Соколинский стал хвастать приятелям, что дом удобен.
- Во многих домах жил, но такого удовольствия, как от этого, никогда не испытывал.
Хотя, скорее всего, жить в доме было хорошо не столько заслугами архитектора, сколько домовитости полковничихи Натальи Львовны, умевшей создать комфорт и уют.
И вмиг Вольдемар Ксенофонтович из заезжего чудака превратился в модного местного архитектора. И построил, как уже вам зачитывал, восемь домов. Строил он прекрасно, но чудил и здесь. Вечно у него были трения с поставщиками материалов, с подрядчиками. Рабочих на строительство выписывал из каких-то дальних деревень, а местных рабочих в грош не ставил. Называл их ворами и мошенниками.
Вот и ясно с письмом. Седьмой дом был закончен в 1877 году, когда застрелился Гартунг. Маша - жена Гартунга, дочь Пушкина. Что-то сохранил Вольдемар, как память о ней.
А вот теперь ни черта не понятно! Что осталось? Письма? Кольцо, подаренное на память? Что ещё?
Такие вещи, вовремя найденные, могут составить суть прогремевшей научной работы, или обогатить своего владельца через аукционы, где торгуют антиквариатом. Представляете, за сколько могут уйти любовные письма старшей дочери Пушкина? Я, честно скажу, до сих пор не представляю.
Но, даже если знать, что спрятал Вольдемар, что это за "четвёртый дом"? Он сохранился или нет? Где он стоял? Меня мучили эти вопросы, и я стал искать ответы.
Начал с первого дома на Архангельской улице. Она давно переименована и не раз. Когда начали бороться с архангелами и прочими символами веры, улицу назвали в честь Шейдемана. Вы помните этого немецкого социал-демократа? Потом переименовали в улицу Гиттиса. А вы помните этого командующего, который командовал фронтами в гражданскую 831 день? Это чуть меньше, чем Фрунзе и Тухачевский вместе взятые. В 38-ом Гиттиса расстреляли на Коммунарке как шпиона и контрреволюционера. И улицу сразу назвали Теплоцентральная. А в войну здесь прошлись немцы. Потом наши, вышибая немцев. И улицу как таковую снесли. После войны этот район застраивался по новому, старых домов не осталось.
Не вышло с первым домом, я решил начать с конца. С последнего. Здесь всё было ясно. Дом стоит и по сей день.
И тут блеснула удача. Приятель мой, увлечённый военной историей, где-то раздобыл книгу о девятой танковой дивизии вермахта. Книга была издана почему-то на чешском языке. Но главное - в ней были фотографии. И приятель показывал мне кадры, снятые немцами в нашем городе.
- Вот смотри, - он водил толстым пальцем по странице. - Это Филимонова гора, спуск к рынку. Выглядит как сегодня. Дома почти все такие и остались.
Я присмотрелся. И правда! Всё сохранилось, как было до войны. Как так? Центр весь был разрушен в хлам. Приятель объяснил, что со стороны рынка склон крутой. Наступление шло как бы параллельно ему. Здесь боёв не было, сюда не палили батареи, сюда не сбрасывали бомбы самолёты. Место - отвратительный театр боевых действий. Это и спасло данную часть города.
Я аж подпрыгнул: именно в этой части города построил Вольдемар Ксенофонтович свои дома со второго по восьмой, последний. Здесь жили купцы, священники, астроном-любитель и инженер-террорист.
Я стал прогуливаться по тихим улочкам, под которыми раскинулся наш городской базар, и дома вычислил. О своём достижении я похвастал знакомому архитектору-краеведу, и сказал, что вот дома нашёл, кроме первого и ещё какого-то, Я нашёл шесть домов.
И тут краевед меня огорошил, он сказал, что и первый дом сохранился, и тут же повёл смотреть. Мы пришли в сектор частной застройки. Строились тут после войны на пепелищах. Государство давало кредиты по три тысячи рублей, а в 1949 году все эти деньги людям простило. И вот идём мы, и вдруг - дом: несимметричный ризалит, окна с килевидным завершением и оконные рамы ромбовидной формы. Он!
Краевед-архитектор посмеялся над моей неучёностью, поздравил, что я хоть что-то узнал о родном городе и стал уходить. А я сказал, что останусь и ещё посмотрю.
Я ходил вдоль дома. Из двери выбежала девочка. Я спросил, здесь ли она живёт? Она ответила, что да. Я стал расспрашивать про дом. Тут вышла старуха и крикнула:
- Зойка, вернись в дом, матери расскажу! А ты маньяк пошёл вон, а-то милицию вызову! - это уже мне.
Я сказал, что полицию могу подождать и с удовольствием, так как перед законом абсолютно чист. Бабка смягчилась. Ещё я сказал, что привёл меня наш краевед. Бабка смягчилась ещё больше, так как видела его не раз в передачах на местных каналах. Он там рассказывал о нашей местной старине. Также я сказал, что дом мне понравился, какой-то он необычный.
- Снесли бы поскорее, - вздохнула старуха. - А-то все живут в новостройках. А мы всё тут и тут.
- Аварийный дом? - участливо поинтересовался я.
Бабка вздохнула ещё сильнее:
- Не ставят нас в список аварийных. Как назло, крепкий дом, сносу ему нет. Нас тут шесть семей живёт. Мы бы переехали с удовольствием, а дом стоит и ни одной трещинки.
Тут в разговор влезла девочка:
- А я с гномом дружу.
- С каким? - спросил я, впрочем, безо всякого интереса.
- Который в доме. Показать?
Я подумал, что она заведёт меня внутрь, и согласился. Уж больно мне хотелось посмотреть, каков дом внутри.
Но мы пошли вокруг дома и с задней стороны угла обнаружился гном, выступающий прямо из стены. Фигурка!
- В саду и дома всегда будет гномом, - процитировал я фразу, которую любил повторять мой папа. А вот откуда он её взял, я не знаю.
- Давно он здесь? - спросил я девчушку.
- Всю жизнь, - уверенно ответила она.
