***

Записанный голос повторяет на плохом английском название станции, Максиму пора сойти, и он начинает двигаться прочь из вагона в толпе сиюминутных попутчиков. Покинув железный короб, пройдя мимо колонн, он словно вошел в зал дворца. Молодой человек в несчетный раз изумился размаху творческого замысла, воплощенного в отделке столичного подземелья. Люди прошлого словно знали, что будет нынче, знали, что рабочий класс превратится в офисный планктон, который подавляющую часть отведенного ему времени в первой половине видит дом, метро, офис, во второй половине – то же самое, но уже в обратном направлении. Метрополитен для этих везунчиков – неизбежная часть каждодневного распорядка. Наверное возможность людей хоть немного побыть в обстановке музейной эстетики помогает сделать их чуточку счастливее, а может, даже культурнее. Архитекторы словно интуитивно понимали это, ведь никто не мог им поведать реалии будущего, тогда еще верили в наступление коммунизма, а коммунизм – это безальтернативно прекрасное далёко. Настоящее же дарует людям свободу быть там, где они быть не хотят, с теми, кого не хотят даже знать, превращая жизнь в вязкость неотличимых друг от друга дней. В рутине, календарный отрезок будней, пролетающих мимо, запоминается как отражение одного дня, а небольшая услада в виде скоротечных перерывов лишь отсчитывает срок приближения конца. И тогда необъяснимая дальновидность соучастников процесса создания режимного наследия на некоторое время погружает Максима в мимолетную гордыню при виде недоумевающе-восхищенных туристов. Огромная, бронзового цвета лепнина, завершающаяся изумительными узорами, приятные глазу цвета покрытия стен, внушающие гордость и трепет картины на недоступных потолках, облеченные в одеяния разных цветов мрамора колонны. Все эти места, все эти памятники и воплощенные замыслы – произведения искусства, подобие которым Максиму довелось видеть лишь на картинках. Молодой контрразведчик, как и туристы, недоумевал, почему столько рукотворного великолепия под землей и не так много его репликантов на поверхности.

Максим изо дня в день лицезрел дворцовое убранство центральных станций метро и каждый раз эти монументальные памятники мнимого превосходства радовали и вдохновляли его, ненадолго погружая в прекрасное. Но выбравшись на поверхность, ноги вновь принялись месить снежную жижу неприятного, коричнево-серого цвета. Контрразведчик в раздумьях отмечал, что памятники архитектуры призваны сделать жизнь чуточку приятнее именно в атмосфере продолжительной зимней тоски. Максиму казалось, что цель, наверно, достигнута, украдкой он глядел по сторонам, в лицах толпы не было претензий на солнце.

До начала рабочего дня оставалось одиннадцать минут. Артем опаздывал из-за незапланированной покупки сигарет, и оставался единственный вариант – срезать путь через закрытый железным забором двор жилого дома. Двигаться традиционным маршрутом быстрее человеческого потока по оживленной улице, переполненной средствами видеонаблюдения, – нельзя, он может привлечь лишнее внимание. В паре сотен метров от метро Максим повернул направо, а не пошел прямо как обычно, расчет был на то, что утром движение людей более интенсивное и кто-нибудь обязательно будет выходить из обнесенного забором пространства. Был риск: если не повезет, то ожидание легко может оказаться дольше движения по привычному маршруту, но Максим не хотел, чтобы Артем опоздал. Такие сомнительные с точки зрения потребности маневры Максим оправдывал развитием мышления и навыков. Ориентирование в городе и умение находить выход из разнообразных ситуаций, не привлекая внимания, могут однажды, а может, и не единожды выручить. В конце концов, это хоть какое-то разнообразие.

– Позвольте, я вам помогу, – вежливо, еле сдерживая одышку, сказал Максим пожилой женщине, находившейся уже в створе железной калитки.

Он опасался, что металлический прямоугольник не дождется его и захлопнется. Расчет сработал, покидавшая двор старушка на мгновение замешкалась, открывая калитку, и посмотрела в сторону молодого человека. Максим был в капюшоне и с черным шарфом, натянутым до носу, распознать лицо было нельзя. Агент, отвернувшись и смотря в сторону, как бы задумавшись, придержал железную калитку, любезно позволив старушке выйти.

– Благодарю, – робко ответила старушка, на мгновенье удивившись внезапному появлению молодого человека. Её короткий взгляд Максим оставил без внимания, и светло-зеленых глаз она так и не увидала.

Агент не мешкая форсировал пространство двора, усеянное нескладно припаркованными автомобилями, к подъезду, где находился нотариус, позвонил в домофон, и дверь тут же открылась. В нотариальной конторе, рассчитывая, что звонящий – обязательно их клиент, открывали дверь всем без разбору. Пройдя подъезд насквозь Максим быстро выбрался на оживленную улицу, наверстав потерянные пять минут. Сигнал светофора, остановивший плотный автомобильный поток, позволил пройтись по полосам краски на асфальте на противоположную сторону. На той стороне, по тропинке он быстрым шагом направился к скверу. Преодолев последний рубеж, вышел напрямую к проходной громадного симпозиума стекла и бетона, классифицируемого как бизнес-центра класса А.

Все действия были заранее спланированы во время очередного обхода, кажущегося со стороны безобидным фланированием. Осмотр близлежащих к объекту территорий для Макса был обязателен, так же как и изучение путей подхода и отхода. Двумя неделями ранее, в вечернее время агент опробовал путь нынешнего утра. Прогуливаясь по дворам, Максим приметил вывеску и решил протестировать. Подождав около калитки, он воспользовался медлительностью доводчика и прошел во двор того самого жилого дома. Позвонил в дверь подъезда, над которой висела вывеска с надписью «Нотариус», так же, как и в это утро, ему без промедления отворили.

***

Агент российской контрразведки работал под прикрытием в офисе московского представительства крупной французской корпорации – разработчика и производителя уникального промышленного оборудования и программного обеспечения для геологоразведки и добычи полезных ископаемых. В этой компании его знали под именем Артем. Жизнь Артема, его учеба, опыт работы, все его прошлое – лишь легенда, которую Максим выдумал сам, человека по имени Артем никогда не существовало. Легенду, как и подобает, он создал поверх себя, но другим этот человек был только на бумаге, в специально подготовленном резюме. Легенда не была снабжена выдуманными привычками в виде пристрастий к чаю без сахара или особенностями характера, такими как потребность в пустой болтовне. Максим считал, что так будет лучше, ведь при его неопытности, если слишком нагрузить легенду, впоследствии можно запутаться, что-то упустить и проколоться. Выдуманного персонажа он словно надевал поверх себя, как одежду, не меняя внешности и мировоззрений. А для надежности Максим просто был немного более скрытным, чем принято в обществе, и рассказывал о себе неохотно и всегда поверхностно. На руку играло то, что в современном мире бурлящей столичной жизни другого не требуется, людям уже давно друг на друга плевать. Из-за этих последствий современности Максим не боялся выставить Артема странным или подозрительным тихоней. В таком большом городе, как Москва, немало странных людей, а поведение некоторых вообще граничит с безумством или даже помешательством.

Утренняя пачка сигарет, которую контрразведчик забыл купить заранее, – издержка профессии, вынужденное отступление от собственных правил, которое ему ужасно не нравилось. Многие коллеги Артема были люди курящие, а как известно, в курилке обсуждается все происходящее, коллеги, клиенты и… погода. Ну и конечно же, кроме этого, на повестке курильщиков было самое главное, то, что нужно контрразведке, – тема начальства. Максиму пришлось внести коррективы в легенду и сделать Артема заядлым курильщиком, чтобы получать в этом клубе информацию. Качество этой информации оставляло желать лучшего и по большей части она состояла из сплетен, порой даже грязных и отвратительных мировоззрению молодого человека. Но выбора не было, приходилось все это не только слушать, но и анализировать, вычленять полезное и составлять отчеты. Максим пытался запоминать только факты, без их эмоционального окраса, чтобы при необходимости была возможность сопоставить информацию без интимных подробностей и выдумок. Обстоятельства личной жизни коллег, само собой, не присутствующих при обсуждении, преображаются наподобие детской игры «сломанный телефончик», и Максим старался цеплять из этого мутного озера лишь сухие факты. Поначалу он даже испытывал стыд и с трудом изображал заинтересованность, слушая сплетни, но со временем втянулся и дискомфорт прошел, хотя удовольствия от этого он все равно не получал. В довесок причин нелюбимости этой служебной обязанности была и сама курилка с большими не открывающимися окнами. Курилка, окрашенная в желтые стены, имела приличную, как и подобает такому месту, вентиляцию, но в солнечные дни в ней все равно было душно. Несмотря на трудности, для контрразведчика это был нескончаемый поток информации, и благодаря природному дару немногословности и тонкости замечаний агент был прекрасным слушателем, с которым охотно делились тайнами.