– С моей стороны о наших отношениях знают все близкие родственники, – спокойно произнес Ванцзи, вновь загораживая собой Усяня.
– Что?! Ты хочешь сказать, что Цзэу-цзюнь и Лань Цижэнь одобряют твой выбор, раз уж он до сих пор еще жив? – А-Чэн кивнул в сторону Вэй Ина, вставшего рядом с Лань Чжанем.
– У дяди нет выбора, а брат согласен с моим решением, раз меня устраивает моя пара на пути самосовершенствования, – ответил Ванцзи.
– Я даже не знаю, плакать мне или смеяться? Вы там в клане Лань со своими правилами совсем рассудком тронулись? А, может быть, просто убить вас обоих? Избавлю от позора сразу два клана. Хорошая идея, – криво усмехнувшись, произнес Цзян Чэн и активировал Цзыдянь. Кнут искрящейся фиолетовой молнией упал на пол. – Выйдем отсюда.
– Цзян Чэн, не неси чепухи! Пусть я виноват в том, что не сказал тебе о своей любви к Лань Чжаню, но зачем применять такие радикальные меры? Мы просто уйдем и больше не побеспокоим тебя.
– То есть, ты пришел, осквернил своими действиями Храм предков и теперь вот так просто хочешь уйти? – зло спросил А-Чэн.
– Цзян Чэн, что ты хочешь от меня услышать? Что мне сказать? Да, я сожалею, что не сказал тебе раньше о своих чувствах к Лань Чжаню, но понял бы ты меня? Признал бы мое право любить того, кого выбрало сердце? И я не считаю себя виноватым в том, что совершил три поклона в Храме предков Цзян. Я чту их и считаю, что они должны знать о моем выборе.
– Ха! Даже так… Значит мертвым можно знать об этом, а мне, еще живому, ты когда бы решил рассказать это? Когда бы я тоже умер? Почему обо всех изменениях в твоей жизни я узнаю последним и от чужих людей, причем совершенно случайным образом? Моя жизнь для тебя пустое место? Получается так… Кто такой Цзян Чэн для великого Вэй Усяня? Как оказалось – никто.
– Цзян Чэн, ты говоришь ерунду, – Вэй Ин сжал ладони в кулаки.
– Нет, это ты говоришь и делаешь ерунду, – по Цзыдяню пробежала яркая молния.
– Глава Цзян, умерьте свой гнев… – начал говорить Ванцзи.
– Я не с тобой разговариваю! Если бы господин Лань Ванцзи умер, когда ему полагалось, то мои родители были бы живы и всего этого тоже бы не случилось… – произнес Цзян Чэн.
– А-Чэн, угомонись! Ты переступаешь все границы! – выкрикнул Вэй Ин. Ему порядком надоело слушать это. Усянь понимал, что Цзян Чэн со своей стороны прав, но всему есть пределы, и его терпению тоже. – Лань Чжань, мы уходим. Я буду с ним разговаривать, когда он успокоится, – Он схватил Ванцзи за руку и, обойдя А-Чэна стороной, они вышли из Храма и направились в сторону выхода с территории резиденции.
– А-ну, стоять, я еще не договорил! – Цзян Чэн ударил в сторону Вэй Ина Цзыдянем и фиолетовый кнут обвил запястье руки Усяня, не давая ему уйти.
В этот раз уже не выдержал Ванцзи. Оголив Бичэнь, он заслонил собой Вэй Ина.
– Глава Цзян, что бы ни совершил Вэй Ин, у него есть на всё определенные причины. Веские причины. И он озвучит их Вам, когда Вы сможете адекватно воспринимать данную информацию. Не советую вступать со мной в бой. Конечно, я не стану убивать брата моего возлюбленного мужа, но пощады не ждите, – ледяным голосом произнес Лань Чжань.
В ответ на эти слова Цзян Чэн лишь истерически засмеялся.
– Я тебя не боюсь. Ни тебя, ни кого-либо еще! – зло выкрикнул Цзян Чэн. Цзыдянь соскользнул с запястья Вэй Ина и А-Чэн замахнулся им для удара.
Но этот удар не достиг своей цели, так как был перехвачен Вэнь Нином, который словно призрак появился из ниоткуда и загородил собой Вэй Усяня и Ванцзи. В это же мгновение по доскам настила потекла темная жидкость и окружила Цзян Чэна, встав перед ним в подобие волны, похожей на ту, что была перед Усянем на Луаньцзан, но только теперь Сафир был ростом с А-Чэна, словно говоря этим – ты мне никто, тебе я не подчиняюсь. Вэнь Нин успел мысленно сказать ему, что этот человек дорог Хозяину и его просто надо успокоить, но ни в коем случае не причинять вред.
– Вэнь Нин… – прошипел Цзян Чэн. Он ненавидел его не меньше, чем Лань Ванцзи, ведь из-за Вэнь Нина и остатков его клана Вэй Усянь бросил свою семью, променял на полудохлых пленников своих самых близких людей, чтобы в итоге они стали причиной его смерти. Эти двое, они виноваты во всем… Так считал Цзян Чэн, а Вэй Усянь виновен в том, что предпочел их ему и сестре. Котел из обиды и гнева кипел в его душе и требовал выхода. Нет, он, конечно, никого не убьет. Это было бы даже для него слишком. Всё это лишь злые слова, но эти эмоции просто разрывали его изнутри.
«Я хочу тебе кое-что показать», – вдруг раздалось в голове А-Чэна и сразу же за этим его сознание провалилось в чужие воспоминания. Он увидел и почувствовал всю боль, испытанную Вэнь Нином. Познал весь ад, через который тот прошел. Цзян Чэн всегда видел только свои страдания и редко задумывался о том, что же чувствуют другие люди, не относящиеся к его семье. Помимо этого, несмотря на братскую любовь к Вэй Усяню, он мало думал и том, что же двигало Вэй Ином, какие эмоции тот испытывал, чего желал. Он принимал его всегда, как данность, забывая о том, что тот такая же самостоятельная личность со своими мечтами и желаниями, своей болью и своими собственными страхами. Точно такой же, как и он сам, Цзян Чэн. Сейчас Сафир показывал не только жизнь Вэнь Нина, но и некоторые эпизоды из жизни Вэй Ина, доступные ему благодаря полученной крови. Сафир понимал, что Хозяин отругает его, когда узнает об этом, но Создатель сказал, что именно так и нужно сделать, иначе этот человек ничего не поймет. Единственное, Создатель запретил показывать момент, когда Хозяин лишился своего золотого ядра. Он потом спросит, почему нельзя было, ведь человек перед ним виновен в боли Вэй Усяня, но Вэнь Нин лучше знает, что можно показать, а что нет. Его, Сафира, дело – выполнить.
Это, своего рода, сопереживание по времени заняло меньше минуты, но Цзян Чэн успел увидеть и прочувствовать жизни и Вэй Ина, и Вэнь Нина. Его гнев иссяк сам, а Цзыдянь свернулся кольцом на пальце, а Сафир перетек к Вэнь Нину, освобождая пространство около главы Цзян.
– Я не знал… я не предполагал… Почему ты никогда мне ничего не рассказывал? – А-Чэн, покачнулся и осел на деревянный настил. Вэй Усянь тут же подбежал к нему, падая рядом на колени.
– Цзян Чэн, что он тебе сделал? – обеспокоенно спросил Усянь, хватая его за плечи.
– Эта тварь… существо… Оно ничего мне не сделало… просто открыло глаза на некоторые вещи… – А-Чэн вдруг порывисто подался вперед и заключил Вэй Ина в крепкие объятия. И заплакал. – Прости меня… я бы никогда не подумал, что ты прошел через всё это.
Вэй Ин заметно напрягся.
«Сафир, что ты ему показал?» – произнес он мысленно, сразу поняв, что произошло.
«То, что разрешил Создатель. О золотом ядре я ничего не показывал. Он не знает», – ответил Сафир.
«Молодцы», – тут же расслабившись, проговорил Вэй Усянь.
Со стороны донесся звук убираемого в ножны меча. Лань Чжань молча смотрел на то, как Цзян Чэн рыдает на плече Вэй Ина, выплакивая все свои обиды. В этих слезах растворялось всё то недопонимание, что он копил годами, глядя на не поддающиеся его логике действия Вэй Ина. Им бы стоило поговорить еще тогда давно, и следовало, в целом, обсуждать всё, что между ними происходило, а не таить печали в себе, как сделали они оба. Один, потому что не хотел впутывать брата в свои непонятные дела и думая, что тот никогда не поддержит его в таком, а второй, потому что даже не подумал, что у Вэй Ина могут быть серьезные причины для принятия таких решений, бывших на его взгляд крайне необдуманными и поспешными. Между Ванцзи и Сичэнем никогда подобного не было, ведь они с самого раннего детства уважали решения друг друга, разговаривали и давали советы, если они требовались. Но все люди разные и то, что для них было самым обычным делом, для других оказывалось невозможным.
Успокоившись, Цзян Чэн встал и отряхнулся, помог подняться Вэй Ину.
– Делайте, что хотите, но прошу, ведите себя прилично. Если вы оба попадетесь за такими непотребными действиями, то опозорите два клана, – Вэй Ин облегченно выдохнул, услышав эти слова А-Чэна, – Не вздыхай так, я тебя еще за это не простил. Это надо же… а я всё гадал, почему ты избегал тесного общества с девушками, хотя варианты были… А у тебя, оказывается, уже была своя «красавица», – произнес Цзян Чэн, акцентируя внимание на «красавице» и презрительно оглядывая Ванцзи.
