Бедра Тэхёна ударяются в мои ягодицы — нет сомнений, что сейчас он во мне так глубоко, насколько это возможно. Его руки с силой сжимают кожу, толкая меня на себя,не испытывать боль от суровости такого контакта невозможно, но и подбираться к естественному финишу не мешает. С ним так было всегда, независимо от позы, места и времени. Мое тело реагирует на него как растение на воду, неумолимо запуская процесс цветения.

Я прижимаюсь ртом к обшивке дивана, потому что губы вместе со стонами начинают предательски выводить его имя, а слышать этого ему совсем не нужно. Я натягиваюсь струной, готовясь принять растущую пульсацию, и в этот момент Тэхён неожиданно выходит из меня. Я закусываю губу, чтобы побороть возникшее разочарование в теле, и резко вздрагиваю, потому что ощущаю теплую жидкость, стекающую между ягодиц. Мне требуется секунда, чтобы понять, что это его слюна.

— Что ты делаешь? — выходит из меня тихим хрипом.

Вместо ответа головка его члена несколько раз скользит вниз и вверх, собирая влагу, пока не упирается мне в анус. Я перестаю дышать. Я ко многому себя подготовила, но ни разу не рассматривала подобный сценарий, а потому сейчас чувствую себя совершенно беспомощной и застанной врасплох.

— Тэхён, я никогда…

— Тебе лучше расслабиться, — его голос негромкий, ладонь ложится мне на крестец и надавливает, заставляя прогнуться сильнее. Я даже не успеваю толком испугаться, как смазанная головка неглубоко проскальзывает в меня, вызывая тянущее жжение.

Я сжимаю губы и жмурю глаза, говоря себе, что это происходит не со мной. Что он, мой друг, так не может. Но последовавший короткий толчок убеждает меня об обратном. Это больно настолько, на языке растекается соленый вкус металла, а из глаз текут слезы. У меня никогда не было анального секса, а Тэхён слишком большой. Он не груб и действует почти осторожно: углубляется медленно, постепенно расширяя пространство для себя, двигается неспеша, едва заметно ускоряя темп, но это не спасает оттого, чтобы в эти минуты я не истекала кровью в душе. Его имени больше нет моих губах, вместо них есть лишь только одна барабанящая мысль: «Я убила бабочку. Убила его бабочку.»

Когда я возвращаюсь домой то впервые не нахожу сил, чтобы зайти к Юне в комнату. Слез нет, есть сухость в груди, холод и опустошение. Я пойду к ней завтра, посмотрю с ней мультик и вдохну ее запах, который заполнит собой открывшуюся брешь в душе. О принятом решении я не жалею, но сейчас легче не становится. Мне просто требуется переждать его снова — то ощущение, когда из груди выдрали сердце.

Когда я стягиваю с себя платье, в спальню раздается стук и в открывшемся просвете двери возникает Джексон. Несколько секунд он перетаптывается на пороге, а потом тихо спрашивает:

— Тэхён подписал?

— Убирайся из моей комнаты, — я пытаюсь звучать твердо, но из легких выходит лишь беззвучный хрип.

— Лиса…

Я набираю воздух и со второго раза выходит гораздо лучше: голос ровный и не дрожит.

— Я сказала: пошёл вон.

Комментарий к Глава 5

Жду ваших отзывов и лайков 😄 Приятных вам выходных 😉

========== Глава 6 ==========

Мама делает неспешный глоток вина и, вернув бокал на стол, вонзает в меня всю остроту своего взгляда. Такое выражение на ее лице мне знакомо — в нем решимость настоять на своем.

— Со следующего учебного года ты должна перевести Юну в Ёнсан. Она наша единственная внучка и просто наблюдать, как ты из духа противоречия закапываешь в яму ее будущее, я не могу.

Суа застывает с вилкой в руке, и я почти вижу, как напрягается ее слух. Несколько раз я имела удовольствие поставить ее на место, а потому в своих высказываниях она стала куда осторожнее.

Я целую Юну, сидящую рядом, и наклоняюсь к ее уху:

— Если ты закончила с едой, может быть нарисуешь нас на отдыхе? И чтобы обязательно были пальмы.

— У меня все равно не получаются такие красивые как у тебя. В следующий раз лучше поехать туда, где их нет.

— А ты у меня стратег. Ну так ты нарисуешь?

— Пойду к себе в комнату, — великодушно кивает дочка и соскальзывает со стула.

Я провожаю ее глазами до лестницы и, убедившись, что она вышла из зоны слышимости, разворачиваюсь к маме.

— Школа, в которую ходит Юна, я выбирала лично. Она со многими дружит, и ее любят преподаватели. Не вижу необходимости переводить ее в Ёнсан.

— Напомню, ты и сама училась в Ёнсане, — сухо отвечает она.

— И это еще одна из причин, почему моя дочь в нее не пойдет.

Тонкие ноздри мамы раздуваются, а Суа выразительно поджимает губы, демонстрируя неодобрение. В каком-то смысле я получаю садистское удовлетворение от их раздраженной беспомощности.

— Юна не только твоя дочь, он еще и моя внучка, и мне не нравится, что ты сквозь пальцы смотришь на ее воспитание. Достаточно взглянуть, как она одевается — даже дети из детдома выглядят лучше. Джексон сказал, она бросила занятия теннисом, а на прошлой неделе подралась с дочерью Намов на дне рождении.

— Я люблю свою дочь и большую часть своего времени посвящаю ей. Ты двадцать четыре года занималась моим воспитанием и, думаю, пришло твое время передохнуть, мама. И я действительно позволяю Юней самой выбирать себе одежду и хобби по душе, потому что уважаю ее желания. Что же касается Нам Хэсу, то этой крикливой соплячке давно пора было накостылять, и здесь мне ее упрекнуть не в чем.

— Кажется, ты злоупотребляешь чтением современной литературы о воспитании, Лиса, — замечает мама, пряча за холодностью тона свое уязвленное самолюбие.

— Не читала не одной книги, потому что мне не нужно. Я всего лишь действую от противного.

Я делаю глоток воды, отражая стеклом стакана ее гневный взгляд, и слышу тихое откашливание. Суа.

— В компании какие-то неприятности, Лиса? Я пыталась узнать у Гона, но он ничего толком не говорит. Я волнуюсь.

Перед подписанием договора с Тэхёном, Джексон встречался со своим отцом и с папой, чтобы поставить их в известность о безвыходности ситуации и согласовать вопрос о продаже части акций. Понятия не имею, каким образом он преподнес новость о нависшем банкротстве, потому что за сегодняшним ужином ни один из них не выглядел шокированным настолько, насколько я предполагала. Возможно, оно и к лучшему.

— Нам пришлось продать сорок пять процентов акций, чтобы спасти компанию от разорения. С понедельника у «Manoban&Wang Company» появится новый акционер.

Суа тихо охает, прикрывая рот ладонью, мама же ни удивленной ни встревоженной новостью не выглядит — очевидно, папа не так скрытен, как отец Джексона, или же я недооценила самообладание истинной леди.

— Но почему, Лиса? — жалобно лепечет Суа. — Все же шло хорошо?

Я не испытываю ни малейшего сочувствия к неподдельному испугу в ее глазах, также как и желания оправдывать провальное руководство ее сына, но обвинять всегда предпочитаю лично.

— Об этом вам лучше спросить у Джексона.

— А как зовут нового акционера?

Пусть вопрос принадлежит Суа, но сейчас я не удерживаюсь, чтобы не повернуться к матери.

— Ким Тэхён.

Ее глаза едва заметно щурятся, а левая бровь дергается вверх — мама никогда не позволяет себе чересчур активной мимики.

— Тэхён? Ты имеешь ввиду сына Чахён? И откуда у него деньги?

— Очевидно, у него хватило мозгов их заработать.

— Вряд ли этот юноша добыл их честным путем, — с долей снисхождения произносит она и тянется за вином.

Я смотрю на ее беспристрастное лицо и горделивую осанку, и в груди начинает тоскливо тянуть. В тот дождливый вечер в беседке кое в чем Тэхён все же ошибся: мои родители его бы никогда не приняли.

— Не забуду упомянуть об этом на совещании, которое он собрал.

Мама вновь бросает на меня предостерегающий взгляд, говоря, что я перегибаю палку. И хотя за последние годы подобные перепалки нам обеим не в новинку, сейчас я удивлена тем, что именно Тэхён является тому причиной. Наша последняя встреча в его номере должна напрочь отбить охоту вставать на его сторону, но этого, на удивление, не произошло. Возможно, потому что потребность противостоять маме сильнее, чем боль, которую он мне причинил.