— Какие? — осторожно осведомился я.
— Такие, — удовлетворенно вздохнул Антон, поднимаясь с кровати, — какие, видимо, испытываешь и ты. — Он тряхнул банку, показав мне ее из-за плеча; пиво звучно булькнуло. — Допью позже, сделаю что-нибудь поесть, если ты не против.
— Вперед.
— Сам-то будешь? Или — спать?
— Спать, — устало кивнул я, но больше не двинулся, роденовский «Мыслитель» с банкой пива в руках.
Антон остановился у двери, как будто я его окликнул. Может, и правда, подумал вслух и не заметил?.. Но не позволила ему выйти из спальни его собственная мысль:
— Чего бы тебе хотелось? — обернулся он, ухватившийся за дверную ручку как при качке попавшего в шторм корабля.
— В смысле?
— Не прямо сейчас, не вообще по жизни, а… между первым и вторым. В недалеком будущем.
— Уехать, — ответил я раньше, чем проговорил это похожее на вакуум слово в голове. — Вернее, съездить кое-куда… Но это так, несбыточные планы. Может, оно и к лучшему… А ты, раз уж спросил?
К сожалению, этой ночью я не услышал от Антона больше ни слова: глядя мне в глаза, он поджал губы, совместив ужимку с полуулыбкой, и оставил меня одного — наедине с гудящим роем в черепе.
====== Глава 109 ======
Наступивший за этим день стал в некотором роде знаменательным: за долгую холодную бессонную ночь я добрался до последнего видео на флешке, наверстал, как мог, упущенное и сумел слить воедино воспоминания и реальность, прошлое и настоящее. Пока я смотрел ролик за роликом, изменения, произошедшие с Антоном за три года, не бросались в глаза, но стоило расположить рядом окна проигрывателя — самое первое видео и финальное, в коем уже не юноша, а взрослый мужчина показывал билет на самолет, делился с объективом опасениями по поводу нашей встречи, — разница между этими двумя Антонами становилась очевидной. Но все же после просмотра всех имеющихся видеообращений я чувствовал, что эти Антоны равнозначны — не «мой» и «новый», а один повзрослевший, застрявший в топи страхов и тяжких переживаний человек. Не мне критиковать его болото, я сам хрустальный: подует ветер — разобьюсь. Двоим людям без земли под ногами опасно хвататься друг за друга: так нас обоих унесет в открытое море…
И все-таки в сплетениях чувств застрял осколок чужеродности. Вчера обмолвившись, что в моих работах Антон находил себя, он озвучил чистую правду: как я писал о нем со дня нашей встречи, так и продолжил, пусть уже не столь безыскусно, не в лоб, без «Артуров», «Максов» и «Фортунчиков»; я вкладывал срезы личности реального человека — человека любимого — в поступки, мысли и характеры персонажей, отчего присущая людям из фантазий искусственность проникла в мой ум и обосновалась в горячем пучке ощущений. Я писал об Антоне так много, что из существующего человека он незаметно превратился в персонажа моих книг, оттого столь странно и отторгающе было видеть его вне сновидений и творчества, словно психологический костыль, солнечный мальчик, вечно сидящий на пианино, напитался мною, как дневник Тома Реддла, и материализовался в реальности. В то же время насколько проще говорить о чем угодно, когда ощущаешь собеседника как часть себя! Последнее и сыграло со мной злую шутку, потому что близ пяти часов вечера, когда в дверь позвонили…
Я отпер замок, не глядя в глазок, ведь эту манеру безжалостной пытки звонка узнаю из тысячи. Как от готовящейся взорваться гранаты, я по привычке попятился назад, на границу комнаты и прихожей. Везунчик спокойно поглядывал в просвет у моих ног, так как даже он выучил, кто рывком открывает входную дверь после безумной псевдомузыкальной трели. Недомытую посуду отложил на край раковины Антон, вытер руки о перекинутое через плечо полотенце и подошел к дивану, также ожидая гостя. Встречать барина не вышел только один крепостной, уж слишком захватывающей оказалась серия киноэпопеи про вампиров, демонов и еще черт весть кого.
Вполне ожидаемо, дверь распахнулась как в мексиканских мыльных тележвачках, и в прихожую с бодрящей прохлады ворвалась девушка собранная, опрятная, организованная — но только не в моем доме! С широчайшей улыбкой и вытаращенными от фонтанирующих эмоций глазами она скинула сапожки, те приземлились мимо коврика забрызгали пол грязным талым снегом.
— Как же давно мы не виделись! — всхлипнула она, счастливая донельзя.
Ох, ну как на такую сердиться! Когда она побежала ко мне, я выставил руки вперед, готовый заключить незваную гостью в объятия!.. И, как полнейший идиот, хлопающий глазами да зря расправленными бесперыми крыльями, так и остался стоять, а визжащая от восторга Лиза бросилась Антону на шею! Чтоб уж совсем не было обидно, я обнял сам себя, ободряюще похлопал по плечу, чему ослепительно улыбнулся Антон, видящий мои придуривания сквозь вуаль наэлектризованных Лизкиных волос.
— Откуда ты узнала, что он здесь?
— Антон сам мне написал. — Лиза выпустила из объятий старого друга. — Я бы раньше приехала, но все эти дни была по уши завалена рефератами. Мне еще учиться и учиться, — завистливо вздохнула она и треснула Антона в плечо! — В отличие от некоторых, я звезд с неба не хватаю, никакого экстерната! Мне бы лишний годок даже, чтобы хоть что-то успевать делать вовремя… Везунчик! — счастливо воскликнула она, взметнув обе руки к потолку, словно болельщик на стадионе. — Кто мой красавчик! Кто мой умненький-послушненький мякишек!
Лишь взлохматив всю имеющуюся у Везунчика шерсть, Лиза воззрела на меня и не слишком убедительно протянула ко мне ладони:
— Обнимашеньки?
— О, вот после собаки ты, наконец, решила меня поприветствовать.
— Марк, даже в стае хомяков ты бы не был альфой, смирись!
Я проглотил весьма правдивый укол с отстраненной улыбкой — солнечная веселость повзрослевшей разбойницы была слишком заразительна! Лиза самолично подлезла мне под руку, но, видимо, не столько для объятий, продлившихся от силы секунды три, сколько для того, чтобы шепнуть, сделав губки бантиком:
— Хочется тортик…
— Тогда надо было купить тортик.
— Купи ты.
— Я могу, — вмиг прикрыл меня от еще одного дела Антон, но Лиза вцепилась в его пальцы и уволокла на диван:
— Не-е-ет, мы чертову тучу лет не говорили вживую, а по видеосвязи — месяц! Пусть Марк идет: я постоянно его вижу, приелся! — рассмеялась Лиза и показала мне язык.
— Знаешь, вот не пожалею денег, — шутливо проворчал я, направляясь в спальню, — куплю второй торт — только для того, чтобы швырнуть его тебе в лицо.
— Если после этого я смогу съесть в одиночку целый торт, я не против!
За спиной остались воркующие на диване Антон и Лиза да Везунчик, положивший голову девушке на колени; впереди была моя постель, которую маленькое ленивое чудовище снова превратило в схематичный макет горной местности, где вместо сопок были сплошные складки покрывала.
— Марш к себе: мне надо переодеться.
— Переодевайся в ванной, — пробубнила Катя, не то что не отрываясь от планшета — не моргая лишний раз, чтобы не пропустить ни мгновения новой серии.
— Лиза пришла, я куплю торт.
Но попытка подкупить ленивицу не увенчалась успехом… Господи, оба ребенка, в воспитании которых я принимал активное участие, выросли в несносных обаятельных гарпий, а Милка, младшая сестра Лизы, с которой мы практически не пересекались, судя по рассказам родни, сущий ангел! Статистика против меня, так-себе-воспитателя. Я слишком часто баловал их. Может, для Кати еще не все потеряно?
— Так, живо поднялась и ушла к себе в комнату, — сурово скомандовал я, уперев руки в боки. — Иначе вместо сладкого чаепития мы с тобой пойдем на кухню делать математику. Домашние задания все копятся… — Не успел я закончить мысль, Катя, по-прежнему прикованная глазами к экрану, меланхолично потрясла заживающими понемногу руками перед моим носом. — Я буду за тебя писать, — непоколебимо отверг я ее единственный аргумент, чем, наконец, привлек ее внимание. — Будешь вслух решать задачки.
— Хочу йогуртовый торт, — с кукольной улыбкой бросила Катя и поспешила — уж насколько позволяли торопиться руки — скрыться за дверью своей комнаты.
