Выехав на торговую площадь, наёмники более плотно сомкнули свои ряды вокруг повозки. Всё же затеряться в такой непроходимой гуще было несложно. Дункан и Климек осматривали торговые лавки. Все доверху забиты товарами, возле каждой ютятся группы покупателей. Лавки аланарских торговцев привлекали внимание больше всего. Они были украшены со вкусом и их внешний вид отлично играл на посещаемость покупателей. Возле одной из них, в окружении свиты опрятно облачённых в лиловые доспехи солдат стоят человек: одетый в богатую, даже выделяющуюся среди всех торговцев и купцов, одежду, он выглядел весьма статно. Позолоченный пояс перехватывал по-настоящему императорский кафтан бело-гепардовой раскраски. А осанка была такой, как и подобает настоящему правителю. Держа одну руку на позолоченной рукояти сабли, что свисала в дорогостоящих кожаных ножнах, он вёл непринуждённую беседу с крестьянином. Дункана это сильно удивило, словно и не было между ними каких-либо различий в положении. Как такого оборванца подпустили на расстояние вытянутой руки к такому роскошному лицу, кем бы он не был? А он казался высокородным. Короткая стрижка тёмных лоснящихся волос, гладкая ухоженная бородка, тёмные глаза, крепкое телосложение и средний рост – эта персона способна привлечь к себе внимание со всех концов площади, как бы далеко не находились чьи-то глаза. И Дункана посетило странное чувство: ему казалось, что этот принц (а он им и был) был настоящим озарением всего благородного и благочестивого на всём белом свете.

– А, принц Камир. Старший сын императора Аланариса – Октавы Лунгрив, – сказал посол, тоже смотря в сторону безропотно общающегося с крестьянином принца. – Добрая душа, как говорят. Его очень любит народ Аланариса и считает, что именно он достоин занять престол в будущем.

– Мне кажется, он достоин для этого, – сказал Дункан, всё ещё смотря в сторону аланарских лавок.

– Это действительно так. Камир старший сын императора, а закон о престолонаследии в их государстве гласит следующее: трон переходит по старшинству. Однако особенностью тамошнего закона является то, что император имеет право самолично выбрать своего наследника. И его выбор пал на Данрия, второго императорского сына. Однако народ во всех уголках Аланариса только и говорит, что Камир единственный, кто достоин престола. На его стороне и армия, в большей мере. В гарнизоне ганнычаров все поддерживают непосредственно его кандидатуру.

– Такая поддержка даёт ему большие преимущества, – сказал Дункан.

– Несомненно, это так. Однако закон есть закон, а любой, кто пойдёт против воли императора, даже если тот имеет всенародную любовь, заплатит дорогую цену.

С каждой новой минутой центральная площадь Оплота становилась всё многолюдней. Казалось, огромные полчища местных горожан и приехавших торговцев вот-вот переполнят торговую площадь настолько, что невозможно будет сделать широкий вдох собственной грудью. Но площадь, подобно желудку огромного чудовища, всё всасывала в себя бесконечные живые потоки и словно расширялась.

Конвой двинулся дальше, свернув влево и поехав по вздымающейся центральной дороге, ведущей на северо-западную часть города. За поднимающейся дорожной линией возвысился огромный собор: мраморные стены ярко-снежного цвета возвышались над ковром шатровых крыш городских домов, и уходили вверх облицованным гранитом шпилем, на вершине которого сияло, словно небесное светило, позолоченное большое кольцо, в котором снизу наискось до верха шла линия, и под углом в девяносто градусов уходила вправо – руна Все-Создателя. На подступах к собору, за массивными ступенями возвышались гранитные колонны, удерживающие богато украшенный фасад. Огромные инкрустированные ворота покоились за ними. По всем четырём сторонам прямоугольной формы строения блестели от раскраски четырёхметровые соборные витражные окна: в каждом из них были обозначены события прошлого, связанные с восходом Единой веры над всем континентом. Только самые красноречивые эпизоды, повествующие о героизме последователей Веры, их самопожертвовании в борьбе с языческими бесопоклонниками, что отображались здесь в нечеловеческих обличиях.

От этого собора вправо уходила дорога на ярус чуть выше. Повозка ехала медленно. Наёмники не были заинтересованы в рассмотрении всех городских достопримечательностей. Интересу поддались лишь Дункан и Климек, когда конвой въехал на третий ярус города. Здесь находились большие и богато облицованные здания, сделанные в основном из светло-серого камня. Этот ярус именуют царским, ибо здесь расположен царский дворец, резиденции местных управителей, а также дом прокуратора – двухэтажный особняк с мансардной крышей находился в северо-восточной части ярусной площади. Перед ним бурлил фонтан в белоснежном каменном обруче. Потоки воды лились из пасти статуи медведя, поднятого на задние лапы и выставившего передние вперёд. Его ощерившийся оскал был грозным, но не более чем лицо статуи человека, что возвышалась по центру площади. Огромная мраморная фигура горделиво стояла с приподнятой головой, опираясь правой рукой об эфес поставленного возле ног остриём вниз меча. Широкие плечи покрывала богатая накидка, грудь закрывал массивный доспех, на голове сидел обруч с сапфиром в выемке посередине.

– Валдислав Хейвор – древний правитель Венерии. Именно такой, какой мы видим её сейчас. Он установил её границы, наголову разбив последние Единые силы нелюдей. Этот человек вошёл в историю, как самый жёсткий, но самый справедливый правитель, как последний государь Старой веры, – блеснул своими знаниями истории торсивальский посол.

– Он был язычником, – сказал Дункан.

– Да, именно так у вас обозначают приверженцев Старой веры, – сказал посол. – А он был последним представителем царской знати, который сохранил старые порядки до своей смерти.

«Своей ли?» – подумал про себя Дункан.

– Единая вера распространилась после его смерти, насколько я знаю. Он до последнего боролся с теми, кто всячески стремился распространить её влияние. Но умер он не от старости, не в надлежащий её час. – Климек, сказав это, внимательно разглядывал статую правителя.

– Кто знает? От старости он умер или нет? Это было давно, много воды утекло с тех пор, многое переписано единоверцами на свой лад. Историю пишут победители и никак иначе, – сказал посол.

Царский дворец стоял прямо за этой статуей. Высокий, толстые стены были вымощены из белого камня, в некоторых местах облицованного мраморными тёмно-серыми плитками. Когда конвой подъехал к его подступам, к ним навстречу не спеша вышел человек. Одет он был солидно, богаче, чем любой из купцов здесь ярусом ниже. Увидев его, Дункан сразу же вспомнил о том принце на торговой площади. Этот чем-то походил на него. Тоже коротко стриженые волосы, но тёмно-русого цвета, опрятная, гладко подстриженная борода и статный взгляд голубых глаз. Он медленно спускался к ним по ступеням, держа осанку ровной, а руки скрестив за спиной. Но всё же он был другим, отличался от аланарского принца. Чем именно – Дункан не знал, но чувствовал это.

Посол, увидев его, учтиво поклонился.

– Господин прокуратор.

Человек остановился перед ним, слегка кивнув и так же слегка улыбнувшись, после чего осмотрел остальную процессию.

– Посол Луций, – обратился прокуратор, – с прибытием в столицу. Надеюсь, дорога обошлась без приключений?

– Путь был длинным. От самих границ и до столицы дорога тянулась, как казалось, целую бесконечность. Но особых преград у нас не было, и это хорошо.

Посол спрыгнул с коня, держа его за поводья. К нему подошёл молодой конюх. Он принял коня посла, после чего подошло ещё несколько человек. Извозчик сошёл со своего места и отдал повозку пришедшим.

– Как и договаривались. – сказал он.

– Мы доставили сюда яства, вино и прочие дары нашего короля в целости и сохранности, как и было обещано. – Луций широко улыбнулся.

– Отрадно слышать, что вы отнеслись к поездке деликатно. Наш царь Демитрий благоволит таким понятиям и людям, которые придерживаются их. Но не будем тратить время на долгие церемонии. Прошу, посол, Вы устали с дороги. Советую Вам отдохнуть в нашем дворце, ибо вечером намечается грандиозное событие. – Прокуратор вежливо улыбнулся, жестом руки приглашая посла в дворец.