Не знаю, засмеялся я или заплакал, но, когда я рассекал хребет Эски, слезы затуманили мне зрение. Скользкими, трясущимися руками я возился дольше обычного, но вскоре он получил возможность встретиться с Моной, и на его губах уже играла улыбка.
Глава 3
Кассандра
Он испустил последнее дыхание меж влажных губ. Звук был умиротворенный, даже изящный, ничего общего с тем ужасом, который я натворила. Выкатившиеся из орбит глаза. Кровь. Слюна. Сперма. На складках жира блестел пот. Член был еще напряжен, но это вполне в порядке вещей.
«Может, не стоит на это смотреть, Кассандра?»
Ага, Она снова здесь. Я отвернулась – не ради нее, а потому что мертвая плоть, как обычно, затянула свой призыв, это выводит из себя куда сильнее, чем кровь или кишки.
У меня не было времени как следует подготовить маршрут для отхода, но теперь я наконец-то осмотрела комнату. Без учета трупа это было роскошное пространство с бархатом, шелками и бахромой, вездесущей бахромой, но ни позолота, ни изящная мебель не могли скрыть вонь.
«Если бы ты с ними не трахалась, в комнате и не воняло бы».
– Заткнись.
Я вытерла нож о расшитую… штуковину, переброшенную через спинку кресла.
«Наверное, стоит целое состояние. Похоже на кисианскую работу».
– Заткнись.
Конечно, Она не заткнулась. Как обычно.
Влажное облачко городского смрада из распахнутого окна боролось с мерзкой вонью затхлых духо́в, вина и совокупления. На улице раздавался гомон голосов. В полнолуние на ночных базарах всегда многолюдно, народ толкается, пытаясь протиснуться к лоткам с лучшей снедью. В животе у меня заурчало.
«Что, так и будем тут прохлаждаться? Может, тебе и все равно, но мне не хочется, чтобы меня схватили».
Я хмыкнула, застегнула ремень и сунула кинжал обратно в ножны.
– Вряд ли сюда ворвутся слуги, он же занят, – тихо сказала я, подходя к его туалетному столику – очередному позолоченному предмету мебели с огромным зеркалом, в котором отражалась половина проклятой комнаты. Ящик открылся так плавно, словно сделан из фетра, и я увидела аккуратно разложенные драгоценности. Карман моего плаща не вместил бы много, не привлекая внимания, и потому я взяла только самые мелкие и легкие предметы. Несколько колец с большими камнями, несколько богато декорированных булавок и медальон с купеческим гербом. Никогда не угадаешь, что может пригодиться.
Одеваясь, я хихикала и болтала с трупом – на случай, если кто-нибудь из слуг подслушивает, а потом завернулась в плащ и пошла к двери. Сумрачный коридор был пуст – по крайней мере, людей в нем не наблюдалось, хотя наверняка кто-нибудь подсматривал. Слуги вездесущи и все видят, и никому из них не платят достаточно хорошо, чтобы они хранили секреты хозяина.
Первого слугу я встретила на лестнице. Юноша подчеркнуто отвернулся и пробормотал молитву.
– Шлюхи не заразны, – сказала я, проходя мимо, но тот лишь отвернулся еще сильнее и поежился.
Из-за насаждаемой моды к архаичным ценностям я уже могла и не утруждаться прятать лицо под большим капюшоном.
Молодой человек быстро прошмыгнул мимо.
«Наверняка идет в комнату хозяина, – сказала Она. – Беги!»
Пока он не закричит, времени на то, чтобы сбежать, будет еще достаточно. Я спустилась по лестнице все той же по-королевски неспешной походкой. У входа прыснул врассыпную кружок горничных, одна девушка даже спряталась за позолоченной колонной. Как жалко это выглядит. Старый развратник наверняка поимел каждую из них, а они по-прежнему считают нечистой меня. Да им повезло, что я вычеркнула его из числа живых.
«Точно, их жизнь наверняка улучшится, когда они лишатся хозяина и жалованья».
Два лакея открыли парадную дверь особняка, и через расширяющуюся щель прокрался лунный свет и уличный шум – крики лоточников с большого ночного базара, ритмичный перестук копыт по мостовой и вездесущий перезвон смеха. Город Женава не спал во все времена года, а его ритм не замедлялся даже в разгар лета. Хотя было уже за полночь, по улицам перемещались кареты и портшезы, а мальчишка-фонарщик на тротуаре освещал путь разодетым гулякам. Я спустилась по лестнице в городскую суету, так рассчитав шаги, чтобы влиться в толпу и раствориться в ней.
Но, естественно, жизнь нарушила элегантный план отхода. У подножия лестницы остановился портшез, перегородив мне путь, и оттуда вылез мужчина в серой рясе с поясом и высокой маске первосвященника, закрывающей лицо. С ним вместе были два охранника в сером, они покосились на меня, но не потянулись за оружием. Первосвященник тоже оглядел меня сквозь узкие щели маски. Я резко вдохнула и задержала дыхание. Сердце заколотилось, словно я опять в богадельне, под злобным взглядом отца Олдема, но, поравнявшись со мной на лестнице, первосвященник лишь кивнул и пошел дальше.
Я поспешила вниз, к портшезу, быстро преодолев последние ступени, и сунула монетку в руку переднему носильщику.
– В Тимпани. И побыстрее.
– Как изволите.
За мной со щелчком захлопнулась дверца, и портшез дернулся вперед так, что меня отбросило на подушки сиденья.
«Ты что, украла портшез у первосвященника?»
– Конечно нет, у них же нет ничего своего. Они перемещаются на нанятых экипажах, притворяясь бедняками. – Внутри и впрямь пахло священником – затхлостью вперемешку со свежестиранным бельем и цветочным маслом. От отца Олдема пахло так же. – Он понял, кто я, – сказала я, посмотрев через окно на опустевшую лестницу. – Он же кивнул с благодарностью, верно?
«Ты правда задаешь мне вопрос?»
– Нет, это просто мысли вслух.
За работу мне заплатили приличную сумму, но мне совершенно не хотелось помогать священникам.
Носильщики прибавили хода, петляя по запруженной народом улице, и меня кидало из стороны в сторону в моей клетушке, пришлось схватиться за свисающую с крыши кожаную петлю. Я заскрежетала зубами. Первосвященник явно знал, кто я такая, или распознал мои намерения, но все же не остановил меня. Знал ли он, что наткнется на тело лорда Эритиуса? Опадет ли его член до прибытия священника?
«Ты просто отвратительна».
В голенище моего сапога лежала маленькая фляжка, и хотя я знала, что в ней пусто, но все равно вытащила, откинула крышку и опрокинула. На язык попала лишь одна капля, внушив надежду на спасение, но этого оказалось недостаточно, чтобы заткнуть Ее.
«Эта дрянь нас убьет, Кассандра. Прекрати это пить».
Нас. Если бы во фляжке была жидкость, я бы осушила ее одним глотком. А вместо этого сунула обратно в голенище и уставилась на проплывающий мимо город, лихорадочно теребя завязки на капюшоне. За окном мелькали вспышки света из дверных проемов, а мерцающий шелк плащей отражал блики фонарей и факелов. Чем дальше от особняка лорда Эритиуса, тем улицы становились темнее и уже, но даже в пустынных переулках я ничего не могла с собой поделать и оглядывалась – не следуют ли за нами Священные стражи. Я никак не могла выкинуть из головы тот легкий кивок благодарности.
Наконец портшез остановился на просторной площади рядом с базаром Тимпани. Обычно она пуста, не считая нескольких слоняющихся пьяниц и скучающих шлюх, а сегодня была набита битком, и не просто бедняками из близлежащих кварталов, но и горожанами разного достатка, подлинное смешение классов, весьма необычное для такого большого скопления народа.
Не дожидаясь, пока носильщики откроют дверцу, я проделала себе путь плечом, а высокие каблуки сапог скрипнули по камням. В аристократических районах Женавы лорды платят мальчишкам за уборку лошадиного навоза, а здесь все деньги уходят на еду, кров и Пойло.
Прежде чем передний носильщик успел снова взяться за жердь, я сунула ему в ладонь еще одну монету.
– За молчание.
Его грудь вздымалась от натуги, а лицо заливал пот, но он кивнул.
– Конечно.
Вот и все, потому что в Женаве все продается и покупается.
«В особенности ты».
