Второе случится скорее.

Глава 4.

Путешествие подходила к концу, и я с двояким чувством ожидала нашего прибытия. С одной стороны, меня пугала жизнь в незнакомой стране, где царили жестокие нравы и суровые законы. А с другой во мне жила надежда, что в гареме я смогу затеряться среди прочих его обитательниц, и Гафур оставит, наконец, меня и мое тело в покое. Я стану одной из многих женщин, между которыми ему придется делить свое внимание.

Восток встретил меня безжалостно палящим солнцем, криками торговцев в гавани и обилием ярких красок, в которые была окрашена одежда горожан. Потом часовой переход на верблюдах по выжженной земле и я, наконец, увидела дворец Гафура. Он стоял в обилии зелени оазиса, и переливался на солнце, лучи которого отражались от гладкого белого мрамора стен. Красная крыша и резные окна, высокий каменный забор и железные кованые ворота – дворец был красивым и неприступным.

Гарем радушно распахнул для меня свои резные деревянные двери, и как только я вошла, несмело ступая по гладкой плитке, закрыл их на железные засовы, навечно запирая меня внутри. Моя золотая клетка захлопнулась.

Я сразу попала в твердые руки главного евнуха Карима и ласковые руки его помощницы Ламис. Они были очень комичной парой: он худой и высокий, с цепким взглядом и аккуратно подстриженной бородой, в которой уже пробивалась седина; она была низенькой красивой толстушкой, лицо которой озаряла улыбка. Пока меня вели в мою комнату, Карим и Ламис в два голоса рассказывали правила гарема, я внимательно слушала их, стараясь ничего не упустить. Но дойдя до маленькой спальни с небольшой кроватью под шелковым пологом, круглым низким столиком, возле которого были разбросаны яркие подушки, и деревянным сундуком, поняла, что могла и вовсе их не слушать. Правила моей пожизненной тюрьмы простые – мне ничего нельзя, кроме как во всем ублажать господина. Еще пару минут наставлений, которые я уже не слушала, и меня оставили одну.

Я подошла к небольшому окну и не увидела ничего, кроме желтого песка, что окружал дворец на мили вокруг – пустыня тянулась до самого горизонта, где встречалась с голубым небом. Я вздохнула: зачем они запирают ворота гарема на засовы, выжженная земля удержит пленниц внутри, лучше любых замков.

Я села на кровать и огляделась: комната была очень маленькой, моя гардеробная комната в родительском поместье была в три раза больше. Но сейчас я обрадовалась этой комнате, в которой я буду жить одна. Отдельная спальня дарила уединение, которого так не хватало на корабле.

Долго мое уединение не продлилось, через полчаса в мою спальню вошла Ламис с двумя рабынями, они проводили меня в общую ванную комнату с большим бассейном. Там Ламис подвергла мое тело тщательному осмотру, во время которого моя кожа стыдливо загорелась, хотя женщина была предельно деликатна. А вот рабыни, что мыли меня после, деликатностью не отличались: они яростно скребли тело какими-то деревянными дощечками, намыливали и натирали кожу едким мылом, вбивали в волосы ароматную пену – они старались так, как будто я не мылась ни разу в жизни. Когда мое тело стало скрипеть и блестеть от чистоты, меня уложили на широкую деревянную лаву и покрыли кожу скользким маслом, что излучал сладковатый аромат. По возвращению в спальню рабыни, под чутким руководством Ламис, заплели мои волосы в две красивые косы, и одели меня в шелковое платье бирюзового цвета, расшитое золотыми цветами. Я, наконец, была готова «выйти в свет».

Я с грустью подумала, что мои приготовления к первому в жизни балу, и на десятую часть не были столь значительными, хотя тогда надо мной колдовало три служанки, камеристка, парикмахер и модистка с помощницей. И все это происходило под бдительным надзором моей строгой бабки, которая каждый раз ударяла деревянной тростью об пол, если ей что-то не нравилось, или кто-то был недостаточно, по её мнению, расторопен.

Сейчас же, все было менее масштабным, но гораздо более важным. Меня не ждал огромный бальный зал с многочисленными персонами высшего света, я готовилась предстать всего лишь перед горстью молодых женщин, родословная которых едва ли была древней. Но теперь вся моя жизнь зависела от того, как примут меня эти женщины, наложницы гарема, в котором мне суждено остаться навеки.

Общий зал гарема был не очень большим, но дорого обставленным: парчовая обивка стен, резная деревянная мебель, много шелковых подушек и матрасов, небольшой фонтан у широких окон. В комнате звучала приятная музыка, что лилась из-под пальцев евнухов-музыкантов, в воздухе витали свежие ароматы тропических фруктов и дорогих масел, что заменяли на востоке душистую воду. Повсюду были расставлены большие свечи, которые в наступающих сумерках озаряли комнату мягким мерцающим светом.

Я, наконец, увидела других обитательниц гарема. Их было девять: все молодые и красивые, с разным цветом кожи и волос, разрезом глаз и телосложением. Их красивые наряды были сшиты из разноцветного щелка, а тела обильно увешаны золотыми украшениями. Молодые женщины сидели на горах подушек, ели фрукты, пили сок, смеялись и вели тихие беседы. Наложницы были медлительными и разнеженными, излучали безмятежность и спокойствие. Они были довольны жизнью, они были счастливы. Рабыни Гафура были именно там, где хотели быть.

Карим подошел к нам с Ламис и, взяв меня за руку, вывел в центр круглого зала. Мужчина кивнул музыкантам, и те перестали играть. Голоса в гареме затихли и Карим громко объявил:

- Это Джуман, новая наложница нашего господина.

На меня уставилось девять пар пристальных глаз: недоумение, удивление, раздражение, злость, зависть – эти и другие не радостные эмоции я читала на лицах новообретённых соперниц. Женщин не обрадовало моё вторжение в их размеренную жизнь, и они даже не пытались этого скрыть. Карим обвел всех суровым взглядом, под которым наложницы быстро опускали глаза, и твердо сказал:

- Джуман обрела новый дом в гареме нашего господина. Дом, в котором будет жить лад и спокойствие, пока я руковожу им, - озвучил мужчина свое предупреждение и отошел от меня.

Я сглотнула и быстро огляделась в поисках спасительного угла, где могла бы спрятаться от любопытных глаз. Но не успела ретироваться, как услышала за своей спиной:

- Здравствуй, Джуман, - я резко обернулась. Со мной говорила красивая молодая женщина, что полулежала неподалеку, а услужливый раб обмахивал её опахалом из павлиньих перьев. - Меня зовут Батул. Я старшая наложница в гареме нашего господина. Подойди.

Я решила, что лучше не ссориться ни с кем в первый день, а тем более с предводителем женской шайки, и медленно подчинилась. Батул указала мне на матрас, напротив себя, и я послушно села, одергивая платье. Женщина была очень красивой: правильные черты лица, темная бархатистая кожа, черные волосы, что были заплетены в косу и украшены живыми цветами, стройное грациозное тело, одетое в серебристое платье. Женщина внимательно меня разглядывала своими миндалевидными карими глазами, в которых я читала только легкий интерес. Неведомо почему, но фаворитка Гафура мне сразу понравилась.

- Господин привез тебя из своего путешествия?

- Да.

- Сколько тебе лет?

- Двадцать два, - ответила я и услышала легкий шепот, что пробежал по залу. Я знала, что к нашему разговору прислушиваются, а также знала, что в своем возрасте выглядела в глазах обитательниц гарема уже довольно старой.

Батул внимательнее ко мне пригляделась и тихо спросила:

- Твои волосы, ты красишь их хной?

Я отрицательно мотнула головой, вспоминая прабабку матери, шотландку, от которой мне и достался этот темно-медный цвет волос. Батул чуть наклонилась ко мне и сказала совсем тихо:

- Мой совет, прячь волосы под платком, не стоит дразнить других наложниц. У тебя и так появятся враги, это неизбежно. Твои волосы слишком экзотичны для этих мест, а все необычное вызывает зависть. Не настраивай против себя обитательниц гарема.

Я снова кивнула, принимая её совет. Батул откинулась на подушках и сказала довольно громко: