А дома меня ждали. Во всяком случае, на кухне горел свет и после того, как я вышел из такси и, не рассчитав, громко хлопнул дверью, на окне зашевелились занавески. Перед тем как войти в квартиру, я достал свои новенькие подполковничьи погоны и положил их себе на плечи, подсунув под воротник ветровки. Поздоровавшись с дверным глазком соседки Фиры Самойловны, я шумно вошёл в квартиру. Количество выпитого и нерастраченные положительные эмоции позволяли мне это. Но, к моему удивлению, никто мне на шею не прыгнул, в щёку не поцеловал, руку не лизнул и рыжей шерстью на брюках не поделился. А почему, собственно?

– Народ, вы где? – радостно спросил я, осторожно перемещаясь в сторону света.

На кухонном столе лежало покрывало, а на покрывале под утюгом разглаживалась моя форменная рубашка. Не сама, конечно.

– Привет, я сейчас закончу. Посиди пока, – почему-то отвернувшись от меня, тихо сказала моя женщина.

– Вот, поменяй, пожалуйста, – попросил я, положив на стол новые погоны.

– Хорошо, – ответила Ксюша таким тоном, будто я всегда носил по две звёздочки на погонах.

«Что-то тут не то. Совсем на себя не похожа моя Ксюха», – подумал я. Тем временем она молча отстегнула от моего мундира майорские, пристегнула погоны подполковника и, пару раз пройдясь по форме одёжной щёткой, повесила её в шкаф. Я понимал, что трогать её сейчас или расспрашивать бесполезно. Должно само как-то… Плохое настроение у женщины – оно ж как фурункул… Давить ну никак нельзя! Правда, есть хотелось…

– Вот скажи мне, Андрей, похожа я на воровку? – не выпуская из рук утюга, спросила у меня Ксюша.

«Интересный поворот», – подумал я, а на словах попросил:

– А можешь утюг поставить? А чуть дальше отойти? А теперь руки на бёдра и в профиль повернись. О! Вот так постой. Вроде не похожа!

– Какой же ты дурак, Чапаев, – опомнилась Ксюша, наконец поняв, что я прикалываюсь.

Я поймал её за руку, посадил к себе на колени, посмотрел в эти растерянные глаза и задал вопрос, который от меня ожидали, наверное, весь день:

– Что случилось, любимая?

И тут откуда ни возьмись слёзы… да такие крупные, да так много! Не знаю, может быть, это моё не совсем трезвое сознание увеличивало масштаб трагедии?

– Я тебя жду, жду, – жалобно всхлипывала Ксюша, – а ты…

Я молчал. Молчал, покачивая её на своих коленях и поглаживая по вздрагивающей спинке. А что мне ей говорить? На темы: «Почему так поздно?», «Тебя когда ждать?» и «Когда у тебя наконец выходной?» – мы все вопросы закрыли и ответы сформулировали: «Потому!», «Не знаю», «На следующей неделе». Подождав, пока Ксюха немного успокоится, я легонько шлёпнул её по попе и строго спросил:

– Рассказывай. Чего украла-то?

– Дурачок, – в нос прошептала «воришка», – представляешь, мне вчера дали понять, что подозревают в воровстве. Меня, понимаешь? Андрюша, ты меня знаешь… Я же такая дура, что найду на улице чемодан с миллионом и буду стоять и орать: «Чей миллион, товарищи?»

– Рассказывай, пока я не уснул, – зевнув, посоветовал я.

– Ладно, я быстро. Помнишь, я тебе про Анжелу говорила? Ну, богачка такая, у неё куча магазинов женского белья в Москве.

– Анжелу помню, кучу не помню, – честно ответил я, пристраиваясь на Ксюхином плече.

– Ну, вот. Я у неё работаю личным тренером по фитнесу. Ты знаешь, у неё в доме спортзал круче, чем наш профессиональный. Ну и вот, приезжаю я к ней на четвёртое занятие, а меня охранник не пускает. Звоню Анжеле, а та мне и говорит человеческим голосом, мол, в день нашего последнего занятия у неё из душевой ожерелье пропало с брюликами. А в тот день в это время в доме были только она, её муж, горничная, повариха, охранник, водитель и я. Всех она, видите ли, знает уже давно, а меня всего третью неделю.

– Что, прямо так и сказала, типа, верни брюлики? – зевнув, спросил я.

– Нет, но сказала, что муж нанял частного детектива и будет искать вора. А я говорю, что у меня у самой муж – сыщик. Ничего, что я тебя мужем… А она говорит, типа, вот пускай тогда твой муж и найдёт вора, но что мне лучше из города пока не уезжать.

– Да пошли ты её…

– Уже послала, Андрюша, но осадок остался. Может, поищешь? – жалостно всхлипнула моя красотка.

– Поищу, – тихо ответил я, нежно гладя её по попке, – конечно, поищу…

– Ну, Андрюша… Анрюш…

Утром проснулся от сопения у себя над ухом. Это Женька пыталась внаглую залезть к нам под одеяло. Через секунду я почувствовал, как она своими маленькими пальчиками открывает мой левый глаз, а открыв, как в микрофон, в него сказала:

– Это ты меня на диван ночью переволок? Признавайся!

– Я. Только не переволок, а аккуратно перенёс свою принцессу на её законное место, – шёпотом ответил я.

– А я вчера в садике на тихом часе Сашке Архипову говорю: «А ты можешь меня на ручки взять и вон на ту свободную кровать перенести?» А он взял меня, два шага сделал, а потом пукнул и уронил. Воспиталка прибежала… Представляешь? – накрывшись с головой, закончила свой рассказ Женька.

– И что вам сказала Наталья Ивановна? – вдруг подняла голову от подушки Ксюша.

– Сказала, чтобы папа пришёл, – вздохнул под одеялом ребёнок.

– Папа? Ничего, хватит твоей Наталье Ивановне и мамы. Папу ей… – усмехнулась бдительная мамаша, вставая с постели.

– Па, я теперь точно за Сашку взамуж не выйду, – приняла очередное окончательное решение Женька.

– Ну, ты не руби так с плеча, – потягиваясь, ответил я, – окрепнет ещё. Ты, главное, не толстей.

За завтраком Женька наотрез отказалась от второй сосиски.

Утро порадовало новыми табличками на дверях нашего отдела. Возле крайней двери стоял Дроздов и мощными выверенными движениями вворачивал очередной саморез в золотистого цвета табличку. Собственно, информация на ней была скудная. «Отдел оперативного розыска. Дознаватели» То есть их предполагалось несколько, но в наличии пока была только одна. Она стояла рядом, с восхищением глядя на работающего Ивана, и в протянутой ладошке держала последний шуруп. «Пока нет Лядовой, нужно выводить из-под огня дознавателя. Тем более что он у нас один», – своевременно подумал я и сказал:

– Иван, привет. Блекис, зайди.

Ванька поздоровался и, улыбнувшись Галине, взял из её ладошки шуруп и сунул себе в рот. Что привело в некоторое (сексуальное) замешательство дознавателя Блекис.

– Галина Яновна, мы вчера с вами так и не познакомились. Ваши бумаги я позже посмотрю, а вы мне вкратце сами о себе расскажите, – показывая на стул, попросил я.

Она и правда была похожа на выпускницу средней школы. Небольшого росточка, худенькая. Одета в неудачно подогнанную форму. Создавалось такое впечатление, что всё это на вырост. Вспомнилась первая реакция Дрозда, когда он впервые увидел дознавалку:

– Она это с убитого сняла?

Тогда эта «шутка» понравилась только Лядовой. Скромная уставная причёска, ещё скромнее макияж. Аккуратные короткие ногти и чуть уловимый запах «маминых» духов. «Она, наверное, и бельё хлопчатобумажное носит», – улыбнувшись про себя, подумал я.

– Издалека начинать или с института? – улыбнувшись, не глядя на меня, спросила Галина.

– А как хотите.

– Папа – литовец, мама русская. Поэтому и имя с фамилией такие. Закончила Орловский юридический, факультет подготовки следователей. Работала следователем в Подмосковье, потом дознавателем. Сюда перевели месяц назад, – спокойно рассказывала Блекис. Но, сделав паузу, улыбнулась и вдруг продолжила: – По блату. Всё равно ведь узнаете, Андрей Васильевич. Меня Виолетта Юрьевна порекомендовала к вам перевести. И её послушали.

– Интересно. Работали вместе? – ошарашенный новостью, спросил я. – Или родственные связи?

– Работали, – коротко ответила Галина. – Андрей Васильевич, вы не беспокойтесь, я девушка спокойная, усидчивая, в глаза не лезу, указания выполняю, закон чту. А ещё свободная, и детишек пока нет. Так что больничными вас забрасывать не буду.