Драться!?

Да, он не был слабаком и часто доказывал это интернатовским задирам. Но одно дело – пацаны, пусть и старше на пару лет. И совсем другое – пилигримы, которые не только были старше, но и умели убивать и делали это так часто, как он ходил по нужде.

– Засранец, ты куда это собрался?! – видя, как Илья отступает в заросли, зло заорал Рауф. – Не глупи, малой, лишняя дырка в твоей белой жопе тебе ни к чему! – он выдернул из чехла за спиной обрез двустволки. – Тем паче, что твоя, родная, и так скоро будет саднить!

Отморозки заржали – противно, издевательски, похрюкивая и кашляя. Илья почувствовал, как ровный ежик волос на его затылке пришёл в движение. Выбора нет. Ему придётся драться.

Годы, проведённые на свинарнике, не прошли даром. Техника владения холодным оружием была отточена на мерзких, вонючих животных. Пилигримы, в принципе, не слишком отличались от них, разве что могли ответить на атаку оружием, что делало их куда более грозным противником.

Так, что мы имеем… Нож – один, противников – двое. Выбор цели был делом секундным. Рауф уже достал обрез и в любой момент мог стрельнуть.

Мастерский бросок!

Пилигрим не успел и глазом моргнуть. Нож вошел в грудную клетку по самую рукоять, и Рауф кулём рухнул в пыльную траву.

– Эй, да ты что творишь?! – ошалело вскрикнул Чак, подпрыгивая на месте, его рука скользнула к кобуре. – Да я тебя…

Илья уже прыгал в густые заросли, когда краем глаза увидел мелькнувшую из-за нагромождений ржавых машин тень. Прогремел выстрел. Страшный предсмертный крик разорвал ночь, и всё стихло. Илья не сомневался: умер коротышка Чак. Но кто напал на него? И почему стало так тихо?

Бежать прочь… Именно эту первую и наверняка правильную мысль он отмёл сразу. Кто бы там ни был, он обязан ему жизнью. На пилигрима напал не зверь. Мелькнувшая тень имела человеческие очертания. Но почему тогда Илья не почувствовал присутствия другого человека, его сознание? Возможно, отвлекся, решая, как поступить с бродягами. Да и нож был слишком дорог парню, не оставлять же его гнить в теле мерзкого извращенца.

Робкие всхлипывания, а затем и рыдания девушки нарушили ненадолго воцарившееся спокойствие. Илья осторожно двинулся вперёд. Представшая его глазам картина не могла не радовать. Коротышка Чак лежал на земле, раскинув в стороны руки, выпавшие из раны на животе кишки валялись рядом. Девушка сидела на том же месте, где и была, её тело сотрясали рыдания. Рауф – неподалёку, он так и не смог до конца выдернуть вонзённый в грудь нож.

А это кто?!!

Рядом с поверженным пилигримом лежал мужик: чёрный балахон с капюшоном, густая борода, большой крючковатый нос на мясистом круглом лице, широкие брови и абсолютно лысая голова. Одна ладонь спасителя сжимала рукоять необычного ножа, орошённого свежей кровью (нож ли это? Илья просто не знал, как назвать неизвестное оружие), другая была прижата к груди. Если уж Чак, по меркам обычного человека, был маленького роста, то незнакомец и вовсе не дотягивал до стандартов.

Карлик.

Кажется, таких людей называют карликами. В памяти Ильи всплыла смутная картинка из детства. Его звали Бакир (в переводе с арабского – «ранний, быстрорастущий»), и он никак не оправдал свое имя. Пацан прожил в Интернате всего семь лет, после чего его сгорбленное, со множеством физических увечий полуметровое тельце зарыли на общем кладбище.

Лежавший на земле незнакомец был немного больше Бакира. Балахон скрывал его широкоплечую, кряжистую фигуру, сложенную правильно, без уродств. Однако не рост спасителя, не его оружие поразили Илью – цвет кожи. А она была белой!

– Ядерная зима! – не веря собственным глазам, проговорил парень, помянув что-то неведомое и страшное. Так выражались взрослые и старики, когда эмоции били через край. – Ты белый!

– Он выпустил этому уроду кишки одним движением, – размазывая по грязным щекам слёзы, проговорила смуглянка. – А вот от выстрела не увернулся.

Проклятие! Неужели Чак убил его!

Илья нагнулся к незнакомцу. В ту же секунду глаза лежавшего на земле открылись. Большие глаза цвета весеннего неба, бездонные, затягивающие в омут беспамятства. Илья дернулся в попытке отстраниться и провалился во мрак.

– Сударыня, да я в который раз спрашиваю вас, что это за земли? Кому принадлежат сии неприветливые да дюже поганые? – вкрадчивый баритон прилетел вместе с вернувшимся сознанием. – О боги, угораздило же меня… – сокрушался тот же голос.

– Мы зовём это место Руинами, – чувствуя сильное головокружение, произнёс Илья, вставая с земли. – Такие, как этот, называют Крысятником, – он кивнул в сторону убитого Рауфа.

– А-а-а, прочухался? – будто знал Илью сто лет, протянул карлик. – Я, грешным делом, подумал, не напутал ли чего с ворожбой! Уж шибко больно бьёт огненная дудка этого злодея, только вот крепка кольчужка оказалась! – он похлопал себя по груди и с интересом уставился на приближающегося парня.

На горизонте с редким частоколом уцелевших древних строений забрезжил рассвет. Незнакомец сидел возле костра, подогнув под себя короткие ноги в причудливых кожаных сапожках с железными клёпками и нашивками. Девушка расположилась напротив, обхватив колени руками, растерянная и удивлённая.

Что сотворил с ним этот голубоглазый карлик? Ведь он провёл в отключке не меньше нескольких часов. Чувства возвращались к Илье, он даже уловил несколько наиболее сильных эмоций от девушки. А вот узнать о том, что творится в голове спасителя, оказалось невозможно. Иногда Илья специально «прислушивался» к окружающим, но чаще всего эмоциональный поток обрушивался самопроизвольно. В данный момент не было ничего.

– Кто ты такой и что ты со мной сделал? – как можно более непринужденно спросил Илья.

– Я, вообще-то, жизнь тебе спас, отрок, а ты даже спасибо не сказал дядюшке Годогосту, – огладив пышную бороду, проговорил карлик. – Разве я не прав?

На вид ему можно было дать как сорок, так и все пятьдесят лет. А эти большие глаза-озера… Да таких глаз просто не бывает у людей!

Отвечая на последний вопрос, Илья кивнул.

– Спасибо, – искренне произнёс он. – Тебя могли бы убить, но ты рискнул. Скажи честно, это из-за цвета кожи?

– А что с ней не так?

– Ну, ты белый, как и я. Ты помог мне, потому-то мы похожи?

– Не пойму тебя, отрок, – на лице карлика, назвавшего себя Годогостом, появилось изумление. – Мы, гмуры, никого не оставляем в беде, особенно сейчас, когда все народы Великой Руси сплотились в борьбе с Бессмертным Некромантом Кощеем!

В речи Годогоста было много непонятных слов. Да и имя такое Илья слышал впервые. Однако сам карлик располагал к себе. Его большие и добрые глаза смотрели с хитрецой и не меньшим любопытством на окружающих людей. Речь была степенной и в меру эмоциональной, несмотря на то, что чувствовал себя спаситель явно не в своей тарелке.

– Кличут-то тебя как? Из чьих будешь? – спросил Годогост, когда парень присел к костру рядом с девушкой.

– Илья.

– И всё? Просто Илья?!

– Да.

– Нехорошо, когда не знаешь собственных корней, ох, нехорошо, – укоризненно покачивая головой, произнёс карлик, протягивая парню крепкую мозолистую ладонь. – Я Годогост из славного гмуровского рода Ключников. Что смотришь и руки мне не подаёшь? Чудной ты, ей-богу!

Илья протянул гмуру руку, и тот крепко пожал её. Наверное, это обозначало приветствие при знакомстве, хотя и выглядело странно для парня. Еще никто никогда не жал ему руку.

– Ты не из этих краев? – предположил Годогост.

– Я интернатовский.

Ответ Ильи ещё больше озадачил любознательного карлика. Девушка и вовсе вздрогнула и непроизвольно отодвинулась от парня. Что знали они, жители Руин, о тех, кто жил в стенах Интерната? Наверное, они считали, что там содержатся одни уроды, чьи гены проиграли войну с заражённым радиацией и химией миром. Что ж, с этим трудно поспорить.

– О боги, я не понимаю, о чём он говорит! Куда я попал?! Что это за место?! – гмур вскочил с земли, рука его нырнула под складки серого балахона. – Сейчас, сейчас…