Откуда-то со стороны ванны послышалось бурчание, какое-то копошение, а за ними грохот и сиплая ругань. Пандора ухмыльнулась и расположилась на диване, с удовольствием вытянув длинные ноги. Мягкая поверхность податливо прогнулась под ее весом, и она зажмурилась. Ослабив завязку на поясе халата, Пандора схватила с небольшого столика тонкую книженцию и принялась терпеливо ждать. Она успела пролистать половину книжки, когда услышала приближающиеся тяжелые шаги. За ними вскоре послышались звуки тяжелого дыхания и потянуло резковатым запахом моющих средств.
Таддеус ввалился в кухню-столовую-гостиную, отдуваясь и вытирая пот со лба и шеи. Пандора видела его тень на стене от горящего светильника.
— Ничего не трогай, — протянула она как бы между прочим. — Своей грязью испортишь всю работу моей дочери.
— Нашей дочери, — спокойно поправил Таддеус и глубоко вздохнул. — Ты закончила?
— О да, — довольно промурлыкала Пандора. — Осталось только заполнить бумажки — и всё! Пара недель сытой жизни нам с мышонком обеспечена. А ты закончил?
— Я… — начал было Таддеус, выглянув из-за спинки, но тут же осекся.
Пандора, выждав мгновение, опустила книжку, посмотрела на него… и с трудом сдержала ухмылку. Подняла тонкие брови.
— Ты «что»? — требовательно спросила она.
— Я… — хрипло выдохнул Таддеус, заморгав. — Я… закончил, да. В ванне полный порядок. Пыль протер. Грязь там помыл… Унитаз тоже чистый и… Я там, кхм, подлатал кое-что.
— Не только историк, но и инженер? — изогнула Пандора бровь. — Да ты просто сокровище, мой дорогой.
— Я… да нет, — пробормотал Таддеус, старательно избегая ее взгляда. Щеки у него покраснели сильнее прежнего. — Я так… просто починил.
— Просто починил, — повторила Пандора… и слегка повела плечами. Тонкая шерсть немного сползла, обнажая белую кожу. Глаза Таддеуса чуть расширились. — Ясно. Ну что ж. За это ты не будешь варить мне кофе. Только приготовишь ужин на троих и вымоешь за нами всю посуду.
— Так… — захлопал глазами Таддеус, — Но я думал, ванна…
— Петух тоже думал, — огрызнулась Пандора, нахмурившись, и тряхнула своими рыжевато-каштановыми волосами. — Где Эстер?
— С Грэйбем. В саду. Цветы там, наверное… — ответил Таддеус, и по его тону Пандора поняла, что мыслями он совсем не здесь.
Пандора глубоко вздохнула и потянулась всем телом, слегка выгнув ровную спину. Мышцы отозвались приятной болью. Она широко зевнула, прикрыв рот ладонью, и села в углу дивана, поджав под себя ноги. Тонкая ткань халата помялась, пошла складками, где-то слезла, где-то задралась. Пандора небрежно привела ее в порядок и только после этого обратила взор на Валентайна.
Тонко ухмыльнулась.
— Будь добр, — грудным голосом произнесла она, — приведи ее, отправь в душ… как-нибудь… а потом приготовь нам печеночные котлеты с подливой и гарниром в виде картошки, покрытой слоем сырной стружки. Сыра не жалей! Эстер его очень любит…
Таддеус застыл перед ней соляным столбом. Серые глаза широко распахнуты, рот изогнут, заросшие щеки алые от прилива крови. В обеих руках он все ещё судорожно сжимал тряпку, которой, должно быть, смывал грязь. Тяжелый запах одеколона перемешался с запахом моющего средства и пота. Запахом Таддеуса, тонким, прохладным, острым. У Пандоры приятно заныл низ живота.
— Можешь, если хочешь, конечно, сварить этому демоненку какао, — пожав плечами, добавила она. — Уж кофе для себя не прошу, так и быть. Побалуй хотя бы нашу дочь.
Пандора рывком села повыше, и Таддеус невольно вздрогнул, заморгав. Она изящно закинула одну руку на спинку дивана, отчего халат немного разошелся на груди.
— Сделаешь? — тихо и низко спросила она, заглянув ему в глаза.
Серые глаза, на полтона светлее и нежнее, чем у нее. Такие открытые, такие… хорошо читаемые. Видимо, всю глубину и загадочность забрал себе его голос. Таддеус тяжело сглотнул.
— Я… я всё сделаю, — просипел он, судорожно закивав. — Всё, всё… Я только…
С этими словами он практически бегом бросился на улицу.
— О, милый Тедди, поверь, — мягко улыбнулась Пандора, когда дверь за ним с шумом захлопнулась, — я знаю.
Уговорить Эстер искупаться всегда было очень тяжело. Этот раз не стал исключением. Пандора чувствовала одновременно облегчение, злорадство и невольное сочувствие к Валентайну, слыша, какой шум стоит в ванной. Голосила в основном Эстер, но и Таддеус мог время от времени прикрикнуть на мелкую разбойницу. Пандора его не винила — с ее полевым мышонком по-другому просто невозможно. Оторва как есть. Что с ней будет в подростковом возрасте, страшно даже представить.
В конце концов, Эстер, вся мокрая, растрепанная и красная от горячей воды, таки вырывалась из рук Валентайна, выбежала из ванной и, увидев мать, с радостным визгом ломанулась к ней. Вскоре из ванны вышел и сам Валентайн, такой же мокрый, растрепанный и красный — но уже далеко не от воды.
— Она просто невыносима! — выпалил он, грозно нахмурившись. — Как ты с ней управляешься?!
— Как видишь, — подняла брови Пандора, спокойно вытирая голову хихикающей дочери полотенцем, — очень даже хорошо.
«Ты просто отвык, — про себя добавила она. — Пока ухаживал за своими…»
— Женщины, — проворчал себе под нос Таддеус.
— Как ты догадался? — ухмыльнулась она. — Ну все, не злись. Ты ещё нам ужин должен, забыл?
— Угу, на троих, — буркнул Таддеус и скрестил руки на груди, грозно глянув на выглядывающую из-под полотенца Эстер. — Хотя, кто знает… Возьму и забуду сделать одну порцию!
— Как? — ахнула Пандора, обняв дочку. — Ты оставишь меня голодать?!
— Вас, госпожа Пандора, — никогда, — заявил Таддеус. — А вот одну маленькую химеру…
— Я не химерха, — мотнула головкой Эстер, боднув полотенце и подбородок матери. — Я — Эстерх Шоу!
— Да уж, — хмыкнул Таддеус, и его лицо слегка смягчилось. — В последнем я не сомневаюсь.
— Эстер, — сказала Пандора, погладив лоб дочери, — разве не видишь? Ты очень обидела мистера Валентайна своим поведением. — Девочка потупила глаза, и Пандора добавила: — Что ты должна сделать в таком случае?
Эстер перевела блестящие глазенки с матери на Валентайна. Прикусила губу, поморгала… и бросилась к нему, чудом не запутавшись в полотенце. Таддеус едва успел ее подхватить.
— Прхастите меня, мистерх Валентаин, — пролепетала девочка, обхватив ручками его шею. — Я болше никогда-никогда так не буду, обещаю!
— Ох, ну все-все, — заулыбался Таддеус, крепко, но осторожно прижав малышку к себе. — Сейчас задушишь, и твое обещание точно сбудется.
Он быстро чмокнул Эстер в щеку, отчего та захихикала и зарылась личиком ему в волосы. Пандора почувствовала легкий укол зависти — к Таддеусу всегда все тянулись: животные, взрослые, дети… Было в нем что-то такое… теплое, уютное, надежное. Что-то, что заставляло бездумно ему доверять. Что-то… что заставляло ее сердце биться во много раз чаще. Ласковый жар растекался по всему телу всякий раз, когда она смотрела на своего Тедди с их разбойницей Эстер на руках.
Таддеус подкинул взвизгнувшую девочку и улыбнулся Пандоре.
— Похоже, какао все-таки быть, — лучась от счастья, заявил он.
— Какао? — вскинулась Эстер.
— Оно самое, — кивнул Таддеус, чмокнув дочку в нос. — Вам побольше молока или шоколада, мисс Шоу?
— Молока! — выпалила Эстер, но потом нахмурилась. — Нет, луше шоколада.
— Как вам угодно, — склонил голову Таддеус и вернул дочь матери. — Дайте мне немного времени. Я постараюсь справиться с возложенной на меня обязанностью в кратчайшие сроки.
— Постарайтесь, — сказал Пандора, вместо «Какой же ты красивый». — Мы с нетерпением ждем. Отсчет пошел.
Готовка заняла где-то полтора часа. За это время Пандора расспросила Эстер о том, как прошла работа в саду, и поблагодарила за уборку в доме. Попутно они повторили с ней некоторые правила произношения. Для своих пяти лет Эстер была очень смышленой, но некоторые буквы все ещё давались ей с трудом. Это тоже было наследием «предков» — и мать Пандоры, и она сама весьма поздно начали хорошо говорить.
