Сила от печати взвилась над ним, но Вэй Усянь направил её не вовне, а внутрь своего тела, сжигая его и тем самым разрушая и себя, и её. Он высвободил всю силу, сокрытую в печати.
Разрушилась в его теле защитная сетка, столь кропотливо созданная Ванцзи. Темные сущности, которые составляли собой тьму, живущую в нём, устремились прочь. Под действием силы печати они освобождались и неприкаянные души вдруг обрели покой, уходя на перерождение одна за одной. «Хоть что-то хорошее сделала эта печать», – подумал Вэй Ин, провожая взором тысячи душ, исчезающих в небе.
«Лань Чжань, надеюсь, мы встретимся в следующей жизни», – стало последним, о чём подумал Вэй Ин прежде, чем его тело рассыпалось на миллионы искорок в огне мощнейшего взрыва, порожденного разрушением печати. Последним, что он увидел, было то, что печать всё же не разрушилась полностью. Одна из ее половинок, искореженная и в трещинах, упала на окровавленный снег.
Взрыв от Тигриной Печати Преисподней отбросил заклинателей глубоко в лес. Многие погибли, но большинство всё же успели выставить какие-никакие щиты.
Ванцзи, всё ещё находясь за установленным Вэй Ином барьером, остекленевшим взглядом смотрел на пустую поляну. Тот человек, что стал его жизнью, воздухом, всем смыслом его, Ванцзи, существования, умер. Его больше нет. Не осталось даже тела.
Зимний сон, начавшийся как сладкое видение, завершился худшим кошмаром в его жизни.
====== 15. ======
Может ли физическая боль быть сильнее душевной? В некоторых случаях именно так и будет. Страдания телесной оболочки отодвинут на задворки сознания все переживания и эмоции. Изменится важность чувств, особенно, если раны ты получил именно из-за них. Для чего я испытываю эти муки? Стоит ли оно того? А может быть, было лучше отступить сразу, не доводя до такого итога?
И в то же время, идя на поводу своих эмоций, люди совершают поистине невероятные поступки. Создают шедевры искусства, свергают королей и создают новые государства, делают невероятные открытия и изменяют мир. Становятся лучше, меняясь для любимого человека или падают в бездну, не способные смириться с отказом. О, как много граней у одной только любви! Может ли боль от потери возлюбленного быть сильнее страданий тела физического?
Может. Ещё как может.
Два нефрита ордена Гусу Лань. Две гордости Лань Цижэня, стоят на коленях перед своим наставником в ожидании вынесения приговора. Они оба полностью его разочаровали. Сичэнь сейчас глава клана, но для Цижэня он так и остался его маленьким племянником, которого всё так же стоит учить уму разуму. Он столько лет взращивал достойных наследников клана Гусу Лань. И в одно мгновение все его усилия рассыпались прахом. В одночасье они забыли все правила ордена, все законы, попрали многовековые устои, что клялись свято соблюдать. Как они могут продолжать быть примером для других адептов клана? Как он сам теперь сможет утверждать, что воспитал лучших из лучших заклинателей? Благопристойных и верных своему клану. Он не справился. Не смог уберечь даже своих племянников. Как можно теперь доверять ему обучение детей других кланов?
Многолетний труд оказался бессмысленным, правила клана ничего не значащими, если даже Ванцзи и Сичэнь не способны их соблюсти.
– Сичэнь, твои действия я ещё могу как-то понять и дать им объяснение, но Ванцзи… Твоим деяниям нет ни оправдания, ни прощения… Я даже в кошмаре не смог бы увидеть, что ты поступишь так. Как? Как так получилось? Как подобное вовсе возможно? Ты словно забыл обо всем, чему я тебя учил. Ответь мне: он околдовал тебя? Применил темную магию? Я не вижу иного объяснения твоим поступкам, – гневно проговорил Лань Цижэнь.
– Вэй Ин никак не воздействовал на меня. Всё, что вы видели, всё, что я сделал, является именно таким, каким и есть. Я готов принять любое наказание, но не отрекусь от этого человека, не изменю своего отношения ни к нему, ни к произошедшим событиям. Всё это было моим осознанным выбором, – спокойно ответил Ванцзи.
Гневно блеснули глаза Цижэня, он всё еще надеялся, что увиденное им в ту снежную ночь было лишь бредом охваченного пылом битвы сознания. Но нет, Лань Ванцзи только что при всех признал свою вину. Он обратил меч против своих же, нанес серьезные раны многим старейшинам клана. Согласно правилам ордена, за подобный проступок виновник получает один удар дисциплинарным кнутом за каждого человека, которому он причинил физический вред. От рук Ванцзи пострадали тридцать три адепта Гусу Лань. Следовательно, он получит такое же количество ударов кнутом.
– Сичэнь, пятьсот ударов ферулой, год уединенной медитации и три года ты не увидишь эту женщину. Если после всего этого у тебя останутся к ней чувства, то я разрешу ей жить здесь без права выхода за пределы Облачных Глубин.
Сичэнь лишь согласно кивнул в ответ. Невзирая на предстоящее наказание, его глаза зажглись радостью, но, стоило ему взглянуть на брата, как всё отошло на второй план. От Лань Чжаня осталась одна тень. Потухший взгляд устремлен в никуда, в каждой черточке лица, что прежде было холодным, словно снег, сквозит обреченность.
– Ванцзи… – тяжело выдохнул Цижэнь, – ответь мне, неужели ты не способен различить, где черное, а где белое? Где добродетель, а где зло?
– Дядя, ответь мне, как различить, где черное, а где белое? Где добро и где зло? Где находится грань, отделяющая одно от другого? И что есть добродетель? – бесцветным голосом спросил Лань Чжань.
Лань Цижэнь на эти вопросы раздраженно взмахнул рукой и вынес приговор:
– Ванцзи, тридцать три удара дисциплинарным кнутом. Три года уединённой медитации. Три года запрет на игру на гуцине с использованием духовной силы. Приступить к наказанию!
После, развернулся и ушел.
Сичэню вдруг стало страшно. Страшно за брата. Получить один удар кнутом адски больно, а ему предстоит выдержать больше трех десятков ударов. Слабый заклинатель после подобного и не выживет, но Ванцзи сильнее многих, вот только это понимание не уменьшит степень переживания за него. Это наказание нельзя ни заменить другим, ни взять часть вины на себя. Он должен принять его сам. Взглянув в очередной раз на брата, Сичэнь не увидел никаких изменений в его лице. Полная обреченность и равнодушие к собственной участи, словно он готовится отправиться вслед за Вэй Ином. Это понимание пугает, но он не может ничем помочь. Через этот ад ему предстоит пройти в одиночку. Это ужасает. И ко всему прочему, из-за наказания самого Сичэня, Ванцзи останется один на целый год.
Наказание.
Сичэнь принял его с достоинством – ни вскрика, ни звука боли. Сейчас он страдает, чтобы в будущем стать счастливым. Это ничтожная плата за подобное – за возможность любить и быть любимым, получить право создать семью с женщиной, которую полюбил, а не которую ему выбрали старейшины, руководствуясь полезностью для клана. Они успели совершить три поклона, и никто из Гусу не посмеет причинить ей вред. Остается просто подождать. Чего не скажешь о Ванцзи.
Кнут со свистом рассекает воздух, чтобы оставить на белоснежной спине страшные раны, шрамы от которых не сойдут никогда. Эти шрамы станут напоминанием о совершенной ошибке. Они будут болеть до конца жизни, чтобы виновник помнил о своем грехе, не забывая ни на мгновение.
Плеть попадает не только на спину, но задевает и плечи, оставляя глубокие длинные раны, обильно сочащиеся кровью. Каменные плиты, под коленями Ванцзи, из белых стали красными. Губы прокушены, по подбородку и шее стекает кровь. Как и ногти глубоко вонзились в ладони, сжатые в кулаки.
Сичэню тоже больно, но эти синяки сойдут, гематомы рассосутся, а целебные зелья и духовная сила исправят все последствия. Не пройдет и двух месяцев, как он будет в полном порядке. А с братом так не получится. Раны от дисциплинарного кнута заживают очень и очень долго, тем более от такого количества.
Лань Чжань присутствовал здесь лишь частично. Его сознание всё еще пребывало там, на заснеженной поляне. Он всё еще видел шепчущего признание в любви Вэй Усяня. И самое последнее его слово, словно приказ, отпечаталось в его сердце – «Живи». Вэй Ин никогда ничего у него не просил, не требовал. Ванцзи выполнит эту его последнюю просьбу, как бы ему самому ни хотелось отправиться вслед за возлюбленным, чтобы в следующей жизни вновь его найти. Он бы обязательно вспомнил всё и нашел его, кем бы они ни родились. Но Вэй Ин попросил его жить. И он будет жить, как бы ему тяжело это ни было. Будет жить и позаботится об этом мальчике, которого Усянь любил, словно собственного сына. Ванцзи обязательно вырастит из него достойного человека, такого, которым Вэй Ин смог бы им гордиться.
