«Зачем сыну иеромонаха ехать в Кисию с ожерельем, на котором выгравировано имя Мико Виллиус, если не для того, чтобы скрепить договор женитьбой на ней?»

Я подавила еще один вздох и сощурила глаза в театральном приступе боли.

«Но для чего заключать союз втайне, если этот брак должен быть делом неимоверной государственной важности? Зачем прятаться под фальшивым именем? Только потому, что кто-то тебя поджидает».

Такой вариант уже приходил мне в голову, но ожидать наемного убийцу – не равно ожидать меня.

«Те, кто тебя нанял, хотят удостовериться, что мира не будет, – настаивала Она. – Они хотят войны. Убить его, когда пересечете границу? Не нужно много ума, чтобы это понять».

Поэтому я уже обо всем догадалась. Но он все равно умрет. Война пойдет на пользу моему делу.

«Но это же Лео Виллиус. Ты сама говорила, что он единственный порядочный человек во всем…»

Сквозь вялую жару прокатился отдаленный раскат грома, и Джонус впервые вылез из своего угла, чтобы посмотреть в окно. На горизонте росло облако клубящейся пыли.

– Что это? – голос Ливии дрогнул.

– Лошади, – ответил Джонус. – Много лошадей.

– На нас напали? Надо бежать?

Джонус посмотрел на нее, избегая моего взгляда.

– Не напали. Левантийцы. Я слышал, у них где-то здесь лагерь.

Я выглянула в окно и еще раз проверила ножи, просто на всякий случай. Лорд Иллус стоял в тени передней кареты, скрестив руки на груди. Приблизившись, облако пыли замедлилось, до нас доносился только стук копыт. То, что издали выглядело нашествием муравьев, превратилось в одетых в кожу всадников с бронзовыми лицами и так коротко стриженными волосами, что их головы напоминали потный бархат лошадиных шкур. У каждого имелась пара сабель, зазубренный нож и абсолютно непроницаемое выражение лица.

Из пыльного облака выехал вперед человек, высокий и грациозный, как и его лошадь – сплошь упругие мускулы и стремительность. Не отпуская поводья, он поднял кулаки, будто салютуя лорду Иллусу.

– Гидеон э’Торин, – сказал он и, с легкостью развернув лошадь, указал на своих спутников, всего человек двадцать-тридцать. – Первые Клинки Торин будут защитить.

Когда он повернулся, на затылке стал ясно виден коричневый символ. Я слышала рассказы, что они держат в подчинении мальчишек и клеймят их, как лошадей, а девочек клеймят, выдавая замуж, чтобы те не сбежали, а еще слышала, что этих людей изгнали за дела слишком варварские даже для варваров. Но хотя их кожа выглядела грубой, как шрам, краска была яркой.

– Вы опоздали, – сказал лорд Иллус. – Вы заставили нас ждать.

– Теперь готовы.

Лорд Иллус что-то проворчал, и пусть я не слышала слов, это точно была какая-то грубость.

– Его светлость желает ехать дальше, – сказал он, возвращаясь в карету. – И быстро. Так что поехали.

– Поехали, да. Быстро, да. – Человек, назвавшийся Гидеоном э’Торином, являл собой образец спокойной выдержки, а каждое его слово было горделивой попыткой покорить чужой язык. Еще раз отсалютовав лорду Иллусу, он обратился к своим людям на беглой и неожиданно элегантной тарабарщине.

– Какие огромные кони, – выдохнула Ливия. – Как они вообще на них забираются?

– Они и сами не маленькие.

Карета снова пришла в движение, левантийцы выстроились вокруг нас почетным караулом, и мы продолжили путь к границе. Как будто ситуация могла усложниться еще сильнее.

Когда мы остановились у ворот Тяна, уже опустилась ночь. В этом кисианском приграничном городе было больше проезжих торговцев, чем горожан, и, если судить по числу стражников, еще больше солдат.

Лорд Иллус вышел из кареты и вступил в оживленную беседу с двумя пограничными стражами при свете огней надвратной башни. Были отданы и возвращены обратно какие-то бумаги, после чего беседа продолжилась. Стражники указали на левантийцев, затем на нашу карету, и мое сердце бешено застучало. Я очень давно не ездила в Кисию по делам и не задумывалась о документах.

Рядом с лордом Иллусом появился дворецкий и о чем-то быстро заговорил. Наконец, стражники кивнули. Были переданы еще бумаги, поставлены печати. Дворецкий улыбнулся, но стражи остались серьезными, фонари над их головами отбрасывали длинные тени.

Лорд Иллус поклонился на кисианский манер и забрался обратно в первую карету. Дворецкий остался на месте, пока появившаяся из тени группа стражей занималась проверкой. Открывались сундуки. Осматривались колеса. Даже левантийцам пришлось сидеть смирно, пока ощупывали их седельные сумки. Потом кисианец остановился у нашей кареты и открыл дверцу. Внутрь пролился свет фонаря.

– Баулы, – свирепо пролаял он, будто отдавал приказы арестантам.

Большая часть нашего багажа находилась на крыше, но у Ливии при себе была маленькая сумка, и она протянула ее дрожащими руками. Стражник выхватил ее, открыл и вывалил содержимое – какие-то сушеные фрукты, пудру, пачку писем и небольшой швейный набор – прямо на пыльный пол кареты. Потянувшись за письмами, он бросил сумку поверх этой кучи.

– Ой, нет, это просто…

Ливия съежилась под хмурым взглядом стража.

Он отдал письма кому-то невидимому за своей спиной и ткнул пальцем в меня.

– Ты. Вытяни руки.

Я повиновалась и растопырила пальцы, показывая, что на мне нет никакого клейма. Джонус сделал то же самое, и, окинув карету недобрым взглядом, страж захлопнул дверь. Ливия испустила дрожащий вздох в темноте.

По всей видимости, в письмах не содержался план свержения императора, поскольку через несколько минут карета пришла в движение, оставив мрачные взоры стражей позади. Несмотря на то что многие приграничные жители были смешанного, кисианско-чилтейского происхождения, императорская армия не могла небрежно относиться к набору рекрутов. Каждый солдат представлял империю, и, чтобы носить императорского дракона, в его жилах должна течь чистейшая кисианская кровь. Хотя, когда я впервые пересекала границу, с такой же гордостью носили щуку Отако.

В город кареты въехали без происшествий. Джонус дремал в углу, словно ничего не изменилось, но за окном все выглядело не так. Другие звуки, даже другие цвета. Гирлянды бумажных фонариков, протянутые над дорогой, выступающие над узкими улочками резные карнизы крыш, и повсюду флаги Ц’ая, будто предупреждение.

– Как красиво, – восторженно прошептала Ливия. – Эти резные завитушки на ставнях… Почему у нас в Женаве нет ничего подобного?

– Потому что так делают кисианцы.

– Что?

По движению я поняла, что она повернулась и смотрит на меня, но я лишь пожала плечами, не отворачиваясь от окна. Снаружи простые кисианцы заканчивали в угасающем свете дня свои дела, из чайных и домов гейш уже доносилась музыка. У каждой встречной гостиницы я ожидала, что карета остановится, но, хотя мы и замедляли ход из-за толпы на улицах, тем не менее продолжали ехать. Шелковые одеяния сменились шерстяными, камень – глиной и соломой. Затем осталась лишь тьма, мы оставили Тян позади.

– Думаю, мы не станем останавливаться, – сказала Ливия, устраиваясь на сиденье. – Может, он переночует у какого-нибудь лорда за городом.

Я оставила свой пессимизм при себе.

Мы неслись в столицу по Ивовой дороге, слабый лунный свет падал на бритые головы всадников, их кожаную одежду и парные изогнутые клинки на бедрах. Несомненно, Лео Виллиус вез бумаги, подписанные самим императором, но все же меня поразила та легкость, с которой границу пересекли вооруженные до зубов варвары. Вероятно, все было устроено заранее. Доминус Виллиус полагал, что безопаснее иметь дело с теми, кого можно купить, чем погибнуть от рук своих же людей.

К несчастью для доминуса Лео Виллиуса, никто ни разу не взглянул на горничную.

Остаток ночи я продремала, но проснулась совершенно не отдохнувшей. Ни одна лошадь не пала между оглоблями, значит, мы, надо полагать, останавливались и поменяли лошадей.

Облизнув пересохшие губы, я спросила:

– Где мы?