Она не знала, что у них там за вещества. Надеялась, что просто травка. Значит, остаток ночи проведёт, патрулируя этаж. Может быть, все обойдётся... Завгородняя сделала вид, что потеряла к ним интерес. Да, ночной смене горничных сегодня не повезло. Обычно они приступали к уборке общей территории отеля как раз в районе полуночи: управлялись быстренько и отправлялись на отдых. Но сегодня их ждала действительно тяжелая работа, хорошо, если закончат к утру. Девушка дождалась прибытия клининга, рассказала, что этой ночью драить им предстоит еще и SPA, выслушала вздохи и возмущенные тирады и поплелась на второй. Ноги еле её несли. Сердце выскакивало из грудной клетки. Что её там ждет?
На втором творилось черт знает что. Шум и музыка, хлопающие двери, пьяные вопли. Характерный запах травки чувствовался даже в коридоре. Да, по репутации «Гранда» вся эта история ударит так, что мало не покажется... В своём отеле Завгородняя подобных мероприятий не допустит никогда, пусть хоть Папа Римский крышевать будет. Внутри всё клокотало от негодования. Она была бессильна. Хорошо, утром постояльцев удалось расселить по другим этажам. Кому-то пришлось предоставить люксы за счет отеля.
В 01:30 несколько человек выползли из 205-ого и направились на первый. По их невнятному бормотанию Ксюша поняла, что путь они держат в бар – догоняться. Она устало прислонилась к стенке. Если будет надо, так она простоит до утра. Она – часовой на своем посту.
В третьем часу ночи музыка внезапно смолкла. Завгородняя, заклевавшая носом в положении стоя, проснулась от наступившей тишины. Внутри затеплилась слабая надежда на то, что они, наконец, угомонились. Вдруг в большом, «семейном», номере началась какая-то возня, суета. Гулкие голоса звучали испуганно.
Ксюша схватила телефон:
— Лёня, на второй, быстро!!!
Экран погас – батарейка разрядилась.
Управляющая трясущимися руками приложила ключ-карту рванула ручку 208-ого. В этот рывок были вложены остатки сил. Казалось, она не способна больше выдерживать это дикое напряжение. Представшая глазам картина ужаснула девушку: жених валялся на полу в отключке, вокруг – толпа укуренных парней с безумными глазами. Кто-то пытался растормошить Андрея, но тот никак не реагировал.
Ксюша вылетела в дверь, прокричав несущемуся навстречу охраннику: «Тащи его в медкабинет. 208-ой». Все, что ей оставалось сейчас – бежать до комнаты Юры и ломиться к нему до тех пор, пока не откроет. Она поднимет на уши весь домик для персонала. Плевать! Почему он не остался с ней? Он же ей фактически прямым текстом говорил, что готов остаться, что это опасно. Она его сама прогнала.
Врач не открывал. «Что ж такое?». Она минут пять молотила в его дверь, кричала – ноль реакции. Никогда он так крепко не спит! У него очень чуткий сон. И телефон всегда рядом с подушкой на случай, если он кому-то понадобится ночью.
Чертыхаясь, Завгородняя понеслась в медкабинет. Она вообще не видела дороги перед собой, не чувствовала гудящих ног, не слышала стук собственных каблуков по гранитным дорожкам. Ключ-карта у неё. Лёня сам не откроет! Боже, пусть только все обойдётся! Не хватало им трупа в отеле!
Дверь в кабинет распахнута настежь. Яркий свет, тревожные голоса, Юра тут, возится с капельницей, по осунувшемуся лицу видно – не спал. Значит, всё это время был здесь... Лёня мнётся с ноги на ногу в углу. Завгородняя слышит издалека:
— Что с твоим телефоном? Ксения! Ты меня слышишь? Ксения Борисовна!? Сядьте! Леонид, посадите Ксению Борисовну, я сейчас.
Девушка чувствует на локте руку охранника, бесконечное движение к стулу. Она не может отвести взгляд от бледного лица Андрея Витальевича, ей кажется, он – всё.
— У него же свадьба утром.., — чуть слышно шепчет Ксюша.
— До свадьбы заживет...
Движения врача уверены, иголка входит в вену, ёмкость с раствором помещается на крючок, напряженная спина разгибается.
Завгородняя начинает смеяться. Плакать. Снова смеяться. Её смех пугает его, пугает охранника. Юра смотрит на неё пристально и хмуро, взгляд бегает с лица на её трясущиеся руки и назад.
— Леонид, что у вас творилось?
Лёня начинает свой сбивчивый рассказ. Она почти не слышит. На неё накатывает, она не может себя остановить. Ей страшно. Она кричит на врача, потом смеётся, снова плачет, она понимает, что ведёт себя неадекватно, но не может взять себя в руки, выбивает протянутый стакан с водой, бьется в сильных руках, как пойманный дикий зверёк, вырывается, хотя хочет в них остаться, замереть в них, от него пахнет деревом и травой, как в тот вечер. Она не воспринимает его слова, до неё просто не доходит их смысл. Он хлопает её по щекам – не помогает. Глаза широко распахнуты, но она не здесь. Она видит, как он отходит, и в ту же секунду на ее плечи ложатся Лёнины ладони. Возвращается, садится перед ней на корточки, смотрит в глаза, она не может оторвать взгляд. Юра продолжает ей что-то говорить, игла на сгибе локтя.
Светает.
— … если не хотите её угробить, — девушка проснулась от яркого света, бьющего прямо в лицо из окна напротив, и голосов, звучащих совсем рядом. Она лежит на чем-то жестком. Не у себя. В медкабинете. На той самой кушетке, на которой несколько часов назад откачивали Андрея Витальевича. Где он!? Ксения шарит глазами по стене, отыскивая часы. Девять утра. У него свадьба через час… Ширма загораживает ее от ведущих разговор. Она лежит и вслушивается, хотя хочется вскочить и накинуться на врача с расспросами по поводу этого пацана. Кажется, она на Юру ночью орала. Ксюша мало что помнит, какими-то обрывками, всполохами, фрагментами. Ясно одно – она была совершенно не в себе, сорвалась. Никому ничего она не доказала.
«Какая же дура!»
— Я разве что-то против имею? Симпапулька никогда ко мне с этими вопросами не приходила. Я думал, она кайф ловит, — голос Льва Глебовича. Он звучит даже виновато.
— Зачем Вы ей всё это устроили? Оставили одну против оравы бухих малолетних наркоманов? — голос Юры звучит жестко и как-то даже бесстрашно. — Вы понимаете, что человек заработал себе нервный срыв?
— Так, Юрец, ты мне тут это, не борзей. Оставил, потому что я в ней уверен. Саныч мне обещал, что детки будут вести себя тихо. Ну не мог я ему отказать, начальник главка. Пригодится. Будет ей зам, и выходные будут…
— Сегодня. Выходной ей нужен сегодня.
— Сегодня значит сегодня. Если мы выжили этой ночью, значит, с нами уже ничего не случится. Побуду за главного. Юрец, а жених то этот недоделанный где?
— Прокапался, переоделся и пошел жениться. Что ему сделается?
— Да, перед ней я виноват. Ну видишь – справилась же.
— Ну, как сказать. Она то справилась, только цена за это непомерно высока.
— Да понял я уже, понял. Скажу ей, пусть ищет зама. Пойду я. И ты выходной возьми. А то зеленцой отсвечиваешь. Вы мне оба нужны в строю.
— Спасибо, Лев Глебович. Возьму. Всего доброго.
Хлопнула дверь. Она услышала, как врач тяжело поднимается со своего стула, по пути что-то сбивая со стола. Чертыхается тихо. Шаги. Её глаза широко распахнуты, она приподнялась на локтях, занимая полулежачее положение.
По его лицу видно, что он не ожидал найти её в сознании. Юра останавливается у ширмы, складывает на груди руки и молча смотрит на неё. Выглядит он, конечно, потрёпано. Под глазами залегли тени, волосы взъерошены, он даже не в халате: простая футболка и джинсы.
— Юра, прости.., — девушка произносит это еле слышно. Она просит прощения сразу за всё. Особенно за свою самоуверенность, особенно за эту ночную сцену, за то, что кричала и не помнит, что еще делала. Помнит – кричала и вырывалась. И стакан грохнула.
Он хмуро рассматривает ее еще несколько бесконечных секунд.
— Ксения… раз уж ты всё слышала, то вставай и иди собирайся. Поехали.
— Куда поехали?
— Подальше отсюда.
Комментарий к Глава 7 // Мальчишник С таким ритмом рано или поздно, но нервный срыв был ей обеспечен...
