Помимо металлов и камней, на землях Цинхэ производили много ядов, используемых во множестве лекарств. Но этим они занимались еще и раньше, так что здесь вопросов ни у кого не возникало.
Брат Хуайсана, Не Минцзюэ, вел их клан к величию путем воинского искусства. А-Сан не мог пойти тем же путем, но не желал предавать мечты брата о возвеличивании Цинхэ Не. Он использовал иные методы, доступные к исполнению лично им. Когда Минцзюэ погиб, Хуайсан думал, что он не сможет справиться сам с воинами клана и они все уйдут в другие ордена, ведь он не великий полководец, а его танец вееров никто не признает за боевые навыки, сколько бы он ни побеждал других, используя его. Но неожиданно, люди прислушались к нему и что удивительнее всего, пошли вслед за ним, исполняя его волю. Не без ропота, но никто не ушел из клана после его предложений немного сменить направление их развития. Все они пошли за ним, а он постарался не подвести доверившихся ему людей и сделать Цинхэ Не не только богатейшим кланом, но и сильнейшим. Это не будет быстро, но он обязан приложить все усилия, чтобы так и получилось.
Когда неожиданно исчезло тело брата вместе с его саблей Бася, Хуайсан был готов взяться за свою саблю. В нем впервые взыграл гнев, что так присущ всем потомкам мясника. Он в полной мере осознал, что испытывали годами все его предки и старший брат. Это всепоглощающий гнев, заставляющий кровь и ци вскипать, разрушая этим тело, эта ненависть, застилающая разум и не позволяющая адекватно оценивать происходящее. Он был готов разрубить всех вокруг и лишь каким-то чудом смог остановиться. Это был первый и последний раз, когда он позволил бушевать своей ци. С того времени его сабля более не видела света, пребывая постоянно в мешочке цянкунь, который он носил с собой. Она – подарок брата, всегда была с ним, пусть более его ладони ее и не касались. Когда Минцзюэ только подарил ее и сказал выбрать имя, то А-Сан долго думал, не зная, как назвать и уподобившись своему будущему другу, попросил брата самому дать ей имя. Тот долго смотрел на Хуайсана и в итоге произнес: «Шен». Он тогда очень удивился такому выбору, полагая, что брат назовет саблю каким-нибудь героическим именем, но никак не «осторожный и глубокий». С возрастом А-Сан понял, что брат видел его насквозь: глубина собственного разума порой поражала даже самого Хуайсана, а осторожность, с которой он проворачивал все свои дела, можно было возвести в ранг искусства.
«Брат… скоро всё завершится, и я смогу отдать твоему телу полагающиеся почести. Наш клан сможет достойно проводить тебя в последний путь, а Бася займет полагающееся ей место в семейном некрополе… Совсем скоро…», – в своих воспоминаниях Хуайсан вернулся к текущим делам, а именно к расследованию, которое могли осуществить только двое заклинателей, один из которых был для него самым близким другом. Рано покинувший этот мир, он остался в воспоминаниях, которые всегда отзывались теплом в сердце А-Сана. Неожиданно сошедший с ума Мо Сюаньюй, за которым Хуайсан аккуратно наблюдал, в свое время заметив его гениальный талант, стал отправной точкой в этом запутанном деле. Собственные поиски тела брата не увенчались успехом. Это единственный раз, когда он понимал, кто виноват, но не смог ничего сделать. И это очень злило, просто до безумия. Он смог найти только левую руку, принадлежащую его брату. И всё. А Сюаньюй желал отомстить всем своим сердцем… отомстить тому, кого сам глава Не желал стереть в порошок. Этот юноша не был безумен в полном понимании этого слова, но его сердце было разбито на мелкие осколки, а отношение его семьи, куда его вернули из ЛаньлинЦзинъ, лишь добавляло огня в это пламя мести, разгорающееся день ото дня сильнее. Всего пара предложений и напоминание о забытом всеми ритуале, который Мо видел собственными глазами в одном из дневников Старейшины Илин, позволили юноше принять решение, которое несказанно устроило Хуайсана. Если бы Сюаньюй не вспомнил о том ритуале сам, то А-Сан бы нашел способ выкрасть эти страницы из дневника. Он знал, что Мэн Яо все записи Вэй Усяня забрал себе, как военные трофеи.
И всё вышло, как он запланировал.
«Осталось совсем чуть-чуть…», – вновь пронеслось в его голове. Сейчас Хуайсан находился в выделенных ему покоях в Башне Кои, ожидая, пока раненый ЦзиньГуанъяо придет в себя, чтобы наметить дальнейшие свои действия. Его люди наблюдали за происходящим здесь и самому ему нет нужды светиться перед главами других кланов, которые всё еще пребывали в резиденции, дожидаясь того же, что и он сам.
– Господин… – над ухом раздался приятный голос, – господин, Вы чем-то обеспокоены, я могу Вам помочь?
Хуайсан взглянул на подошедшего к нему Кая, всё еще пребывающего в образе его помощника, который остался заниматься разведкой в городе. А-Сан встал из-за стола, за которым записывал указания для своих людей, оставшихся в Цинхэ Не, чтобы в скором времени отправить туда эти письма. Кай отошел на пару шагов, освобождая пространство.
После произошедших событий и краткого пояснения относительно всей ситуации, полученного от главы Не, Кай Ли еще больше проникся к нему уважением. Он был в восторге, что служит такому выдающемуся человеку. «И невероятно красивому…», – порой мелькало в мыслях молодого мужчины. Пусть он и бывший член Черного ветра, который не знал, что такое любовь, которого не учили замечать и ценить красивое, но эту изящную красоту его Господина, таящую за собой скрытую силу, невозможно было не заметить. И Хуайсан очаровал его, покорил не только внешними данными, но и острым умом, способностью вести хитрую игру… и этой искренней заботой о тех людях, которых он признает своими близкими. За эти пару дней, проведенных рядом, он увидел Не Хуайсана с нескольких сторон и они все его восхитили.
– Господин, я могу Вам чем-то помочь? – повторил свой вопрос Кай Ли.
– Не сейчас. На данный момент нам остается только ждать, – ответил Хуайсан, подходя вплотную к Каю.
– Я понял Вас, Господин, – ответил тот вежливо, внимательно наблюдая за действиями главы Не.
Хуайсан подошел к нему почти вплотную, протянул было руку к его лицу, но вдруг остановился и окинул взглядом стоящего перед ним человека.
– Так не пойдет… Хочу увидеть тебя настоящего, – и в одно движение разрушил иллюзию, за которой скрывался истинный облик Кая, – Так гораздо лучше, – с легким выдохом произнес он, осматривая Ли уже восхищенным взглядом. – Тебе совсем не идут серо-зеленые одежды.
– Господин, у меня есть только то, что Вы мне дали, – потупив взор, слегка смущенно ответил Кай.
– Когда мы наедине, называй меня Хуайсан или А-Сан, – вдруг произнес Хуайсан, а Ли вскинул на него удивленный взгляд.
– Вы мой Господин, как можно…
– Я хочу стать тебе другом, а не Господином, – ответил глава Не, подумав при этом: «О том, что я хочу заняться с тобой сексом, говорить, думаю, пока еще рано». И тут же мысленно ударил себя по щеке: «Хуайсан, держи себя в руках, если хочешь заполучить в спутники и в постель этого красавца». Странную тягу к голубоглазому северянину он не мог не отметить. И это не просто вожделение, а чувства, что гораздо глубже и сильнее. Хоть и слишком быстро они возникли, но были прекрасны. Еще не любовь, которую обретают с годами, проведенными бок о бок, но страстная влюбленность, которая вспыхивает из крохотной искры и разгорается в дикое пламя, которое и дает основу для той самой крепкой любви, что способна пройти сквозь года, оставаясь такой же яркой и обжигающей, как в момент ее рождения.
Кай Ли, заметив его пылающий взгляд, но получив такой скромный ответ, покраснел и нервно сжал ладони, сцепив пальцы, а голову так и оставил опущенной. Вроде бы речь шла о том, чтобы стать другом, но в его воображении под этим обжигающим взглядом пронеслись постыдные мысли. Не слишком ли он быстро поддается очарованию этого Господина? А тот поцелуй? Он до сих пор ощущает мягкость губ главы Не, нежность его прикосновений.
– Ты чего так покраснел? – с неким удовлетворением в голосе спросил Хуайсан.
