– Да санкции опять вводят! – отвечала Вера Павловна из кухни.

– А что мне их санкции, пенсия девять тысяч, бензин растёт! И ты, понимаешь какое дело, он растёт, то потому при падении нефти, рубль дешевеет, то потому что, нефть, наконец, расти начинает! Тьфу! Дурь! – жена ткнула его локтем в бок, и он замолчал, но взял пульт и переключил канал.

– Чтоб ты понимал?! – Вера Павловна появилась из кухни с пятью стаканами, надетыми на пальцы, – Голосовать-то за кого будешь?

– Ни за кого! – отмахнулся Сергей, – Если в курятнике поменять петуха, курятником он быть не перестанет.

Антонина принялась судорожно тыкать его локтем в бок.

– Да, что ты несёшь?! – отреагировала Вера Павловна, – Берёзкин четыре года, как мэр, и город цветёт!

– Да, Берёзкин хороший! – закивала Антонина, – При нём хоть пенсию платят!

– Да, он то тут причём? – покрутил у виска Сергей Леонидович, – А то, что цветы цветут это да, только бы ещё дороги были, чтобы дойти до них, и ларьки убрать евонные с линии обзора, чтобы видеть клумбы!

– Дурак ты! – буркнула Вера Павловна.

– Правда! – загрохотал Сергей, – Что мне там понимать? «Атаман узнает – сабли не хватает, эскадрон пополнит и забудет про меня» – он прочитал это, как стих.

Вера Павловна фыркнула и отвернулась, в этот момент снова раздался звонок.

– Ох, вот и Макар пришёл! – Антонина радостно вскочила, переглянулась с Верой и побежала к двери.

Она открыла дверь и поцеловала Макара в щёку:

– Вовремя ты, а то Вера с дедом опять лаять начинали!

– Ничего, баб Тонь, сейчас разрядим!

Макар вошёл в комнату, поздоровался со всеми, недолго пообщался и сказал шутку про то, что в одном помещении собрались фанаты «Зенита» и «Спартака», но никто, кроме деда, её не понял, а после сразу же обратился к Вере Павловне:

– Бабуля, поздравляю тебя с Днём Рождения! Счастья, здоровья, ну и, разумеется, богатого внука! – все засмеялись – такие шутки местная публика понимала.

– Ну, что, давайте за стол! Всё остывает! – Вера Павловна указала Макару на его место.

– Наконец-то! А то я уж думал не накапят! Кому что налить? – возбудился Сергей Леонидович и кутёж понёсся.

После нескольких тостов за здоровье и достаток Веры Павловны, застолье приобрело обычный среднерусский вид – обсуждение лёгкого поведения в молодые годы, уже вышедших на пенсию подруг и друзей присутствующих, старинный вопрос «От кого рождён Ванька Иванов?», а также излюбленная тема неумолимого роста цен на гречку.

После исчерпания потенциала вышеперечисленных вопросов, присутствующие перешли к теме «Ты такой великолепный Макар, что ангелы восторгаются на небесах, так почему же у тебя нет женщины?». По расчётам его самого, это была последняя тематика, в которой ему было необходимо принимать участие, после чего можно было расслабиться и подналечь на съестное, но неожиданно дело повернулось круто:

– А как там учёба, Макарик, сдал экзамен? – Вера Павловна уставилась на него довольными глазами, ожидая утвердительного ответа.

Студент почувствовал мощный удар в груди, который, впрочем, низвергался лёгким дыханием неизбежности:

– Нет, – он постарался ответить так, как будто это ничего не значило. Естественно, из этой затеи ничего не вышло.

Вера Павловна переменилась в лице, все остальные насторожились, разумеется, кроме Сергея Леонидовича, который только ухмыльнулся, закинув котлету себе в рот.

– Это что же вы себе позволяете, господин хороший?! – Вера Павловна пыталась сдержаться, но всё больше переходила на крик, – Пока мы тут жилы рвём, ты позволяешь себе так наплевательски относиться к учёбе! Тебя даже работать не заставляют! Учись-не хочу! В своё время я в школу ходила за двадцать километров…

– Ой, ба, ну всё, ну хорош…

Макар сказал это таким безразличным тоном, что Вера Павловна почувствовала мимолётное желание воткнуть ему вилку в глазное яблоко:

– «Хорош»? «Хорош»?! Это тебе «хорош»! Сколько можно?! Видел бы тебя дед! Или отец… – в голосе её послышались всхлипывания, и она прервалась. Но в ответ на это Макар лишь закатил глаза.

– Ничтожество! – добавила она твёрдо.

Макар многое слышал от родных и прекрасно понимал, что они произносят это в сердцах, но после этого слова его редуты безразличия перестали существовать:

– Да идите вы все на хрен!!! – он вскочил из-за стола и успел хлопнуть дверью ещё до того, как все осознали, что именно произошло. За столом воцарилась тишина. С вилки Галины сполз и упал на тарелку кусок холодца. Вера Павловна принялась рыдать.

– Да-а-а, вот это бурлеск! – Сергей Леонидович сказал это без смеха и даже без улыбки, но жена всё равно машинально толкнула его локтем в плечо, – Пойду покурю!

Макар вышел, точнее вылетел из подъезда, пытаясь выломать дверь вместе с пищащим домофоном, во имя мщения юриспруденции, родителям и всем-всем-всем. Он остановился на ступеньках подъезда с вопросом в голове: «Ну и что делать?».

Дверь подъезда снова открылась и из светлого портала, созданного стоваттной лампочкой появился круглый мужчина – это был Сергей Леонидович. Макар зыркнул на него, но тут же отвернулся:

– Ага! Не ушёл ещё! Я думал не успею за тобой! Сайгаком по лестнице бежал! – при этом он не выглядел запыхавшимся. За ним и раньше такое прослеживалось. Создавалось впечатление, что возраст и вес не приносил ему никаких неудобств.

Сергей Леонидович достал из кармана пачку сигарет, взял себе, и протянул внуку, тот удивлённо посмотрел на деда, он ухмыльнулся:

– Да ладно, знаю, что дымишь!

Макар взял сигарету, а Сергей Леонидович достал спички, прикурил сам и дал огня внуку. Он всегда пользовался спичками, ему нравился запах и звук вспыхивающей серы и древесины.

Сделав пару затяжек, Сергей Леонидович начал разговор, которого Макар ожидал с самого его появления:

– Ты бы помягче с Веркой, один ты у неё из мужиков остался, дед Гришка помер, отец твой тоже… Без мужика тяжело ей на старости лет…

– А как же ты?

– А что я? – он замялся, – Я ей никто! Так, дополнение к семье, а ты родной человек! Наследник!

– Да вы не понимаете…

– Всё мы понимаем! – дед перебил внука, – Но и ты пойми! Иди отдохни, как вы сейчас это делаете, а потом сдай ты этот экзамен. Ну это же мелочи! – он засмеялся и бросил окурок в урну, – Ладно, пойду я к девкам! А то одни они там! Нехорошо!

Сергей Леонидович похлопал Макара по плечу и снова скрылся в подъезде, а внук остался со своими мыслями: «Отдохни! И как же мне отдохнуть?». И после нескольких секунд раздумий Макар вспомнил про Витька.

Глава 3

Квартира Витька, где проходило фешенебельнейшее мероприятие под названием «вписон», имела весьма плачевный вид. Это была среднестатистическая двушка в хрущёвской пятиэтажке, которые хозяину приобрели сердобольные родители. До этого квартира, очевидно, принадлежала какой-то бабуле, и старушка старалась изо всех сил блюсти чистоту, но, когда хозяином стал Витёк всё пошло прахом – пол задекорировали бутылки из-под джентльменского поила «Жигулёвское», а в последнее время и разные причиндалы типа пипеток, прожжённых бутылок и прочей хрени для «виртуалочки», как говорил сам домовладелец. В общем – притон, чистой воды.

Макар сразу по приходу понял, куда попал, взять хотя бы «гостя», который уже в самом начале мероприятия сидел в обнимку с толчком и звучно блевал – «Отравился морепродуктами», – с оскалом пояснял Витёк. «Интересно, в каких закладках водятся те молюски», – думал про себя Макар, но всё же решил остаться, благо обычный жидкий кураж тоже был в избытке.

Народ потихоньку собирался. В квартире, казалось, не осталось ни одного квадратного метра без стоящего, лежащего или сидящего человека. Публика собиралась сплошь «прогрессивная», каждый был олицетворением «яркой индивидуальности», и каждый был «не таким как все». Но при взгляде на это столпотворение в общем, складывалось впечатление, что это был какой-то сводный полк фриков – все использовали чётко определённый набор слов, то есть «чилили», «рофлили» и «флексили», стреляли у друг друга лёгкие «сижки», и, конечно, использовали одинаковое обмундирование – толстовки и кофты «оверсайз», закупленные в секонд-хенде, естественно «от топовых производителей шмота», которые отличались только крупными буквами названия бренда. Даже пол человека в этой массе было сложно отличить, хотя у некоторых девиц на голове были определённого рода копна различных цветов радуги – признак яркой независимой личности.