Следующая проблема была в том, что цель находилась в месте, усеянном камерами и неизвестно еще какими приблудами распознавания непрошеных гостей, поэтому взлом и проникновение также исключались. Но сам кабинет финансового директора открывал простор. Из информации, полученной от самой Светы, агент знал о настоятельном требовании француза, чтобы в его кабинете не было никаких систем наблюдения. Мотивировал финансовый директор это тем, что здание и так напичкано камерами, а под пристальным взглядом он будет чувствовать себя неуютно, ведь находиться под наблюдением не то же самое, что не находиться под наблюдением. Контрразведчик знал, что эта информация достоверна, ведь сладострастник во время мини-корпоративов вряд ли оставляет надежду уединиться с молодой особой. Определенно, он, занимающий высокое положение в международной корпорации, имеющий во Франции жену и двоих детей, не рассчитывает устраивать похотливые игры под запись.

Оставалось только ждать. Но прежде надо было понять, как сподвигнуть Алена на приглашение Светланы, а самое главное, не упустить момент и напроситься сопровождающим.

Остаток дня Артем, младший клиентский менеджер, провел в рутине, изучая незамысловатую, но запутанную переписку, разбирая претензии клиентов по поставке оборудования и внося коррективы в работу перевозчика, проводившего отгрузку. Максиму удалось погрузиться в задачи целиком, и день пролетел так быстро, что, взглянув на часы в правом нижнем углу монитора, он удивился. До конца рабочего дня оставалось семь минут. Подняв взгляд, Максим заметил, что часть работников уже собрали свои манатки и с нетерпением ждут звонка. Агент медленно потянул шею и протер обеими руками лицо. Он устал и вымотался, но был доволен, день прошел продуктивно. Артем решил проблему с отгрузкой и закрыл другие заявки от клиентов, параллельно выполняя рутинную текучку.

– Bon travail, – проходя мимо бросил ему Ален и по-дружески подмигнул.

Максиму стало приятно от заслуженной похвалы, а французский язык придал ей изюминку. Ален, как и, наверное, любой француз, не упускал возможности демонстрировать свой язык, по праву считающийся одним из красивейших языков, особенно во Франции. Говоря на родном языке, он был выразителен, словно записывал аудиокнигу. Максим со временем заметил интересную особенность Алена, которую даже причислил к своего рода искусству. Француз использовал язык Дюма и Гюго к месту и времени так, что все без исключения окружающие были очарованы, в особенности когда финансовый директор на своем родном ругался нецензурной бранью. Со временем благодаря этому искусству Ален перестал ассоциироваться у Максима с Митькой и напоминал скорее капитана корабля, который никак не может вернуться на лазурный берег.

– Может, он и не такой плохой мужик? – рассуждал про себя Максим, у которого от неожиданности немного подрумянились щеки, гражданские его раньше никогда не хвалили. – Может, у меня и вправду получится построить здесь карьеру, создав крутую легенду? – размечтался Макс. – А если вдруг не получится построить карьеру в разведке, пойду работать в офис, – задумчиво поглядел в окно контрразведчик.

В тот же миг холодный импульс в его мозгу заставил отвести взгляд от панорамного окна и вспомнить, кто он и сколько вложил в это «кто». Максим вспомнил о губительности поисков путей отступления, выравнивающих пульс. Это не утешительный приз, это выводящая из себя стабильность повторяющегося дня, которую он быстро распознал. Офисные оковы пчелок их рукотворного творенья, которые они называют хорошей работой.

– Все эти подлизы, интриги и тимбилдинги терпимы, пока ты играешь с ними, и совсем другое, когда они играют с тобой, – отрезал в мыслях агент.

Было уже темно. Макс вышел из офиса и направился к метро, многочисленные фары машин привычно слепили. Через минуту, погрузившись в раздумья, он перестал их замечать, как и несущие их автомобили, курсирующие нескончаемым потоком. Машины сливались, представая в подсознании как неподвижная стена. Контрразведчик думал о задании, и ни о чем больше. Он был в начале многообещающей карьеры, беззаветно отдав операции всего себя без остатка, а ощущаемая гигантская ответственность за результат придавала этому возвышенное значение. Молодость рождала неугасаемый интерес, глаза буквально горели, ему доставляла удовольствие таинственность профессии, нравилось, что он не такой, как те прохожие, что, проходя мимо, никогда бы не догадались, кто он. Максим считал, что его настоящее на порядок важнее того, чем занимаются окружающие, и имеет неоценимое значение для государства и общества. Порой ему так и хотелось сказать случайному встречному: «Эй, а ведь я рискую ради тебя, ради того, чтобы ты и твои близкие были в безопасности!»

Мужчина в красной шапке удивленно посмотрел на Максима, но не задержался и прошел мимо. Максим смотрел на него так, словно хотел что-то сказать, но не решился. Контрразведчик вдруг обнаружил, что уже дошел до метро и стоит на ступеньках спуска под землю. Повернувшись к стене, агент увидел отражение парня в черной куртке с капюшоном и в синих джинсах, изображение искажалось грязной поверхностью стекла.

– Такие минуты задумчивости делают меня странным, надо держать себя в руках, – подумал Максим и двинулся дальше.

Макс был счастлив: после долгих лет подготовки его не оставили в наружке и дали настоящий шанс. Службы в наружном наблюдении агент страшился больше всего, рутинная, тяжелая и неблагодарная работа, никогда и никем не оцениваемая по достоинству. В наружке нет героев, об их работе не пишут книг и не снимают кино, их примеры не пример. А с каждым днем он все лучше осознавал: операция – это не просто шанс отличиться, на этом задании рождалась его легенда, с которой он будет жить и которая ему позволит стать настоящим разведчиком. Но для этого он должен все сделать безукоризненно, не бросив даже малейшей тени на Артема. Артем должен оставаться неприметным малым, не отталкивающим, но и не притягательным, не популярным, но и не изгоем. Артем должен быть как все, случайное лицо из толпы, скучный до безобразия, по его анкете взгляд должен скользить, не встречая сопротивления и переходя дальше к следующей.

Выйдя из автобуса, Макс почти уперся в остановку.

– Непродуманно сделано, – проговорил он, едва пошевелив губами, слегка приоткрыв рот.

От остановки до подъезда девятиэтажного дома было рукой подать, и Максим заранее стал обдумывать вечерние бытовые дела, от которых не уйти даже спецагенту. Макс зашел в подъезд и стал подниматься по лестнице, Артем жил на четвертом этаже. Молодой человек старался не пользоваться лифтом, организм целый день находился в сидячем положении и сейчас требовал от хозяина больше движений. Малоподвижность бодро шагала за ним из наружки, где большую часть времени агент сидел неподвижно. Поход по лестнице – та малая компенсация телу за тазовое затекание в стандартном офисном кресле. Появилась небольшая одышка на прохождении рубежа третьего этажа.

– Надо вставать пораньше и до метро тоже идти пешком, – решил Максим, но тут же передумал, увидев в окно суровое предзимье, – ну хотя бы когда погода будет поприятнее.

Ход его мысли прервал монолог громкого басовитого голоса…

– Ну я этому и говорю: ты че, демон окуляра?! Фокус не навел?!

– …

– Он чет там возбухать начал, и я его наказал, в бороду ему дал разок, этот м…к и потух.

Максим узнал голос, он раньше уже видел говоруна – это был сосед по лестничной клетке, здоровенный бугай, имени которого он не знал и знать не желал, хотя, наверное, стоило бы. Бугай с первого взгляда стал отрицательным персонажем в истории Артема, всем своим поведением сосед демонстрировал недоброжелательность и пренебрежение к окружающим его людям. Бугай регулярно конфликтовал с соседями, казалось, он наслаждался своей хамской манерой поведения, которая демонстрировала его жизненный девиз – мне на вас плевать, вы мне все равно ничего не сделаете. В полицию на него жаловались неоднократно, но эффекта от этого, конечно же, не было, а лично разобраться с ним никто не решался. Его внушительные габариты и перманентная агрессия индекс таких желаний ставили на нулевую отметку. До Максима иногда доносилось содержание разговоров бугая, когда тот курил на лестничной клетке. Разговоры эти с собеседниками очно либо по телефону напоминали беседу людей, промышлявших криминалом. Обсуждались какие-то личности, мотавшие срок, сбыт предположительно краденного и в особенности новые способы электронного мошенничества. Самыми безобидными были разговоры о грядущих и прошлых попойках, они меньше всего вызывали раздражающую дрожь.