– Вроде работает, – произнес он, и вошел первым.

Когда все трое оказались по ту сторону портала, Цзинь Лин вдруг встрепенулся и пробежался по всем комнатам, словно что-то ища.

– А-Лин, ты чего? – обеспокоенно спросил Цзинъи.

– Тетя… помните, в сопереживании, когда Вэй Усянь только пришел сюда – она спала на кровати. Но ее не было вместе с остальными, а ведь от такого шума она должна была проснуться и заинтересоваться, что же происходит, – ответил Цзинь Лин.

– Может быть она просто не стала заходить туда, а потом ушла вслед за раненым мужем? – задумчиво предположил Цзинъи.

– Хотя… да. Возможно, и так, – остановившись, произнес А-Лин. – Хорошо, уйдем отсюда. Я не хочу здесь задерживаться. Пойдем в особняк моей семьи в городе, думаю возвращаться в мои покои на территории резиденции клана не стоит.

– Ага. Только наши мечи надо забрать из комнаты Ханьгуан-цзюня и Мо… Вэй Усяня, – согласился Цзинъи.

– Да. Пойдемте быстрее, пока про нас никто не вспомнил, – проговорил Сычжуй.

Юноши поспешили забрать свои мечи.

Едва они вышли из комнаты блаженства, прихватив свое оружие и заодно уничтожив остатки ужина вместе с посудой, чтобы никто не мог определить, сколько здесь человек было, как туда ворвались адепты нескольких кланов и перевернули всё вверх дном.

Немного посмотрев на проводимый разгром, молодежь отправилась в особняк родителей Цзинь Лина, как и условились ранее.

Заклинание талисмана невидимости продержалось еще четыре часа. Никто из троих пока еще не имел достаточно сил, чтобы снять такое мощное заклинание. Вреда от него не было, поэтому они просто дождались, пока оно само спадет.

– Побудем пока здесь, – произнес А-Лин, впуская своих друзей в просторную комнату, в одном из углов которой мерно похрапывала его собака Фея. Он не стал ее брать в эти дни с собой в Башню Кои, а оставил у родителей, ведь помнил, что Мо Сюаньюй боится собак. Оказывается, это ужасный Старейшина Илин их боится, а не Сюаньюй. Никому из них всё еще не была до конца понятна связь между Мо и возвращением Вэй Усяня, но каждый думал о том, что здесь имеет место месть, ради которой видимо Сюаньюй и призвал дух Вэй Ина. Другой причины ни один из них для себя придумать не смог.

– Что делать будем? – спросил Цзинъи.

– Я отправлю сообщения дяде и отцу. Подождем ответ, – ответил Сычжуй.

– Я пока еды раздобуду. Что-то есть захотелось, – произнес Цзинь Лин.

– Схожу с тобой. Хорошо? – проговорил Цзинъи.

– Пошли. Не будем мешать Сычжую. И… свечи, думаю, зажигать не стоит, – ответил А-Лин, осматривая комнату, погруженную во мрак, рассеиваемый только светом от фонарей, горящий во дворе.

– И так нормально, более-менее видно куда идти, чтоб на собаку твою не наступить. Да и слышно ее хорошо – храпит, как мужик. Если б раньше не ночевал рядом с ней, то подумал бы, что у тебя в комнате кто-то уснул, – произнес Цзинъи.

– Ага, есть такое. Ладно, пойдем, – на удивление, А-Лин даже не стал спорить, а утащил Цзинъи за едой, оставив Сычжуя одного.

Усевшись на первый попавшийся диван, Сычжуй достал один из талисманов, предназначенных для связи, и сосредоточился. Старательно сформировал не только звуковое сообщение, но и постарался создать приличный мыслеобраз, потому что понимал, что одних слов может быть недостаточно, особенно для Лань Сиченя. Он должен увидеть то, что видел сам Сычжуй и поэтому формирование послания заняло у него продолжительное время и отняло много духовных сил, но так будет лучше для всех. Наполненный информацией талисман превратился в бабочку-вестницу и, скопировав с нее еще одну, что было гораздо проще, чем создавать с нуля, юноша отправил сообщения дяде и отцу.

– Фух… Я вымотан… – пробормотал Сычжуй, устало откидываясь на мягкую спинку дивна.

Он и не заметил, как провалился в сон.

Проснулся Сычжуй ближе к утру от надоедливого звона над ухом. Он спал здесь же на диване, но был заботливо прикрыт легким одеялом, а звенели две бабочки-вестницы, порхающие над его головой.

«Ответ прислали», – сразу же догадался он, и протянул руку к первой бабочке. Та плавно опустилась к нему на ладонь и истаяла золотистой пылью, оставив звучать только ему слышимое сообщение.

«Спасибо. Все трое отправляйтесь в Облачные глубины. Перемещайтесь скрытно», – прошелестел тихий ответ от Лань Сичэня.

Кивнув сам себе, Сычжуй протянул руку ко второй бабочке. Повторив судьбу своей сестры, она оставила сообщение от отца Сычжуя.

«Благодарим за эту мыслеформу. Мы скрылись в Облачных Глубинах. Вам тоже лучше отправиться сюда, в Ланьлин Цзинь назревает что-то страшное», – произнес голос Ханьгуан-цзюня.

«Значит, отдохнем немного и отправимся в Гусу… Хорошо, что с ними всё в порядке», – подумал с облегчением Сычжуй и встал с дивана. Сладко потянулся, разминая затекшее от сна в неудобной позе тело, и огляделся.

Солнце еще не взошло, но бледный предрассветный свет уже заполнил комнату, делая ее похожей на часть сновидения. Роскошные покои, явно предназначенные для отдыха, казались чем-то нереальным в этом призрачном неясном освещении и Сычжуй представил себе, что сейчас из стены выплывет призрак или в окно заглянет создание сумерек, что мечется в поисках укрытия, не успев спрятаться до рассвета. Вдруг наступила полная тишина и юноша понял, что перестало хватать какого-то звука.

Что-то мягко стукнуло чуть в стороне от него.

Сычжуй резко обернулся, выхватывая изгоняющий нечисть талисман.

«Неужели фантазии оказались реальностью», – молниеносно пронеслось у него в голове.

Но увидев нарушителя покоя, едва не засмеялся и выдохнул.

«Накрутил сам себя», – усмехнувшись, подумал А-Юань.

Внимательно глядя на него, немного в стороне сидела проснувшаяся Фея и била хвостом по полу. Пропавший звук оказался ее храпом, который прекратился, едва она проснулась.

Собака подошла к двери и слегка дотронулась до неё лапой и взглянула на Сычжуя.

«Выпустить просит, что ли?» – подумал юноша и подошел к двери, чтобы открыть ее. Фея действительно вышла и куда-то ушла по коридору.

Возвратившись к дивану, Сычжуй скептически осмотрел его и наконец-то вспомнил о двух своих друзьях.

«Интересно, а где они спят?» – задался он вопросом. Пробежавшись взглядом по периметру комнаты, отметил две закрытых двери. – «Видимо, где-то в одной из этих комнат»

Первая дверь вела в рабочий кабинет, а за второй как раз-таки оказалась просторная спальня с большой кроватью под балдахином из золотой ткани. На ней и спали его друзья.

Раздетые до нижних одежд они сладко посапывали в объятиях друг друга. Цзинъи нежно обнимал А-Лина со спины, а тот прижимал его руку к своей груди, словно боялся, что тот куда-то денется. Сычжуй на несколько мгновений замер, залюбовавшись этой картиной. Сердце затрепетало от нежных чувств, нахлынувших неожиданно и отзывающихся в теле некой мягкой негой. Ему захотелось прижать их обоих к себе, зарыться пальцами в шелковистые волосы и одарить каждого поцелуями в мягкие губы.

«У Цзинъи же тоже мягкие губы? Как у А-Лина? Или нет… проверить бы», – мечтательно подумал А-Юань.

Посмотрев еще несколько секунд на двух юношей, которых он, неожиданно для самого себя, полюбил именно такой любовью, Сычжуй начал тихо раздеваться, чтобы тоже позволить себе полежать рядом с ними.

Аккуратно забрался под одеяло и придвинулся к Цзинъи. Обнимать не стал, просто вдохнул аромат, исходящий от его волос. Он явно принимал ванну перед сном. И когда только успел.

«Когда я спал. Возможно, они даже вместе купались… А меня не разбудили…», – подумалось ему с некой завистью.

Словно почувствовав присутствие А-Юаня, Цзинъи заворочался и, высвободив свою руку из захвата А-Лина, повернулся лицом к Сычжую. Цзинь Лин вздохнул во сне, но не проснулся.

Сычжуй замер от такой непривычной близости к Цзинъи. Сколько раз они ночевали вместе на ночных охотах? Даже порой спали в одной кровати на постоялых дворах. Да и в Облачных Глубинах они ведь живут в одной комнате. Но он никогда ранее не испытывал этой странной нежности при виде спящего друга. В этом неверном утреннем свете уже можно разглядеть его ресницы – они такие густые и длинные. Несколько не слишком длинных прядей челки легли вдоль щеки, очерчивая высокую скулу. Цзинъи в целом почему-то упорно отказывается отращивать длинные волосы, стабильно подрезая их, оставляя длину чуть ниже лопаток – маленький протест против негласного правила их ордена об обязательном ношении очень длинных волос. Сычжуй ухмыльнулся от этой мысли и невесомо прикоснулся к черной пряди. В ответ на это, казалось бы, легкое касание, Цзинъи тяжело вздохнул и придвинулся чуть ближе, попутно устраивая одну руку под своей щекой. Сладко причмокнув, юноша вновь тихонько засопел, а А-Юань шумно втянул воздух и сжал губы, чтобы не умилиться вслух от увиденной очаровательной картины. Этот шумный, вечно достающий всех Цзинъи, едва соблюдающий правила их ордена, словом, ходящий по тонкой грани не хуже того же Вэй Усяня, просто обворожительно прелестен в спящем виде. Не удержавшись, Сычжуй чуть наклонился к лицу Цзинъи и прикоснулся к его губам в легчайшем поцелуе. Коснулся едва-едва, только чтобы почувствовать их мягкость и тут же отстраниться, не позволяя себе разбудить спящего юношу.