– Нет! Мне позволено брать в крепости всё, что мне нужно, а это вино мне сейчас очень и очень необходимо, – ответил Кай Не.

– Что-то знакомое я слышу в твоих словах… Так зачем тебе это вино? – произнес Вэй Усянь.

– Чтобы порадовать тебя, повелитель! – и Кай достал из цянкунь вычурный кувшин, украшенный изысканной росписью.

– Какая прелесть! – воскликнул Усянь, принимая кувшин. – Что ж, ты тоже заслужил выпить из мои рук. – Вэй Ин налил еще одну пиалу и протянул ее Каю, но тот не принял ее. – Почему не берешь?

– Повелитель, но ты ведь сказал, что я заслужил выпить ее из твоих рук? Будь верен своим словам – напои меня, – не моргнув глазом произнес Кай Не.

– Даже таак… Ну хорошо, – с хитрой улыбкой ответил Вэй Ин и встал с трона. Приблизившись к Каю, он действительно напоил его из чаши, держа ее в своей руке. – Доволен?

– Да, повелитель, ты умеешь сдерживать обещания, – с глазами, лучащимися неприкрытым шальным весельем, ответил Кай.

Едва Кай Не отошел от трона, а Вэй Усянь уселся обратно, как входные двери распахнулись от мощного пинка и в зал ввалился Ханьгуан-цзюнь, неся в руках двух петухов. Птицы трепыхались, но не издавали ни звука, видимо, их постигла участь познать заклинание закрытого рта. В этот раз он не был в перьях, и весь его облик остался столь же благовидным, как и в тот момент, когда они расстались после слов Вэй Ина о том, что он теперь их Повелитель и они должны принести ему дары, за которые, если они ему придутся по вкусу, он наградит их вином, налитым собственноручно.

– Лань Чжань, ты что-то задержался. Все уже даже получили свое вознаграждение, – произнес Усянь, осматривая своего возлюбленного. – Повторяешься, птиц ты мне уже дарил. Для разнообразия мог бы и жареных принести, – скептически добавил он.

Лань Ванцзи кивнул и сунул одного петуха в руки Вэнь Нина, а на второго направил зажженное на ладони пламя.

– Нет! Не так зажаренных! Их нужно пожарить на кухне! На кухне! – Вэй Усянь даже вскочил с места, дабы предотвратить сожжение петуха живьем.

– Так они тебе нужны или нет? – спросил Ванцзи, но пламя убрал.

– Нужны! Отдай второго Вэнь Нину, мы их потом все вместе пойдем и приготовим, а сам подойти ко мне и получи свою награду, – ответил Усянь. Лань Чжань в ответ кивнул, отдал птицу Цюнлиню, строго взглянул на него и направился к мужу.

Вэй Ин налил в пиалу вино и протянул Ванцзи, но тот не захотел принимать его.

– Что не так? – настороженно спросил Усянь.

– Хочу, как в первый раз, – ответил тот.

– О! – восторженно ответил Вэй Ин. Он отставил пиалу, подхватил с подлокотника кувшин и, сделав оттуда приличный глоток, прижался в поцелуе к Ванцзи, делясь с ним напитком. Лань Чжань тут же обнял его, прижимаясь всем телом, и поцелуй длился немного дольше, чем было задумано. – А теперь все на кухню! – воскликнул Усянь, едва они прекратили целоваться. Он обошел Лань Чжаня и запрыгнул ему на спину. – Вези меня! Кай, а ты показывай дорогу! Нас ждут жареные по-юнмэновски птички на ужин!

Едва они все покинули тронный зал, как из-за большого гобелена вышли двое мужчин.

– Хуайсан, их нужно догнать и остановить! – воскликнул Цзян Чэн.

– Нет.

– Почему? Ты посмотри, что они натворили, – и он указал на труп преображенной крысы у трона, на забытый драгоценный кувшин с вином. – Выпьют еще немного и кухню точно сожгут! А я уверен, что пить они будут.

– Не переживай так сильно. Не сожгут, – ответил А-Сан.

– Но…

– Никаких «но». Пусть развлекаются, а мы тоже пройдем в одно интересное место, – он подошел к трону и по щелчку пальцев сжег дохлую крысу и забрал расписной кувшин. – У меня появилось несколько образцов редкого оружия. Торговцы из столицы привезли. Пойдем, я тебе их покажу, а то завтра ты уедешь и неизвестно когда увидимся.

– Хорошо… А ты взял бы, да и сам приехал в Пристань Лотоса, всё равно по делам мотаешься по всей Империи… Нашел бы время и на друга, – слегка обиженно проговорил Цзян Чэн.

– А вот возьму и приеду… вместе с Каем, конечно, – ответил Не Хуайсан.

– Договорились, – произнес Цзян Чэн.

Они покинули тронный зал и вслед за ними погасли все горящие зеленым светом свечи, которые Вэй Усянь, уходя, оставил зажженными именно для них.

Ближе к утру затихла вся крепость, погрузившись в сон, только патрульные делали свой обход. Помимо них не спали еще Вэнь Нин и Сафир, которым сон был не нужен, да Хуайсан и Кай. И если первые просто сидели в выделенной комнате и медитировали, то вторая пара забралась на крышу главного здания и встречала рассвет, усевшись на остывшей за ночь черепице.

– А-Сан, мы немного пошумели ночью… извини… – произнес Кай, прижимаясь к любимому.

– Ничего страшного, тебе не за что извиняться, – ответил Хуайсан, обнимая его.

– Но… я был без тебя…

– Сейчас ведь со мной… и ты подружился с прекрасными людьми, – с улыбкой произнес А-Сан.

– Угу… я рад этому… – жмурясь, словно довольный кот, ответил Кай.

– Как и я… – проговорил Хуайсан, прижимая к себе самое великолепное из творений этого мира – своего любимого.

Первые лучи солнца окрасили небосвод в бледные розовые цвета. Расцветили тонкие перья облаков и осветили просыпающийся мир своим нежным светом. Два человека, две души, трепетно любящие друг друга, взирали на великолепие раннего рассвета, на красоту близких гор, озаренных лучами солнца бликующих на снежных вершинах. В каждом проявлении этого мира они видели красоту, созданную кем-то неимоверно… непостижимо сильным, а им было позволено почувствовать всё это… познать мир, через призму восприятия его как произведения искусства в каждой детали… Природа ли, люди ли… или их творения… чувства, эмоции… тонкая связь между множеством разных по своей сути созданий, и всё подобно истинному искусству творца в каждом из проявлений, в материальном и духовном мирах.