснений к схеме озвучить больше, чем был первоначальный конспект…

Вельт действительно выглядел уставшим, а ослабевший голос намекал на резь в горле после долгой речи, к которым этот ребенок не привык: другие-то практикуются ежедневно, болтая друг с другом на переменах и после уроков…

— А Сэлинджер? — спокойнее узнал я. Плечи расслаблялись — только тогда я осознал, насколько же сильно они окаменели после разговора с Кайлом.

— Он окликнул меня на лестнице.

— Ты же понимаешь, что у него на тебя виды?

— Виды?.. — качнув головой, повторил Вельт.

С тяжелым вздохом я обратил глаза к потолку. Не рою ли я самому себе могилу, разъясняя ситуацию Вельту?..

— Ты что, еще не понял? Ему не только твои ролики нравятся — ему нравишься ты.

Поджав губы, Вельт вздернул плечами, еще пару раз помотал головой.

— А какая разница? Меня не…

Его молчание и опешивший вид стали для меня оглушительнее выстрела. Капала вода из подтекающего крана. Потрескивали лампы на потолке. Вельт хмуро присмотрелся к полу, словно на грязноватом кафеле были написаны непреложные истины, о которых ранее он не был осведомлен, — и перевел в мгновение ока напитавшийся восторженностью взор на меня!..

— Дэм, ты… — пролепетал он и прижал тетрадь к барабанящему в тамтамы сердцу. — …ревнуешь меня к Сэлу?..

Как ошпаренный в библиотеке, я подавил голос, лишь сперто вытолкнул из легких весь воздух разом. Однако мое неубедительное шипение сделало ликование Вельта ярче, а румяное лицо — притягательнее.

— С ним опасно общаться, — попытался я оправдаться, но Вельт наградил меня на удивление зрелой снисходительностью в больших внимательных глазах. — Он же знает про все твои видео! Нельзя, чтобы о подобных вещах вообще кто-то знал из посторонних!..

…«Посмотри, в каком положении из-за Кайла постепенно оказываюсь я! Сперва он видел меня в клубе, теперь — столовая!..» — хотел добавить я, но вовремя осекся: нечего зазря вливать волнений в и без того бурлящий котел непростой подростковой жизни. Вельт ничем не сможет мне помочь, так какой в этом смысл?

— …Я просто не хочу, чтобы ты снова обжегся, Вельт. Достаточно уже совершено ошибок и пролито твоих слез по их поводу.

Мой тон был мягок, и Вельт принял услышанное кивком, пусть и не пообещал впредь избегать общения с Сэлом. Спустив тетрадь к занывшему животу, он произнес опять в пол:

— Имей в виду… Ты — все, что я знаю в этой жизни, Дэм… все, что я хочу знать…

Я стоял на месте секунду — от силы. По-прежнему держал пакет с обедом, а Вельт — тетрадь, так что когда я шагнул к нему навстречу и поцеловал — без страсти, но с трепетной любовью! — каждый из нас мог обнять другого лишь одной рукой. Это невинное соприкосновение губами длилось достаточно долго, чтобы тепло ласки Вельта распространилось по всему моему телу — согрело…

— Разок разрешаю прогулять, — прошептал я, глядя в его мерцающие счастьем глаза. — Давай пообедаем вместе на крыше.

— Я жутко голоден, — заразительно рассмеялся Вельт. — Все это время боялся, что желудок заурчит в самый неподходящий момент!

Вместе мы вернулись в коридор и неспешно направились к выходу на крышу. Нетерпеливый Вельт шел немного впереди, так что не видел, как под кожей моего лица вязко растекаются сожаления: дни проносятся во весь опор, скоро и Синди, и Шерон с Полом вернутся. У нас с Вельтом осталось так мало времени…

========== Глава 27 ==========

По крыше, ничуть не изменившейся с моего выпуска, гулял приятный коже ветер. Я сидел, прислонившись спиной к ледяной стене, но мне было тепло и удобно: меня грел Вельт, уснувший после плотного перекуса. Он лежал щекой на моих бедрах, обнимал сведенные вместе ноги обеими руками. Я успел его, сонного, укутать в свой пиджак, значительно ему великоватый, потому Вельту чудесно спалось и на холодной крыше. Под моими пальцами скользили его непослушные волосы, а стоило коснуться его щеки, виска или лба, Вельт слабо улыбался сквозь сон и крепче стискивал мои ноги.

Тогда, кажется, целую жизнь назад, крича на Пола и валяясь с ним в ливень по этой самой крыше, я и представить не мог, что плоды моих решений и поступков могут быть настолько материальными. Ребенок Пола и Шерон был для того меня абстрактной идеей, проекцией самого меня — в определенный момент такого же нерожденного малыша, которого без вмешательства извне могло не быть вовсе. Всего один мужской поступок, как наверняка назвал бы это дед, — и вот он я, через многие годы обрел хрупкий концентрат счастья, теплый во всех возможных смыслах, льнущий ко мне, признающий меня всеми фибрами души.

…Как легко не столько даже потерять, сколько не обрести это самое счастье… В решающий момент, не подметив его важности, прикрыться непричастностью… Вся моя жизнь сложилась бы совершенно иначе, если б я пожал плечами, рассудив тогда: «Ну, так-то это не мое дело! Пусть Пол и Шерон сами решают!» Без Вельта я б не чувствовал ответственность за течение жизней этой пары, коя, почему-то мне думается, рассталась бы в скором времени — без суперклея под названием «ребенок, растить которого в одиночку страшно и финансово непросто». Существование Вельта и вина за во многом ограниченные возможности Шерон и Пола притягивали меня к этой новоиспеченной семье: поэтому мы не перестали общаться после окончания школы; поэтому я в конечном итоге поселился по соседству — чтобы помогать им с ребенком по мере возможностей. С ребенком, которого без моего прямого вмешательства с великой вероятностью не было бы. Именно воспитывая Вельта, я все чаще начал подмечать, насколько мне нравится такое общение, — и решил быть учителем. Работа и расположение дома отчасти определили места моего досуга, так что я и Синди встретил, выходит, благодаря Вельту! Благодаря всего одному, казалось бы, ничтожному разговору на повышенных тонах здесь, на крыше!.. Мне стало воистину страшно, как только я мысленно согласился с последним утверждением. Все в моей жизни определил Вельт… Может, живи я где угодно еще — живи я абсолютно иначе, дыши я другими вещами! — меня б уже как десять лет назад сбила машина или убили подонки, не чурающиеся замарать кровью нож за кошелек в темном переулке… Конечно, все это — фантазии, «если бы да кабы…», но суть от этого мало меняется. Сейчас на моих ногах мирно посапывает вся моя жизнь…

Зазвонивший телефон заставил меня искренне перепугаться: с небывалой скоростью я выудил из отданного Вельту пиджака трубку, приняв вызов не глядя, лишь бы перезвон прекратился!..

— Да?.. — тихо-тихо выдохнул я.

— Привет, — как ни в чем не бывало, пусть и с налетом грустинки, поприветствовала меня Синди. — Я тебе на почту прислала список вопросов, на которые тебе необходимо ответить как можно скорее.

— Вопросов?..

— О свадьбе. Вернее, об оформлении. Я набросала несколько вариантов по всем пунктам подготовки к церемонии и банкету, а ты взгляни, выбери, что тебе нравится больше всего из моих идей.

Меня тянуло напомнить невесте: выбрать из написанного ею списка — не предложить самому то, что хочется. Но чем больше я говорю, тем выше вероятность разбудить Вельта, а мне важнее его отдых — невзирая на продолжающиеся без него уроки, мое относительно свободное время, которое я должен был потратить на проверку контрольных работ. Часовой сон Вельта дороже мне, чем собственная свадьба?.. Похоже, что так…

— Хорошо, — только и ответил я.

Синди помолчала немного в трубку; я практически слышал, как скрипят ее мысли, пробирающиеся на язык, но сглатываемые раз за разом обратно. Она так ничего и не решилась сказать, и мне осталось гадать под звук скорых гудков, о недавней нашей ссоре по телефону она хотела обмолвиться или о чем-то другом.

***

Отправить выспавшегося Вельта на оставшиеся уроки было верным решением, пусть сам крестник так и не считал. Его предложение провести остаток дня вместе дома было неописуемо привлекательно, однако вовремя ко мне вернулось самообладание взрослого, и я ответил ему заботливое, но не терпящее возражений «нет». Всегда бы так! Но откуда у меня иммунитет к просящей мордашке Вельта…