А пахло от него еле уловимо каким-то деревом и травой, может быть, Fendi, к ночи на гладко выбритой коже скул и подбородка проступила ощутимая подушечками пальцев щетина; а волосы на ощупь у него мягкие, а губы сухие. Она умерла и возродилась за эти минуты, и в голове не было больше ни одной мысли, и в теле не было сил, и никаких сомнений внутри. И пресловутые бабочки в животе вспорхнули тучей, роем, вихрем, унося за собой в небытие. Дурман…
В дурмане вся ночь и все следующее утро, голова, мысли и нутро. Слишком похоже на сон, и если это сон, то управляющая отказывалась просыпаться… Очень быстро стало понятно – нет, не сон... Суровая реальность. Ксения успела лишь хватануть ртом побольше воздуха – и снова уйти под воду: буквально тем же днем она чуть не потеряла едва обретенное – и всё из-за придури Зуёнка, концерта, который он устроил семье Федотовых и ей самой, признаваясь в давным-давно не нужных ей чувствах. Отель маленький, вести разносятся со скоростью света, и пусть Ксюша в итоге его отшила на глазах у всего лобби, но места себе все равно не находила. Опасения подтвердились: ей достаточно было увидеть Юру на их лавке из своего окна, считать напряженную эту позу, чтобы заподозрить, что дело дрянь. Интуиция действительно не подвела ее, врач был в курсе. Но... Ксения помнит этот набат в своей голове в момент вынужденного объяснения, помнит, как сильно её тогда поразило его просто не укладывающееся в голове спокойствие, отрешенное выражение лица, отсутствие эмоций, какой волной её тогда накрыло. Они же вот только что... Как быстро всё меняется, она не успевала за ним, за собой... Снова не могла его понять… Что это, черт возьми, значит? Накануне управляющей казалось, что она, наконец, сложила пазл, действительно увидела истинную сущность врача, но в тот момент на лавочке весь пазл вновь рассыпался на отдельные детальки и куски. Накануне девушка видела его всамделишным, утром того дня она видела его всамделишным, а на лавочке она вновь была не уверена ни в чем. Должны же быть у человека какие-то эмоции, такое дело! Это же их отношений напрямую касается! У Юры же если эмоции какие-то и были, то он их умело маскировал за ровным голосом и непробиваемым выражением лица. Она еще про себя думала, что неплохая актриса… Куда ей до него!? По его поведению снова ничего не сказать. Ксюша спрашивала себя там, на лавочке: а вдруг она всё же прямо сейчас занимается тем, что выдает желаемое за действительное? Вдруг ему, по большому счету, плевать? Страх накрыл с новой силой, память о всех её неудавшихся отношениях, не успев угаснуть, вновь вспыхнула и забилась в висках. Прямо там, на лавочке, Ксюша умоляла саму себя не сболтнуть лишнего, не торопиться раскрываться, не кидаться в этот омут с головой.
Поздно… Она уже была там. С головой. Её разрывало на кусочки, на атомы. А вот Юру в аналогичном состоянии заподозрить было сложно. С ним было подозрительно легко. Никаких претензий, сцен ревности, ровным счетом никаких исходящих от него негативных эмоций, что бы не происходило вокруг. Странно всё это как-то, что ни говори… Копаясь в его реакциях, накручивая себя, девушка не заметила, как быстро мысли о том, что всю эту внезапную легкость в общении можно было бы объяснить несерьезностью его намерений, приобрели навязчивый характер. Она решила не торопиться, не афишировать эти отношения, прикрываясь нежеланием давать стаффу пищу для сплетен и бережным отношением к собственной репутации строгой управляющей, для которой работа должна быть на первом месте, но на самом же деле причина была в другом: таким образом она пыталась сохранять видимость хоть какой-то дистанции между ними хотя бы для себя самой. Уговаривала себя не терять голову, дать себе время приглядеться к нему внимательнее, не влюбляться до потери пульса и сознания. «Юрец, проявишь себя…».
Ксюша три недели тянула время, хотя с ума сходила от одних только поцелуев, занималась ерундой, набивая себе цену, убеждая побороть собственные страхи и понимая, что если сдастся на его милость, то без серьезных потерь в случае очередного разрыва ей уже не выбраться.
Ошибка. Ошибка. Снова ошибка! Ошибки одна на другой…
И пока она тянула время, жизнь решила подкинуть ей проблем с другого берега. В принципе, звоночки зазвучали достаточно давно, она просто оттягивала момент визита к специалисту, объясняя начавшиеся проблемы с циклом стрессами на работе и нерегулярным питанием. Ксюша до полусмерти боялась врачей. Юра когда-то совершенно верно подметил: «Бьюсь об заклад, Вы вообще в клинике бываете раз в пять лет. И рану то Вы сами готовы обработать, и бинт наложить». Она была и не на такое готова, чтобы лишний раз не дать никому возможности ненароком поставить себе страшный диагноз. Когда к проблемам с циклом присоединились неприятные ощущения по низу живота во время физических нагрузок, управляющая поняла, что тянуть больше не получится: если она хочет прожить долгую и желательно все-таки счастливую жизнь, пора взять себя в руки и сдаться на милость гинеколога.
Где она откопала контакты, Ксюша уже точно и не вспомнит. Кажется, Юлька посоветовала. Ольга Николаевна, женщина в годах, один взгляд на которую заставлял подозревать старую школу и неготовность держать руку на пульсе современной медицины. Девушка надеялась отделаться какими-нибудь чудо-таблетками, которые одним махом решат все ее проблемы, но столкнулась с недоумевающим взглядом, за которым тут же последовало предложение пройти всестороннее обследование. Попытка соскочить была обрублена на корню единственной фразой:
— Деточка, а Вы пытались забеременеть?
— Нет, — пискнула суровая управляющая, не выдерживая тяжелого взгляда женщины, — И мыслей не было….
— А хотите?
И тут Ксюша испугалась. Что значит: «А хотите?». В какой-то очень отдаленной перспективе – конечно, хочет! Врач смотрела на нее с таким сочувствием, словно только что поставила неутешительный диагноз «бесплодие».
— Поверьте мне, милочка, я стреляный воробей и точно знаю, что при Вашем образе жизни и Ваших жалобах следует сдать кровь на гормоны и пройти ряд обследований – я назначу, – чтобы исключить воспалительные процессы и вероятность спаек в маточных трубах.
Дальше врач 40 минут пытала девушку вопросами, заявив, что собирает анамнез. Ольгу Николаевну интересовало все: перенесенные и хронические воспалительные болезни органов репродуктивной системы, гинекологические операции и манипуляции, способы предохранения, новообразования (услышав слово «новобразования», Ксения чуть не сползла со стула на пол), случаи внематочной беременности, врожденные патологии… Получив на все ответ «нет», женщина пустилась в пространные рассуждения о функциональных расстройствах, которые заслуживают особого внимания, так как многие исследования могут их не сразу подтвердить, о психоэмоциональной неустойчивости, вызванной хроническими стрессами и нервозами, приводящим к постоянным спазмам в трубах и нарушающих гормональный фон, откуда переключилась на проблему гормонального дисбаланса и гормональной дисфункции. Завершила доктор свой убедительный монолог тирадой о свежих воспалительных процессах, на что указывают жалобы на боли: процессы эти нарушают работу органа, но к спайкам при своевременном лечении привести не успевают.
Ксюша не могла сосредоточиться на том, что врач ей говорит: ее мозг парализовал страх, ей казалось, еще чуть-чуть, и она рухнет с этого стула без сознания, в голове стоял шум. Почему эта женщина преподносит информацию в таком вот виде? Неужели нельзя пугать как-то помягче?
— И Вы даже не будете догадываться, что с Вами что-то не так, — торжественно заключила Ольга Николаевна.
Так и начались эти нескончаемые поездки и обследования, сдача крови, мазков, УЗИ и Бог весть знает какие еще манипуляции. Вечером после своего первого визита Ксения вернулась в отель сама не своя, и до тех пор, пока продолжались эти пытки, пока она жила в неизвестности, страх жил в ней, пропитывая насквозь. Она боролась с ним, как умела: уговорами, самовнушением и интернетом, в котором читала бесконечные чаты женщин, прошедших лечение и ставших счастливыми мамами.
