Я выпустила из рук его голову и бросилась прочь. Лес вокруг меня кружился. Задыхаясь, чувствуя подступающую тошноту, я упала, но тащилась вперед, цепляясь за поросль папоротника. Сумрак позади взорвался криками ужаса, и я рискнула обернуться. Джонус встал, из его спины торчала стрела. Но он умер. Я же слышала его песню.

– Это невозможно, – произнес доминус Лео Виллиус, он пытался спрятаться чуть дальше вверх по холму.

Место было выбрано удачно, за краем большой скалы, но когда за нами придут кисианцы, там ему не спастись. Я должна его вытащить, оставив им труп, но никак не могла отвести взгляд от Джонуса.

– Как вы смеете пытаться меня убить! – прокричал широко раскинувший руки мертвец, возвышая голос к шатру из сплетенных веток. – Я доминус Лео Виллиус из Чилтея, почтенный служитель Единственного истинного Бога.

Позади меня сдавленно ахнул настоящий Лео Виллиус. Тело Джонуса двинулось вниз с холма, к приближающимся кисианцам.

– Бог вдохнул в меня жизнь, и ее не сможет отнять ни одна рука, лишь его, – продолжал кричать он, и еще две стрелы пробили грудь мертвеца.

От удара с близкого расстояния он на миг потерял равновесие, но тут же выпрямился.

– Что это такое? – выдохнул Лео Виллиус.

– Я не знаю, – сказала я, – но он отвлек их внимание. Мы должны идти.

Пригнувшись, я побежала по склону, доминус Виллиус за мной, мы карабкались вверх, к хребту. Задыхаясь, мы добрались до поросшей мхом голой скалы, и никто нас не преследовал. А внизу, не сгибаясь, Джонус так и стоял перед человеком с яростным взглядом, и все мертвое тело было утыкано стрелами, как подушка для иголок.

Она не сказала ни слова – ни когда доминус Виллиус скрючился, укрываясь в подлеске рядом со мной, ни когда кисианцы схватили Джонуса и потащили – он по-прежнему сопротивлялся, повторяя, что он Божье дитя.

– Я никак не смогла бы его спасти, – произнесла я, обращаясь скорее к Ней, чем к молодому мужчине рядом со мной.

– Не смогла бы, – согласился Лео Виллиус. – Но спасибо за то, что спасла меня.

От Нее по-прежнему ничего. Тишина.

Я лишь хмыкнула в ответ Божьему чаду. Они взяли Джонуса, но не все кисианцы вернулись к своим лошадям. Часть из них подбирала останки на поле битвы, а другие собрались перед синеглазым воином и кланялись, слушая приказания. Он указывал вверх на склон, в нашу сторону.

К нам двинулись четверо кисианцев.

– Нет, пока ты еще не спасен, – сказала я. – Я так думаю, им мало одного мертвого тела. Если хочешь выжить, надо двигаться дальше. Идем.

В ушах отдавался топот наших шагов, колотилось о ребра сердце, но в моей голове стояла жуткая тишина.

«Эй, – сказала я. – Эй, ты здесь?»

Мико

Моя стрела вонзилась во внешний круг, как я и планировала. Теперь вся мишень была ровно утыкана стрелами, напоминая ежа. Я размещала стрелы в идеальном порядке и приказала мальчишке из кузницы вытащить все, которые легли не туда, куда я хотела. Я достала еще одну стрелу из бочонка, натянула тетиву и отпустила. Стрела вошла в правую сторону мишени, но не точно в то место, куда я метила.

– Убрать! – крикнула я, и мальчишка помчался к мишени, просунул руки сквозь лес древков и перьев и выдернул стрелу.

А перед обедом ему приходилось вытаскивать стрелу почти каждый раз.

Мальчишка из кузницы еще не успел закончить, а я уже вытащила новую стрелу и приложила ее к тетиве. Капитан Хан предупреждающе хмыкнул. Я притворилась, будто не слышала, и через секунду после того, как мальчик отпрянул, новая стрела вошла в мишень с такой силой, что та качнулась на треноге.

– Убрать!

– Вы становитесь слишком небрежны, ваше высочество, – по-стариковски проворчал капитан. – Пора остановиться.

– Я сама решу, когда пора остановиться, капитан, – ответила я, вынимая другую стрелу, пока мальчишка выдергивал последнюю.

Его явно разморило на солнце. Оно только что начало садиться.

Один день. Прошел ровно один день после отъезда Танаки, и до сих пор ни словечка, ни единого намека, только бесконечный поток вопросов. Вчера вечером меня вызвала к себе матушка. А потом канцлер. Затем снова матушка. Если бы императорский совет, правящий империей, заседал в замке Кой, а не в Мейляне, меня, несомненно, вызвали бы министры Левой и Правой руки и все советники его величества. Лишь отсутствие императора Кина спасло меня от неминуемой встречи с ним.

Я вытащила из бочонка новую стрелу. Осталось только четыре, и, хотя капитану Хану следовало бы принести новые, он не стал этого делать. Лишь терпеливо стоял в угасающем свете, сложив руки за спиной. Ветра не было, и его плащ обвис, скрыв меч на поясе и кинжал у другого бедра, которые носили все императорские гвардейцы.

Стрела с гулким стуком вошла точно в нужное место, и я громко выдохнула. Еще одна причина для капитана меня отчитать. Не глядя в его сторону, я взяла еще одну стрелу.

– Принесите новые стрелы, капитан.

Он вздохнул.

– Хорошо, ваше высочество. И факелы зажечь?

– Было бы неплохо, – согласилась я. – Если вы не хотите, чтобы стрела попала вам в руку.

– Спасибо за заботу о моей руке, ваше высочество.

Он прокричал, чтобы принесли стрелы, а я выпустила новую вслед остальным. Она вошла в завитки каната, точно куда я целилась, но я не показала свою радость, а схватила предпоследнюю и приложила к тетиве.

– Достаточно.

Я не повернулась на новый голос, а выстрелила и сказала:

– Я почти закончила, генерал, сами видите.

Я заметила его боковым зрением – тени среди других удлинившихся теней. Он схватил меня за руку и разжал мою ладонь, чтобы осмотреть пальцы. Они давным-давно огрубели от мозолей, но когда генерал Рёдзи провел по ним собственными шершавыми пальцами, я невольно охнула.

– Если будете продолжать в том же духе, останетесь без пальцев, ваше высочество. Больше никаких новых стрел.

Я выдернула руку.

– Тогда я воспользуюсь старыми.

– Она весь день этим занимается, генерал, – пожаловался капитан. – Мы пытались ее переубедить, но…

– Проще убедить упрямого осла. Благодарю, капитан, вы можете идти.

Я взяла из бочонка последнюю стрелу.

– Могу выпустить ее в вас, генерал.

– Да, можете.

– Где вы были целый день?

Генерал Рёдзи поднял брови.

– Выполнял свой долг, ваше высочество. Я присматриваю за вашими тренировками, но это не главная моя задача.

– Конечно, ваша задача – охранять его величество. Но вы не поехали вместе с ним в Насаке. Почему?

– Слишком много враждебных вопросов за раз. У вас тоже неприятности, ваше высочество?

Мои щеки покраснели, и я отвернулась, воспользовавшись моментом слабости, чтобы посмотреть, не подглядывают ли за нами. Четыре гвардейца и горничная, а кузнец притих, пока его подмастерье закрывал кузницу на ночь.

– Неприятности? – повторила я. – Не знаю. А что, должны быть?

– А еще мой долг – охранять членов семьи его величества. Именно таков был его приказ.

– Потому что его величество вам не доверяет. – Последняя стрела так и торчала у меня в пальцах, приложенная к луку, который я уже опустила. – Потому что вы – марионетка моей матери.

Генерал нахмурился, на его лицо легла тень.

– Это серьезное обвинение, ваше высочество.

– Потому что правда – это серьезно.

– И когда она выходит наружу, это влечет за собой серьезные последствия.

На некоторое время повисла тишина, мы просто смотрели друг на друга поверх пустого бочонка для стрел. Генерал Рёдзи не выдержал первым:

– Если его величество мне не доверяет, то почему, по-вашему, я до сих пор во главе императорской гвардии?

– На его месте я бы вас оставила. И велела бы человеку, которому я доверяю больше, за вами присматривать. А еще кто-то будет присматривать за этим человеком.

– Пока каждый гвардеец императора, вплоть до мальчишек на побегушках, не будет напрямую докладывать императору?