– Свободная пресса – это та, которая пишет правду и ищет справедливости, – перебил его Макеев.
– Вот как? Так что же записано на флэшке?
– Правда. Истина.
VI
В тексте упоминается запрещенная на территории российского государства группировка ИГИЛ.
Внезапно все происходящее показалось Даниле похожим на водевиль. Олег Макеев говорил об истине, которой так любил прикрываться сам Данила. Отсюда вывод, либо раненый журналист смеялся над ним, (что было уж очень маловероятным), либо перед ним был религиозный фанатик, возомнивший, что ему одному открылась какая-то тайна, недоступная остальным. Ведь каждому известно, что только фанатики претендуют на то, чтобы быть хранителями истины, сокрытой от глаз всего остального человечества.
Правда? Истина? В определенном смысле этого слова в его собственной видеокамере хранилась как раз эта самая правда. Так что же, ее тоже необходимо передать правительству?
А, с другой стороны, какая вообще может существовать правда, которая была бы неизвестна сильным мира сего? Все всё про всех знают, и ничего ни от кого невозможно утаить.
– Правда? – переспросил Данила.
– Да, правда. Истина, знание которой способно перевернуть весь мир. Нельзя, чтобы это попало не в те руки.
Истина где-то рядом, подумал Данила, вспоминая свой собственный излюбленный девиз, позаимствованный им из «Секретных материалов». Вот только какую истину имеет в виду Олег Макеев? Секретный договор с инопланетянами? Планы уничтожения Земли космическими агрессорами? План колонизации чужаками мира людей? Или вообще что?
– Но откуда вы так уверены, что уже не передали запись не в те руки? Может, я как раз и есть тот, к кому флэшка не должна попасть? Что если я работаю на «них»? Что вы вообще обо мне знаете? Вы даже не знаете моего имени.
– Вы профессор Берковец, известный блогер и журналист. Вашими репортажами пестрит весь интернет.
Олег Макеев произнес все это таким тоном, будто бы это должно было все разъяснять, и Данила невольно почувствовал себя польщенным. Вот она, слава журналиста. Его знали в лицо, знали его имя, точнее, ник, под которым он был известен в сети. Что ни говори, а это льстило. Но это так же и настораживало.
– И что же это вам говорит? – спросил Данила. – Где гарантия, что я работаю не на «них»?
Он снова произнес это загадочное слово «них». Не правда ли, это придавало любой теме определенную остроту. Всегда, когда происходит что-то ужасное и необъяснимое с точки зрения здравого смысла, всегда появляются «они». Это слово всегда символизирует некую безликую и абстрактную темную сторону, олицетворять которую может кто угодно. В термин «они» каждый вкладывает что-то свое, зачастую собственную паранойю. Но почти всегда этот термин подразумевает какую-то теневую тайную организацию, стремящуюся к безграничной власти над родом человеческим, а быть может, и вовсе стереть его с лица Земли. Одним словом, «они» – это всегда враги народа, государства или вовсе всего рода человеческого.
Ответ Макеева был так прост, что Данила на мгновение даже испытал растерянность.
– Я доверяю вам, – сказал раненый.
Как же это наивно и беспомощно звучало.
– Как же вы можете мне доверять, когда не знаете ни моих целей, ни моих стремлений?
– Вы моя единственная надежда.
Данила почувствовал жалость к раненому. Либо он настолько чувствует себя обреченным, что готов передать ценный материал первому встречному, либо… Либо что? Это вообще походило на акт отчаяния. Чисто человечным поступком было бы сейчас успокоить раненого, заверив, что Данила непременно исполнит его просьбу, и передаст флэшку кому нужно. Но у Данилы почему-то не поворачивался язык сказать так. Может, он не хотел обманывать умирающего, не хотел воспользоваться его заблуждением, его наивностью. Он открыл было рот, чтобы так и сказать, но вместо этого произнес:
– Вам нужен врач.
Олег Макеев повернул голову к сидящему рядом мужчине, и что-то спросил его по-арабски. Последовал довольно длинный ответ, который, видимо, удовлетворил Макеева.
– «Скорая» уже едет. Давай уходи отсюда. Спрячь флэшку, и никому ее не показывай.
– Я поеду с вами, – заявил Данила. – Я должен убедиться в том, что с вами все будет в порядке.
– Нас не должны видеть вместе. Никто не должен догадаться, что флэшка у вас. Уходите, быстрее. – Макеев снова перешел на «вы», возможно, сам этого не заметив. – Вы и так провели со мной слишком много времени. За мной следили. Если они напали на мой след… Одним словом, бегите, скрывайтесь.
Он посмотрел на женщину, приведшую Данилу, и что-то сказал ей. Та кивнула.
– Идите, она вас выведет.
Беркутов машинальным движением сунул флэшку в карман брюк, и повернулся к женщине. Та повела его к выходу. Он вышел, даже не попрощавшись с раненым. Слишком был потрясен случившимся.
Проводница вывела Данилу на улицу, и молча поспешила обратно. Беркутов остался посреди улицы. Небо уже темнело, и скоро должна была наступить темнота. А оказаться одному в темноте посреди сирийских трущоб совершенно не улыбалось Даниле.
Но и взять вот так просто и уйти он теперь тоже не мог. Его беспокоила судьба Олега Макеева. Как бы там ни было, но он должен убедиться в том, что с ним все будет в порядке. Пока он не увидит, как сюда прибудет «скорая» он никуда не уйдет.
Макеев утверждал, что за ним следили. Если это правда, то вполне возможно, что слежка теперь установится и за Данилой. Макеев, отдав ему флэшку, как бы передал ему эстафету, и теперь охота, если она действительно ведется, будет идти за ним.
Данила осторожно огляделся по сторонам, но в надвигающемся сумраке не смог никого увидеть. Однако это не значило, что слежки не ведется. Если здесь действуют профессионалы, то было бы, мягко говоря, наивным суметь увидеть их.
Беркутов укрылся между двумя зданиями, стараясь держаться в тени. Это было рискованно, так как именно там его и могла поджидать засада. Темнота, тени и сумрак были не его друзья, и больше всего Даниле сейчас хотелось броситься наутек, подальше от этого места. Но он не мог оставить своего соотечественника и коллегу на произвол судьбы, хотя именно эти обстоятельства его всегда меньше всего волновали. Что ему до соотечественника, когда люди в его родной стране живут по принципу «человек человеку волк». А то, что Макеев корреспондент, означало, не более, не менее, как то, что этот человек был его конкурентом, а значит, недругом.
Но может, именно то обстоятельство, что он находился на чужбине, среди тех, кто ненавидел его страну и его народ, в корне меняло все дело. Как бы там ни было, но мысль о раненом корреспонденте не давала ему покоя.
Тьма быстро сгущалась, и вскоре послышался вой сирены. Это могла быть «скорая помощь», но с таким же успехом могла оказаться и полиция или военные.
На улице показалась машина с мигалками, и Данила увидел, что это действительно была «скорая помощь». Она въехала в трущобы, и Беркутов украдкой последовал за ней. Ему необходимо было удостовериться в том, что карета прибыла по адресу.
«Скорая» остановилась возле дверей дома, где скрывался раненый. Из машины вышли врач и двое санитаров с носилками. Все трое исчезли в дверях. Кажется, все в порядке, но Данила продолжал ждать. Через несколько минут, показавшихся Беркутову целой вечностью, санитары вновь показались на пороге, неся на носилках Олега Макеева. Врач замыкал шествие. Данила вздохнул с облегчением, теперь можно было возвращаться со спокойной совестью.
Он снова укрылся в тени, и подождал, когда «скорая» уедет, после чего быстрым шагом направился в сторону отеля, где для него был зарезервирован номер. Путь показался Даниле бесконечным, он все время ожидал нападения, выстрелов в спину, засады или еще каких-нибудь ловушек. Он тщательно смотрел себе под ноги, так как вполне мог наступить на мину или подорваться на растяжке.
Кроме того, встреча с Макеевым, и получение от него ценной флэшки, добавляли новой опасности. Теперь следовало опасаться не только боевиков ИГИЛ, но и безликих и таинственных «их», которые могли напасть на Данилу, с целью завладения флэшкой. А может, следовало ожидать и похищения иностранными спецслужбами. Его вполне могли принять за сообщника Макеева. Господи Боже, ну почему эта тетка выбрала именно его?! Что, во всей округе не было других журналистов? Не мог же сам Макеев ткнуть в сторону Беркутова пальцем, и велеть привести к нему именно него, и никого иного. Флэшка жгла ему карман, и в Даниле боролись два противоречивых чувства: избавиться от флэшки, и непременно выяснить ее содержимое. Но больше всего его сейчас занимала одна проблема, сумеет ли он добраться до гостиницы или же нет.
